Дочь Волдеморта - Ночная Всадница

— Мамочка, папа, — Гермиона вдруг почувствовала сильное жжение в глазах, — я не… За что мне?.. Мерлин Великий, какие же вы говорите глупости!

— Милая…

Молодая женщина оставила всё и бросилась в объятья своей приемной семьи. Етта недовольно крякнула в своем стульчике.

— Мы так боялись… — сквозь слезы бормотала миссис Грэйнджер. — С того самого дня, как узнали, что ты волшебница. Каждый раз, когда ты уезжала в свою школу, каждый раз, когда оставалась там на каникулы — мы так боялись, что ты уже не вернешься!..

В дверь позвонили.

— Это Робби, — сообщил мистер Грэйнджер, выглянув в окно.

— Волнуется, наверное, — утирая слезы, заметила его супруга и нежно погладила руки дочери.

— Я всё улажу, мамочка, — часто моргая, пообещала Гермиона, — всё будет хорошо.

Она вышла к Робби сама, оставив дочку на попечение приемных родителей.

— Что случилось?! — первым делом осведомился парень. — Всё в порядке?

— Да, — улыбнулась женщина, выходя на террасу и закуривая, устроившись в кресле, — просто форс–мажор. — Она выдержала паузу, склонившись над зажигалкой. — Генриетта съела пол–упаковки капсул из моей сумки. Мама перепугалась, но, к счастью, это оказался всего лишь рыбий жир.

— Ну и переполох вы у нас устроили! — рассмеялся Робби.

— Прости, пожалуйста. Я сама испугалась. — Она задумчиво посмотрела за окно. — Генриетта — самое дорогое, что у меня есть. Я не выдержала бы без нее… И абсолютно всегда о ней переживаю. Давай, иди, успокой миссис Томпсон! Страшно подумать, что вы с ней там себе нафантазировали!..

* * *

— Это было в середине ноября, — начала рассказывать миссис Грэйнджер, — самая страшная ночь в моей жизни. Была гроза. Моей маленькой дочери не так давно исполнилось два года, и я уже не боялась оставлять ее одну в комнате спящей. Я очень дрожала над ней, с самого начала. Редко оставляла саму…

Было поздно. Я мыла на кухне посуду, когда услышала наверху шум. То ли стук, то ли хлопок: что‑то странное. До сих пор не могу понять, что это могло быть. Возможно, не было ничего — и это просто взорвалось внутри ужасное предчувствие.

Джерри тоже услышал или почувствовал это. Он был в гостиной, и мы вместе поднялись в комнату, где спала наша дочь. Там всё было тихо и спокойно, так же, как и час назад, когда я оставляла ее спящей. Успокоившись, я подошла к кроватке. На улице ярко светила луна, несмотря на ливень, и в ее свете моя девочка показалась мне какой‑то бледной и слишком неподвижной. Что‑то оборвалось внутри меня…

В ту ночь, Гермиона, мы с Джерри нашли свою дочь в колыбели мертвой.

Начавшаяся на улице буря, должно быть, оборвала телефонные провода — во всяком случае, мы не смогли ни с кем связаться. Мобильных телефонов еще не было… Да, впрочем, это уже не имело смысла.

У меня началась истерика, Джерри после говорил, что испугался тогда за мой рассудок. Я плохо помню, что чувствовала в ту ночь. Всё — как в тумане.

А потом появилась эта странная женщина.

Прозвенел дверной звонок. Она стояла на нашем крыльце и ждала. Странная женщина в странной одежде. Она была абсолютно сухой, хотя шел проливной ливень, а при ней не было зонта. Эта женщина держала в руках переносную детскую корзинку.

«Я знаю, что у вас произошло ужасное несчастье, — сказала необычная гостья, не давая нам с папой опомниться, — и мне известно, что о нем не знает никто. Выслушайте меня. Но сначала взгляните», — и она поставила на стол свою корзинку, а потом отдернула полупрозрачную занавеску. Мне показалось, что я схожу с ума. В этой корзине передо мной спала, мерно дыша и посапывая, моя умершая, бездыханная девочка.

«Случилось так, что этот ребенок потерял родителей, — сказала наша неожиданная посетительница. — Он очень похож на малыша, которого вы лишились. — Я стала приглядываться и поняла, что она права: в корзине спала не моя девочка. Очень, очень похожая на нее, но другая. — Она — сирота, — продолжала женщина, — а вы потеряли дочь. Я предлагаю вам оставить этого ребенка у себя, взамен той, другой. И сохранить это в тайне».

Мы молчали. И я не могла отвести от малышки глаз. Джерри спросил, когда родилась эта девочка — и та женщина назвала дату рождения нашей дочери.

У меня закружилась голова. Джерри потом говорил мне, что почувствовал примерно то же самое. Как будто помутнение, что‑то необъяснимое и странное. Я через гул слышала слова той диковинной женщины, но видела перед собой только тебя. Такую крошечную, такую неожиданно родную, так похожую на мою дочь… На мою погибшую девочку…

Гермиона слушала эту исповедь и чувствовала, как у нее на голове шевелятся волосы. Все слова миссис Грэйнджер она видела в ее глазах ясными образами прошлого.

Бледная, похудевшая и изможденная Нарцисса Малфой, усталая, измученная, несмотря ни на что, держалась уверенно и сдержанно. В ее глазах была лишь холодная расчетливость. Она нашла семью, где была девочка, рожденная в нужный день — возможно, заколдовала кого‑то в отделе регистрации, а может быть, существует какая‑то поисковая магия… Разумеется, Нарцисса подтолкнула Грэйнджеров на столь ответственный шаг при помощи волшебства. И она изменила внешность наследницы Темного Лорда, сделав ее похожей на погибшего ребенка. Потом, с годами, эта легкая магия выветривалась сама собой…

«Погибшего ребенка? — с жестокой иронией спросил холодный голос внутри Гермионы. — Убитого ребенка. Не нужно обманывать себя. “Самообман — самая страшная ошибка. От него мы становимся слабыми и уязвимыми…”»

— Она говорила что‑то, — продолжала миссис Грэйнджер, — говорила, что никто не заметит подмены, но всё же нам стоит первые несколько недель не показывать девочку друзьям и близким… Говорила о чем‑то еще… А потом ушла в дом. Мы с Джерри остались на террасе.

Ты проснулась. Ты раскрыла свои очаровательные маленькие глазки и протянула ко мне ручки. Я вынула тебя из корзины. Тогда, в тот момент, я, кажется, полюбила тебя навсегда, родная моя. Может быть, даже сильнее, чем свою умершую дочь.

Эта женщина вернулась со свертком в руках. Я видела только оранжевое одеяльце, которое вышивала моя мама, но понимала, что завернуто в него. Странно, я даже не почувствовала ужаса. Я была вся занята только тобой.

Ты, крошка, увидела эту странную женщину, и у тебя на лице промелькнула задумчивость. Ты посмотрела на нее и спросила что‑то похожее на «Циси?». Но женщина покачала головой, и ты снова обняла мою шею.

«Позаботьтесь о ней, — сказала нам с папой загадочная гостья. — И прощайте».

Мы не сразу поглядели на нее, а когда глянули — ее уже не было. Говорю сейчас всё это и понимаю — как странно я себя вела, и как странно вел себя твой папа. Но, наверное, это была судьба. Я никогда, никогда не пожалела о том, что взяла тебя. Я вечно буду благодарна той женщине. Потому что, мне кажется, я не пережила бы смерти своей девочки, если бы у меня не было тебя…