Элвис Пресли. Безрассудная любовь - Питер Гуральник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выступления в Вегасе тем временем развивались по идиосинкратическому принципу — Элвис чувствовал себя все более свободным и раскованным на сцене, он снова начал шутить и с аудиторией, и со своими музыкантами. Со временем он начал варьировать некоторые моменты своего шоу по настроению. Когда им двигал тот свободный дух, он придумывал что — то новое и необычное по ходу выступления. Съемки ограничивались первыми четырьмя вечерами, но они отразили привычную вегасовскую атмосферу беспечности, смеха и «беличьих» шуток («Когда я еще учился в школе, ребята часто останавливали меня на улице с криками: «Какая добыча! Давайте его поймаем! Это белка! Он белка! Он только что спрыгнул с дерева!»). В фильме Элвис беззлобно потешался над словами популярных песен и, конечно же, много пел в своем фирменном высоко романтическом стиле с большой долей мелодраматизма. Он легко и естественно буквально в одно мгновение переключался с одной песни на другую: после сдержанной «Bridge Over Troubled Waters» он моментально переходил на какую — нибудь бесшабашную, заводную песню. Но, несмотря на то, что оригинальный музыкальный подход подкреплялся еще и не менее оригинальным костюмом (на этот раз это был белый костюм с расклешенными брюками и блестящей бахромой, свисающей с ремня), шоу в целом вряд ли имело продолжительное серьезное воздействие на зрителя.
На следующий день после завершения съемок, 14 августа, по заявлению двадцатиоднолетней официантки из Северного Голливуда Патриции Энн Паркер в Верховном суде Лос — Анджелеса было заведено дело по факту установления отцовства. Патриция Э. Паркер утверждала, что забеременела в результате сексуального контакта с Элвисом, который произошел во время его последних гастролей в Лас — Вегасе. Он позволил себе высказаться на этот счет, представляя Пола Дика. Элвис обратил внимание, «что жена Пола была беременна, но она ничего не писала про меня газетам на прошлой неделе, я надеюсь?». В следующий раз на какой — то из встреч он сказал, что «Присцилла, — которая находилась в тот момент среди публики, — знает, что я не мог ничего сделать этой девице — у меня четкий контроль над рождаемостью». Но, несмотря на эту публичную браваду, было видно, что он глубоко расстроен, ведь потеря доверия и любви поклонников всегда была для него кошмаром, которого он больше всего страшился. Репортеру колонки сплетен Мэй Мэнн он выразил свою реакцию на происходящее, которая, с одной стороны, казалась какой — то неискренней, но, с другой стороны, отражала самый настоящий ужас человека, который не может до конца поверить в случившееся. «Как кто — то может со мной так поступить? — говорил он, казалось, ища поддержки у окружающих. — Я полностью невиновен».
Он знал, что это не так. Но ему было просто до смерти скучно. Вегас превратился в нудную рутину, так же как и все остальное. Только музыка все еще хранила свою свежесть: он по — прежнему ценил музыкантов, которых собирал вокруг себя; если надо было кого — то обвинить, как вспоминали Джерри Шефф и Глен Д., этим человеком никогда не был кто — либо из музыкантов — обычно вина ложилась на кого — то из компании Элвиса. Но все вокруг переменилось очень сильно и бесповоротно. Полковник ночь за ночью избавлялся от стресса за рулеточным столом. В отличие от него Элвис пытался найти утешение и хоть какое — то разнообразие в бесконечной процессии женщин, которые с готовностью откликались на его предложения. Уже не только близкому окружению, но и всему миру становилось ясно, что брак Элвиса и Присциллы не скреплен взаимными чувствами, по крайней мере с его стороны. Даже Роберт Блэр Кайзер, репортер New York Times, не обошел вниманием сплетни, когда в своей статье описывал, как фанат из Мемфиса подошел к Вернону, когда тот собирался бросить полдоллара в свой любимый с лот — авто мат, и смело поинтересовался, разводятся ли Элвис и Присси. Вернон ответил почти с легкостью, с одной лишь мимолетной паузой перед тем, как рвануть вниз ручку автомата: «Мы решили эту проблему. Сейчас все в порядке».
То, что Кайзер пропустил в своем портрете этого полного жизни молодого человека, лишенного каких — либо серьезных сомнений и неудовлетворенности на свой счет, ускользнуло и от практически всех остальных репортеров и сторонних наблюдателей, освещающих данные события. Этот важный момент было бы крайне трудно определить человеку, не вхожему в круг Элвиса: настолько тщательно он скрывался от публики и искоренялся в имидже. А дело было в том, что снова наступила скука. Элвис начал употреблять лекарств еще больше, чем до начала гастролей. Напряженность его работы, его неспособность уснуть после того, как он дал подряд два концерта, постоянно были его основными оправданиями. Достать то, что ему требовалось, в Лас — Вегасе было гораздо проще, чем, например, в Мемфисе, Лос — Анджелесе или Палм — Спрингс. По первому его требованию в распоряжении Элвиса все двадцать четыре часа был доктор, потому что устроителям казалось, что, если медицинская помощь будет на самом высоком уровне, концерт пройдет гораздо лучше. Этот факт полностью упрощал ситуацию. Еще раньше Элвис осознал, что любой врач готов оказать любую услугу в обмен на возможность сказать после, что он находился рядом с Элвисом Пресли, и со своими энциклопедическими познаниями в области транквилизаторов и антидепрессантов (специальная книга всегда находилась на его прикроватном столике) Элвис мог описать любые симптомы, которые подходили для приема того или иного препарата, в зависимости от того, чего ему хотелось. В основном это были снотворные, на тот момент пикадил, вместе с «витаминными» инъекциями, амфетаминами и стимуляторами, которые помогали ему взбодриться после поздних дневных пробуждений. Джоанн Эспозито с материнским изумлением и беспокойством наблюдала за Элвисом и его ребятами, но уже со стороны, потому что участие жен в «культурных» мероприятиях всей компании было резко ограничено. Они все думали, что это очень забавно: ну, знаете, посмеяться друг над другом, ожидая, на кого первого сильней подействует. Они пытались сопротивляться
