МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1976 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) - Евгений Татаренко

— Как выглядит этот Цыплаков? — поинтересовался Павлов.

— Худой, длинный, в разговоре немного заикается.

— На продавца книг не похож, — вздохнул Павлов.

— Я все-таки послала нашего участкового инспектора к нему домой и велела узнать, где он был вчера утром — во время ограбления, и выяснить, кто к нему ходит в последнее время.

В небольшом палисаднике, разбитом во дворе многоэтажного дома, было безлюдно. Жара разогнала жильцов с солнцепека. Только на скамье, что стояла в отдалении, три парня что-то обсуждали. Со стороны нельзя было понять, что разговор между ними шел не совсем дружелюбный.

— Не брал я в-ваших книг, — заикаясь, в который раз повторял Валька Цыплаков. Он был на голову выше Бориса Тиканова, а Павел Тюрин даже не доставал ему и до плеча. Полчаса назад мальчишки вызвали Цыплакова из дома во двор и приступили к допросу.

— Как это не брал? — горячился Борис. — Ты у меня на прошлой неделе был, рассматривал «Историю Александра Первого»? Ушел, и книг не стало.

— Б-был. Смотрел. Но н-не брал. Наверно, кто-то д-д-дру-гой взял.

— Никого, кроме тебя, у меня больше не было, — настаивал Борис.

— А т-т-ты припомни.

— У меня ты смотрел петровскую географию, и она пропала, — не вытерпел Тюрин.

— И у т-т-тебя не брал.

— Мы вот сейчас дадим тебе, как полагается, — решил припугнуть Цыплакова Борис, — и ты нам все расскажешь.

— П-плевал я н-на вас! — Валентин встал, поднялись и Павлик с Борисом.

Тиканов сунул руку в карман, где лежала гантель, и угрожающе подступил к Цыплакову.

— Последний раз спрашиваю, куда дел книги, не скажешь — потом пожалеешь.

— Т-ты не пугай. А то я кое-кому с-скажу, от тебя мокрое м-место останется.

Разговор, на который по простоте душевной рассчитывали Борис и Павлик, не состоялся. Он просто зашел в тупик, и они оба мучительно искали выход из создавшегося положения. Оба понимали, что вот так, просто уйти от Цыплакова они не могут, но, как себя держать с ним, после того как открыли ему карты, и что дальше делать с этим Валькой, не знали. Наконец Тюрин решился.

— Что с ним говорить, Боря. Ты, Валька, подлец! Мы к тебе по-дружески, а ты угрожаешь.

Маленький, щуплый Пашка подошел к Цыплакову и взял его за руку. Тот, вкладывая весь вес своего тела, по-боксерски ударил Павла кулаком в челюсть. Началась общая драка.

Борьба шла молча, трое мальчишек, вывалявшиеся в пыли, в разорванной одежде, не заметили, как к ним подошел лейтенант милиции. Он сначала понаблюдал за свалкой, потом решительно расшвырял в стороны всех троих и невозмутимо спросил:

— Так о чем тут у вас спор?

Тюрин пытался отряхнуть пыль со своих светлых брюк, заправил за пояс рубашку, носовым платком вытер лицо, но расплывающийся во всю левую щеку синяк причинил ему боль и вызвал на лице гримасу.

— Да-да м-мы просто так. Р-решили по-побороться, — первым нашелся Цыплаков.

— Хороша борьба! — усмехнулся лейтенант и оценивающе осмотрел всех троих. — Ты, Цыплаков, вечно с кем-нибудь «борешься». А твоя как фамилия? — обратился он к Павлу. — Тюрин? Тиканов? Интересно. Идемте-ка в отделение, там и разберемся.

Афанасьев, сидевший у окна, где чувствовался легкий ветерок, увидел появившихся во дворе ребят и сразу подозвал к окну Коробочкину и остальных.

— Одного я знаю. Наш книголюб Тюрин, живой и здоровый, но помятый и с синяком. А вот кто остальные?

— Цыплаков и Тиканов, — объяснила Коробочкина. Перегнувшись через подоконник, она распорядилась: — Сажин, веди всю компанию к начальнику. — И, обращаясь к Павлову и Афанасьеву, закончила: — Это тот самый участковый, которого я отправила к Цыплакову.

Трое ребят, переминаясь с ноги на ногу, молча стояли в кабинете Михаила Трофимовича. Цыплаков, тоже с синяком под глазом, исподлобья смотрел на работников милиции. Тюрин рассказывал:

— Мы с Борисом спрашивали его про книги, он не говорит, стал нас пугать и полез драться.

— Н-не брал я н-никаких книг.

— Брал, брал, — наперебой объявили Тюрин и Тиканов, — мы по-хорошему, а он с кулаками.

— Вот что, Иван Кузьмич, — приказал Афанасьев, — берите всю троицу и разберитесь, кто что у кого брал.

Теперь в кабинете над только что нарисованной схемой склонились трое. Коробочкина как-то нехотя в одном кружке рядом с фамилией «Цыплаков» написала кличку «Американец», а чуть ниже фамилию «Жуков». Еще раз вздохнув, не скрывая того, что сильно расстроена, рассказала:

— Не верила я, что Яшка снова за старое принялся. Думала, совпадение. Думала, что и Цыплаков тут ни при чем, но, видно, не случайно эти «частные сыщики» пришли именно к нему. Наверное, нашлись основания. Так вот, есть у Цыплакова приятель Яков Жуков по кличке «Американец». Он себе эту кличку присвоил после телефильма «Ждите моего звонка». Помните, был такой хороший фильм об уголовном розыске двадцатых годов. Этот Яшка действительно чем-то на артиста Кононова похож. Так вот, я с этим Жуковым четвертый год вожусь. То он хулиганит, то в школу не ходит, то ворует. В прошлом году мы его отца в профилакторий для- пьяниц определили. Этот Яшка за девять лет едва до восьмого класса добрался. Учиться не хочет, на завод не берут.

— Подожди, Татьяна, — остановил ее Михаил Трофимович. — С кем он ходит? С кем дружит?

— Сейчас все с Романом Климовым и с этим самым Цыплаковым водится. Да вы, Михаил Трофимович, отца Романа хорошо знаете. Помните историю с коровой?

— Ну как же, у нас тут целая трагикомедия была. — припомнил Михаил Трофимович. — Недалеко от троллейбусного круга сохранились от старой деревни частные дома. К старушке Климовой вернулся сын. Он на Севере по договору лет пятнадцать проработал. Денег привез мешок. Заново отстроил дом, хозяйство развел и в довершение всего купил корову. Это в Москве-то. Пока заставили его корову продать, намучились. Он на жалобы, наверное, воз бумаги извел. И куда только не писал: в Моссовет, в народный контроль, в Совет Министров — «милиция издевается, милиция притесняет», а про корову ни слова. Но сын-то его вроде у нас не бывал?

— Не был, — подтвердила Коробочкина. — Вот с Яшкой мы повозились. Я у Жукова дома была в прошлую пятницу. С его матерью говорила. Она все «спасибо», «спасибо». Четыре дня назад, в воскресенье, заходила в клуб. Сказали, что Жукова восстановили в секции и разрешили снова заниматься. Мотор для ремонта выделили… — Она помолчала. — Трудный он, конечно; те ребята, с которыми он в школу поступил, в этом году закончили, а его едва-едва в седьмой перевели, хотя ему уже пятнадцать лет стукнуло. Один раз он со мной разговорился, когда на завод ходила устраивать. «Я, говорит, тетя Таня, у школы, что бельмо на глазу». Вообще-то верно сказал. Пришли на завод, там говорят: «Что вы, законы не знаете? Пускай хоть паспорт получит, тогда подумаем». Знаю я законы, знаю. Но ему-то уже не до учебы. Он так отстал от программы, что теперь с любыми репетиторами не догонит. А Яшке кто поможет? Сначала он дома заниматься не мог — отец мешал. Теперь не мешает, но помочь некому — мать четыре класса окончила. Я на заводе говорю, что всеобуч не может стричь всех под одну гребенку. Для Яшки куда лучше было бы хорошо овладеть рабочей профессией. Пошла в роно, там: «Отправляйте его в специальную школу». За что же его в специальную школу? Ведь, в общем-то, он нормальный парнишка и не преступник, — вздохнула Татьяна Александровна. — Говорю, взяли бы и создали специальный класс для отставших в обычной нормальной школе. Чтобы Жукову на каждом уроке не напоминали, что он второгодник, что он двоечник, а помогли бы усвоить то, что он запустил. Мне отвечают: «Это дело спорное, и неизвестно еще, плохо или хорошо иметь такие классы». Узнала, что Яков увлекается моторными лодками, с боем, со скандалом записала его в наш речной клуб — в водно-моторную секцию. Всю зиму ходил. А тут захожу в клуб, говорят: «Выгнали вашего Жукова». — «Почему?» — «У него в дневнике двойки». Пошла к руководителям, поссорилась. В общем, решили восстановить его и взять над ним шефство. Горько, но должна сказать, что Жуков очень похож на двойника Павла Тюрина, — вздохнула Коробочкина. — Да эти ребята в Серебряном бору все знают и пустую дачу, и ямы, из которых берут песок, на пустыре. Они тут в Серебряном бору все тропинки облазили, — подтвердила Татьяна Александровна и расстроенная направилась к окну.