Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов - Сэмюэл Ричардсон

Занимай всегда заднія ворота, есть такое для меня правило, которое я ни въ какихъ моихъ подвигахъ не забываю. Тѣ которые меня знаютъ, не могутъ меня обвинять въ гордости. Я разговариваю очень обходительно съ слугою, котораго я намѣренъ употреблять въ мою пользу.

Слуги похожи на солдатъ; они дѣлаютъ всевозможныя злости безъ дурнаго намѣренія; о добрыя души! а единственно изъ привязанности къ дурному. Я очень боюсь этой Гове; она чрезвычайно умна, и такъ склонна къ злости, что ожидаетъ только случая къ оказанію оной. Естьли бы случилось, чтобъ она верьхъ взяла надо мной, со всѣми моими военными хитростями и съ мнѣніемъ, которое я о ней имѣю, я въ состояніи буду удавиться, или утопиться, или разможжить себѣ голову пистолетомъ. Бѣдный Гикманъ! мнѣ жалка та судьба, которая его ожидаетъ съ етою умницею; но онъ сумошедшій, котораго я не хочу болѣе наставлять въ здравомъ разсудкѣ; и какъ я вздумаю: то кажется, что въ брачномъ союзѣ, необходимо нужно, для счастія обѣихъ дорогихъ супруговъ, что бы одинъ изъ двухъ былъ дуракъ. Объ етомъ я уже разсуждалъ съ самой Гове; но надобно также, что бы дуракъ увѣренъ былъ, что онъ дуракъ; иначе, упрямая глупость можетъ часто растроивать самую премудрость.

Съ помощію Осипа, моего честнаго повѣреннаго, я укрылся сколько могъ отъ сей опасной умницы.

Письмо CXV.

Не досадно ли то, что я не могу привлечь къ себѣ ету гордую красоту ни какою обязанностію? Я имѣю двѣ причины присиливающія меня уговаривать ее, что бы она приняла отъ меня деньги и платье; первая есть дѣйствительное удовольствіе видѣть ету высокомѣрную женщину въ выгоднѣйшемъ положеніи, и думать, что она на себѣ или при себѣ имѣетъ что нибудь мнѣ принадлежащее; другая, что бы сбить ея спѣсь и унизить ее немного. Ни что такъ не уничижаетъ гордый духъ, какъ денежныя одолженія; и для того то я столько ихъ всегда оберегался. Однакожъ они случались иногда со мною; но я проклиналъ медлѣнность времени, которая меня понуждала принимать оныя. Я также всегда остерегался прежде временныхъ издержекъ; что называетъ Милордъ М… ѣсть мякину вмѣсто добраго хлѣба. Я считаю, что сіе значитъ, получать рабски имѣніе свое отъ собственныхъ своихъ прикащиковъ. Какихъ наглостей они себѣ не позволяютъ? Я, который думаетъ имѣть право раскроить голову всякому прохожему, когда мнѣ не понравятся его взгляды, какъ снесу я дерзость мужика, который будетъ со мною говорить съ накрытою головою для того только, что онъ въ званіи заимодавца? Сколько не могу я пріучить себя къ сему униженію, такъ и къ тому, что бы занять у какого грубаго дяди или у любопытной тетки, которые думаютъ получить чрезъ сіе право распрашивать у меня все, что имъ хочется, для одного удовольствія журить меня, и что бы я отдавалъ отчетъ во всей моей жизни.

Моя красавица въ разсужденіи сей гордости не уступаетъ мнѣ; но она не знаетъ различій. Бѣдная невиннинькая не знаетъ еще, что нѣтъ ничего благороднѣе, нѣтъ ничего сладостнѣе для любовниковъ, какъ сообщеніе взаимныхъ благодѣяній. Чтобъ тебѣ дать простонародной примѣръ, въ деревнѣ моей видѣлъ я не одинъ разъ оправданіе моего мнѣнія; одинъ гордый пѣтухъ, котораго красотѣ я часто удивляюсь, какъ скоро найдетъ зернышко ячменю, созываетъ всегда всѣхъ своихъ любовницъ. Онъ беретъ зернышко носомъ и бросаетъ его пять или шесть разъ въ знакъ приглашенія потомъ между тѣмъ какъ двѣ или три изъ его пернатыхъ красавицъ спорятъ между собою о чести предпочитанія (пѣтухъ, Белфордъ, есть птичей Султанъ): то онъ направляетъ любимой его носъ къ зернышку; и когда она возметъ, то подтверждаетъ ласками гордыя знаки ея радости. Красавица же съ своей стороны изъясняетъ своею благосклонностію, что она не для зернушка только была призвана, и ето сама знаетъ.

Я тебѣ сказалъ, что между моими предложеніями я совѣтовалъ также пригласить опять Анну, или взять одну изъ дочерей откупщицы. Отгадаешь ли ты мое намѣреніе, Белфордъ? Я тебѣ даю мѣсяцъ сроку; но какъ ты не великой отгадчикъ: то надо тебѣ просто все разсказать.

Не сомнѣваясь, что бы она не пожелала взять свою любимую служанку, какъ скоро учредитъ себя, я за нею послалъ, въ томъ намѣреніи, чтобъ употребить тайно какія нибудь пружины для воспрепятствованія ея пріѣзду; но само щастіе трудится для меня. Ета дѣвка очень не здорова, и сильной кашель препятствуетъ ей выходить изъ горницы. Бѣдная Анна! Какъ я о ней сожалѣю! Такіе недуги весьма досадны для столь добрыхъ служителей. Между тѣмъ, радуясь сему приключенію, я пошлю бѣдной больной маленькой подарокъ. Я знаю, что моя красавица будетъ тѣмъ тронута.

И такъ, Белфордъ, притворясь будто не знаю ничего, я ее уговаривалъ возвратить свою старую служанку. Она знаетъ, что я всегда уважалъ ету дѣвку, видѣвъ ея привязаность къ госпожѣ: но я чувствую, что въ семъ случаѣ у меня прибавляется доброе расположеніе къ ней.

Не болѣе было опасности въ предложеніи одной сестры Сорлингсъ. Если бы одна согласилась ѣхать, и мать бы ей позволила: (два препятствія за одно) то все надо было бы дождаться другой; и ежели бы я примѣтилъ, что красавица моя къ нимъ привязалась: я бы легко могъ подать ей какой нибудь поводъ къ ревности, которая бы меня избавила отъ сего препятствія; или такой бы поселилъ вкусъ къ Лондону въ дѣвкѣ оставившей свои молочные горшки, что она бы ничего лучшаго не могла сдѣлать, какъ достаться женою моему камердинеру. Можетъ быть я бы ей доставилъ даже Капеллана Милорда М… который старается угождать чаемому наслѣднику его господина.

Да благословенно будетъ, скажешь ты, честное сердце друга моего Ловеласа! Онъ размышляетъ, какъ ты видишь, о удовольствіи цѣлаго свѣта.

Боль моя сдѣлалась труднѣе, какъ палъ разговоръ о моемъ исправленіи. Увѣряя, что мои намѣренія были чистосердечны, я повторялъ не однократно, что такія перемѣны не могутъ сдѣлаться въ одинъ день. Какъ же чистосердечнѣе сего говорить можно? Не узнаешь ли ты мою откровенность? Примѣчаніе сіе основано, я смѣю сказать, на истиннѣ и на природѣ; но сюда входила также и политика. Я не хочу, что бы красавица моя могла меня упрекнуть въ толь грубомъ лицемѣріи, еслибы мнѣ случилось возвратиться къ старымъ моимъ упражненіямъ. Я даже сказалъ ей, что опасно, что бы вмѣсто желаній моихъ къ исправленію не что другое во мнѣ было, какъ одна пылкая крайность; но что примѣръ ея конечно превратитъ ее въ обыкновеніе. Впрочемъ, Белфордъ, совѣты такой прекрасной и доброй особы отымаютъ всю бодрость. Я тебѣ божусь, что бываю въ великомъ смущеніи, когда подымаю на нее глаза мои; и мнѣ думается, если бы я могъ ее не много равнять со мною, то есть, довести до чего нибудь несовершеннаго: то между нами было бы гораздо больше сходства, и мы бы лучше другъ друга разумѣли. Утѣшенія были бы взаимны, и грызенія не были бы только съ одной стороны чувствуемы.

Сія безподобная особа съ такою пріятностію разсуждаетъ о важныхъ матеріяхъ; и даже звонъ ея голоса, и все столь прелѣстно въ ея разговорѣ, когда она касается любимыхъ своихъ размышленій, что я бы согласился проводить цѣлый день въ слушаніи ея. Сказать ли тебѣ одинъ мой страхъ? Если тлѣнность природы человѣческой восторжествуетъ въ мою пользу; то я боюсь, что бы она много не потеряла сего возвышенія души и благородной довѣренности, которая, какъ я примѣчаю, даетъ видимое превосходство честнымъ душамъ надъ тѣми, которые не столько честны.

При всемъ томъ, Белфордъ, хотѣлось бы мнѣ знать, для чего называютъ лицемѣрами тѣхъ, которые ведутъ подобную нашей вольную жизнь? Я ненавижу сіе названіе, и весьма бы былъ обиженъ, если бы кто осмѣлился его ко мнѣ приложить. Что касается до меня, я имѣю весьма добрыя побужденія, и можетъ быть также часто, какъ и тѣ, которые выдаютъ себя за добродѣтельныхъ. Худо только то, что они не продолжаются, или лучше сказать, что я не стараюсь какъ другіе, прикрывать мои паденія.

Письмо СXVІ.

Въ субботу 15 Апрѣля.

Хотя мнѣ и недостаетъ времени, потому что я угнѣтаема матушкинымъ надзираніемъ; однакожъ я сообщу тебѣ вкратцѣ мои мысли о семъ новомъ свѣтѣ, которымъ кажется озарился твой новообращенный.

Право, я не знаю, что мнѣ думать о семъ обращеніи. Онъ говоритъ хорошо; но если судить о немъ по обыкновеннымъ правиламъ: то онъ ничто инное, какъ лицемѣръ столь же гнусный, какъ по его словамъ, гнусны ему самому лицемѣрство и неблагодарность. И въ самомъ дѣлѣ, моя любезная, думаешь ли ты, чтобъ онъ возмогъ торжествовать надъ толикимъ числомъ женщинъ, какъ говорятъ, если бы сіи два порока ему не были знакомы!

Его только чистосердечіе меня смущаетъ. Однакожъ хитрости его извѣстны, что обвиняющій себя самого прежде всѣхъ притупляетъ обвиненія другихъ.

Не льзя отвергать, что голова его наполнена способностями. Больше ожидать можно отъ умнаго, нежели отъ глупаго. Правда также, что переобразованіе должно имѣть начало. Въ его пользу я соглашаюсь на сіи два пункта.