Чарлстон - Александра Риплей

Элизабет на следующий же день сообщила новость Люси Энсон.

– Больше всего меня настораживает, что я совсем не против. Я теряю последние капли соображения. Он так жизнерадостен, Люси, с ним так весело, так интересно… Он лучший друг Трэдда – и мой тоже.

– Ты его любишь?

– Не знаю. Не думаю. От его появления сердце у меня не трепещет, как, бывало, при виде Лукаса. Просто Гарри делает меня счастливой. Когда он рядом, мне становится радостно.

– Тогда я не вижу в его присутствии ни малейшего вреда. Живи и радуйся. Трэдду, безусловно, пойдет на пользу, если рядом будет мужчина. Да и тебе тоже. Ты великолепно выглядишь.

Люси всмотрелась в подругу пристальней. Нет, на лице ее не было того отрешенно блаженного выражения, какое свойственно влюбленным. Печально, подумалось ей, Элизабет слишком давно сосредоточилась на себе, на своих мрачных переживаниях.

Как вскоре выяснилось, Гарри Фицпатрик вообще почти не показывался на глаза. Если на острове он то и дело являлся когда вздумается, то теперь в дом на Митинг-стрит его можно было зазвать только по особому приглашению. Однако он ежедневно приносил цветы в контору Элизабет и оставлял записки – она находила их, то раскрыв гроссбух, то в ящике стола, то на пишущей машинке. Часто это были строки из его любимых стихотворений. Или карандашные наброски океанского побережья, зарослей на дюнах острова Салливан. Иногда внутри изображения алого сердца было написано только: «Гарри любит Бесс».

Фицпатрик не пропускал ни единого чаепития у Кэтрин, где очаровывал всех; продолжал разрабатывать совместные проекты с Трэддом. Но не злоупотреблял временем, которое отводила ему Элизабет. Правда, ей пришлось заставить себя пойти на это. Гарри ужинал с ними примерно раз в неделю и обедал по воскресеньям. Побыть вдвоем им не удавалось, и это укрепляло в ней сознание безопасности.

В ноябре Элизабет отмечала свой тридцать седьмой день рождения. На праздник она пригласила и Гарри, не забыв упомянуть причину торжества.

– Ты могла бы добавить, что озабочена возрастом, Бесс. А я бы ответил – все это чепуха! И тебе не пришлось бы тратить время на изготовление торта.

– Не больно-то ты догадлив, Гарри… Я купила его в кондитерской Тьюза. А возраст вовсе не чепуха. Ты еще слишком молод, мальчишка мальчишкой. И не должен подбрасывать мне в стол любовные послания.

– А ты – девчонка девчонкой. К тому же я неравнодушен к любовным посланиям. Да и ты тоже… Это что, шоколад?

– Конечно же шоколад. Я не могу позволить себе разориться на ананасовый. Ты будешь когда-нибудь серьезным, Гарри? Ты, видимо, не понимаешь, насколько серьезна я. Твоя влюбленность в меня, о которой ты все время твердишь, – сплошной абсурд.

Фицпатрик обернулся к ней, и от его взгляда у нее перехватило дыхание. В его глазах, глазах настоящего мужчины, она прочитала всю полноту страсти, полноту желания.

– Я люблю тебя, моя девочка. Я не понимаю, что такое влюбленность. Почему бы тебе не спросить меня обо всем напрямик? У меня нет от тебя тайн. Шестого января мне исполнилось тридцать. Но это не имеет никакого отношения к. делу. Ты сущее дитя, Бесс. Королева-девственница. Спящая Красавица. Принцесса, заключенная в башню. Я старше тебя на целую тысячу лет. Ты не можешь меня не полюбить. Просто обязана. Не трать время попусту на глупейшие цифровые выкладки.

Эти часы нам лучше проводить вдвоем… Протяни мне руки.

Элизабет подала Фицпатрику правую руку.

– Обе, – потребовал Гарри.

Не слишком ли, мелькнуло в голове у Элизабет, однако ее левая рука устремилась вперед помимо ее собственной воли. Гарри держал ее руки в своих, не прилагая никаких усилий, Элизабет и не пыталась их отнять.

– А теперь, любовь моя, закрой глаза и отдайся своим ощущениям. Не бойся ничего. Доверься мне. Полагайся только на свои чувства.

Элизабет повиновалась. Сухие ладони Гарри излучали тепло, растекавшееся по всем ее жилам. Гарри не двигался, но жизненные силы в нем бурлили и кипели, заряжая ее энергией.

Немного погодя Гарри расцепил их сплетенные руки.

– Вот так, – сказал он. – В котором часу мне прийти к тебе на день рождения?

Элизабет открыла глаза. Гарри стоял рядом, совсем близко от нее, почти вплотную.

– В два, – вымолвила она. – Спасибо тебе, Гарри. Гарри улыбнулся и сморщил нос:

– Но Ведь ты еще не видела моего подарка. Поблагодаришь завтра.

По кончику его нелепого носа, который начал смешно подергиваться, Элизабет заключила, что Гарри ее поддразнивает. Она поняла также, что знает, чем вызвана ее благодарность.

Позже, спустя много лет, оглядываясь назад, Элизабет нашла, что невольное движение ее левой руки было едва ли не важнейшим поступком во всей ее жизни.

57

К праздничному столу явился неожиданный гость. Еще утром Кэтрин вихрем ворвалась в контору Элизабет. Похвастаться только что полученным ею букетом от Лоренса. К цветам была приложена записка с предложением руки и сердца. Объясниться устно юноше недоставало решимости.

– Днем он придет за ответом. Мама, а что мне надеть?

– Конечно же, бордовое платье. Оно тебе очень к лицу. Ты ответишь Лоренсу согласием?

Кэтрин воздела руки к потолку:

– Ну конечно же, мама! Я выбрала его в мужья еще на бальном вечере Котильон-клуба.

День рождения превратился, таким образом, в помолвку. То и дело поднимались тосты за счастливое будущее юной пары. Много споров вызвало обсуждение даты предстоящей свадьбы. Кэтрин одержала победу: если очень постараться, то на балу святой Цецилии она будет самой свежеиспеченной невестой.

– Спасибо, мама. Мы прямо сейчас отправимся к родителям Лоренса. Можно встать из-за стола? Десерт нас не волнует. Правда, Лоренс?

Трэдд и Гарри пропели дуэтом здравицу в честь виновницы торжества и уничтожили по громадному куску торта. Гарри преподнес Элизабет в подарок пару роликовых коньков. Трэдд не мог опомниться от изумления, пока Гарри не повел их за собой силком в контору Элизабет. Там он отодвинул стол и рабочее кресло в угол и объявил:

– Тут нас ни единая душа не увидит. Покатаемся вволю!

Он протянул Трэдду его ролики, ни разу не использованные, достал пару для себя и опустился на одно колено перед Элизабет:

– Позвольте, мадам.

– Да вы не в своем уме! – воскликнула Элизабет, протягивая учителю ногу.

Приладив коньки, он попросил Элизабет присесть на табуретку и подождать его возвращения. Затем приспособил ролики себе и, разогнавшись, подкатил к ней обратным ходом.

– Гарри собирается утереть нам нос, – заметила Элизабет Трэдду. – Ничего не выйдет.

Гарри скорчил гримасу.

– Я хочу сказать, не выйдет, пока вы не привыкнете к новым конькам, – поправилась Элизабет. Оба ее спутника расплылись в улыбке.