Американская трагедия - Теодор Драйзер

В самом деле, я хотел бы, чтобы вы впредь начали понемножку смеяться или хоть улыбаться. Держитесь веселее, когда здороваетесь с ними со всеми. Знаете, у юристов есть старая пословица, что сознание собственной невиновности придает человеку спокойствие. Помните, что вы не виновны, и не смотрите как виноватый. Не сидите с таким видом, будто вы потеряли последнего друга, — ничего такого не случилось. С вами я и мой коллега — мистер Джефсон. Через день-два я его к вам приведу. Относитесь к нему так же, как ко мне. Можете ему довериться: он в некоторых отношениях даже более умелый законник, чем я. Завтра я принесу вам парочку книг, журналы, газеты, — почитайте, поглядите иллюстрации. Это вас отвлечет от тревожных мыслей.

Клайд слабо улыбнулся и кивнул.

— Да, еще одно: я не знаю, верующий ли вы? Но так или иначе, если только вам это предложат, советую исправно посещать здесь воскресное богослужение. Народ у нас тут набожный, и я хотел бы, чтобы вы производили возможно лучшее впечатление. Не обращайте внимания на то, что люди скажут и как посмотрят, — делайте, как я говорю. А если этот Мейсон или еще кто-нибудь из здешней публики станет и дальше к вам приставать, напишите мне записочку. Ну, а теперь я пошел, так что улыбнитесь мне повеселее на прощанье и потрудитесь встретить меня улыбкой, когда я приду в следующий раз. И не болтайте, — поняли?

Он встряхнул Клайда за плечи, похлопал по спине и вышел из камеры, но про себя подумал: «А вправду ли я верю, что этот парень так невинен, как он говорит? Можно ли неумышленно так ударить девушку? И потом отплыть прочь, потому что, как он говорит, он боялся, что она может его потопить? Скверно! Скверно! Какие двенадцать человек этому поверят? А этот чемодан, а две шляпы, а пропавший костюм! И, однако, он клянется, что ударил ее нечаянно. Но как же со всеми его планами, — с намерением, которое не менее преступно в глазах закона? Правду он говорит — или лжет даже теперь, быть может, стараясь обмануть не только меня, но и себя? И этот фотографический аппарат… Надо бы раздобыть его, пока его не нашел и не предъявил Мейсон. И этот костюм. Я должен найти его и, пожалуй, упомянуть о нем, чтобы опровергнуть мнение, что он был спрятан… сказать, что он все время был у нас… что он был отправлен в Ликург в чистку. Но нет, нет… минуточку… об этом еще надо подумать.

И так далее, пункт за пунктом… и в то же время он устало думал, что лучше, пожалуй, вовсе и не пробовать использовать рассказ Клайда, а сочинить что-нибудь другое, какой-то измененный и смягченный вариант, который покажется не таким жестоким и будет в глазах закона не столь близок к убийству.

Глава XV

Рубен Джефсон ничуть не походил ни на Белнепа, ни на Кетчумена, ни на Мейсона, ни на Смилли, — словом, ни на кого из тех, кто до сих пор видел Клайда и интересовался его делом. Это был высокий, худой и смуглый молодой человек, жесткий, невозмутимый и холодно-рассудительный; воля и решимость у него были поистине стальные. Для его ума и профессиональных качеств характерны были изворотливость и эгоизм, придававшие ему сходство с рысью или хорьком. У него было смуглое лицо, проницательные светло-голубые глаза цвета стали, длинный нос, указывающий на энергию и любознательность, сильные руки и сильное тело. Узнав, что им (конторе «Белнеп и Джефсон»), возможно, поручат защищать Клайда, он, не теряя ни минуты, во всех подробностях изучил материалы дознания, произведенного следователем, заключение врачей и письма Роберты и Сондры. И теперь, выслушав объяснения Белнепа о том, что Клайд признался в намерении убить Роберту, но уверяет, будто не исполнил этого намерения, так как в критическую минуту был охвачен каким-то душевным столбняком или раскаянием и только нечаянно ударил ее, — выслушав все это, Джефсон лишь пристально посмотрел на Белнепа и заметил без каких-либо комментариев и без тени улыбки:

— Но он не был в столбняке, когда отправился с нею на озеро?

— Нет.

— И когда потом поплыл прочь?

— Нет.

— И когда шел по лесу, и менял шляпу и костюм, и прятал штатив?

— Нет.

— Вы, конечно, понимаете, что, если мы воспользуемся этими объяснениями, в глазах закона он будет в такой же мере виновен, как если бы ударил ее умышленно, и судья должен будет предупредить об этом присяжных.

— Да, я знаю. Я уже думал об этом.

— Ну, тогда…

— Вот что, Джефсон. Это, несомненно, трудный случай. Мне кажется, у Мейсона все козыри на руках. Бели мы сумеем выручить этого малого, значит, мы можем отстоять кого угодно. Только, мне кажется, нам не стоит упоминать об этом столбняке, — разве что мы решим сослаться на невменяемость, на эмоциональную неуравновешенность или что-нибудь в этом роде, — как было с Гарри Тоу, помните?

Белнеп умолк и с сомнением почесал свой слегка седеющий висок.

— Вы, конечно, считаете, что он виновен? — сухо заметил Джефсон.

— Представьте, как ни странно, нет! По крайней мере, и в этом не уверен. По правде говоря, это один из самых запутанных случаев, с какими я когда-либо сталкивался. Этот парень далеко не так жесток и хладнокровен, как вы думаете, — он скорее простой и мягкий юноша, вы и сами увидите, — то есть судя по его манере держать себя. Ему только двадцать один или двадцать два года. И при всем своем родстве с Грифитсами он очень беден, — простой служащий, в сущности. И он сказал мне, что его родители тоже бедны. У них какая-то миссия на Западе, — в Денвере, кажется, а раньше была в Канзас-Сити. Он уже четыре года не был дома. Дело в том, что он оказался замешанным в какой-то дурацкой мальчишеской истории, когда работал рассыльным в отеле в Канзас-Сити, и ему пришлось оттуда удрать. Нам надо быть поосторожнее с Мейсоном, — выяснить, знает ли он что-нибудь на этот счет. Похоже, что компания мальчишек-рассыльных, в том числе и Грифитс, воспользовалась автомобилем какого-то состоятельного человека без ведома владельца, а потом они боялись опоздать на работу, стали гнать машину и задавили насмерть девочку. Нам надо узнать все это поподробнее и подготовиться, потому что, если Мейсон в курсе дела, он вытащит эту историю на суде именно в такую минуту, когда решит, что мы этого меньше всего ожидаем.

— Ну, нет, это у него не выйдет, хотя бы даже мне пришлось съездить в Канзас-Сити, чтобы разобраться в этом деле, — возразил Джефсон, и его холодные голубые глаза сверкнули.

А Белнеп продолжал рассказывать Джефсону все, что он узнал о жизни Клайда до настоящего времени: как он мыл посуду, прислуживал в ресторане, торговал содовой водой, был возчиком, брался за любую работу, какая только попадалась, пока не переехал в Ликург, и как он всегда увлекался девушками, и как познакомился сначала с Робертой, а потом с Сондрой. И как, наконец, он запутался с одной и до безумия влюбился в другую, чьей руки не мог добиться, не отделавшись от той, первой.

— И, несмотря на все это, вы еще сомневаетесь, что он ее убил? — спросил затем Джефсон.

— Да, я уже сказал вам, я в этом не уверен. Но я твердо знаю, что он все еще вздыхает по другой. Он менялся в лице, когда ему или мне случалось в разговоре упомянуть о ней. К примеру, я спросил его: не был ли он с нею в близких отношениях, — и, хотя его обвиняют в обольщении и убийстве другой девушки, он так посмотрел на меня, как будто я сказал нечто непозволительное, оскорбил его или ее.

Тут Белнеп криво улыбнулся; а Джефсон сидел, упираясь длинными, костлявыми ногами в стоявший перед ним стол орехового дерева, и все так же спокойно смотрел на собеседника.

— Вот как, — сказал он наконец.

— Мало того, — продолжал Белнеп. — Он сказал: «Нет, конечно, нет! Она бы не допустила ничего подобного, и потом…» — и остановился. «Что потом, Клайд?» — спрашиваю. «Ну, не забывайте, кто она!» Понимаю, говорю. И потом, представьте, он интересовался, нельзя ли как-нибудь оберечь имя этой девушки и ее письма к нему от огласки в печати и на суде, чтобы ее родные не узнали об этом и чтобы репутация ее и ее семьи не слишком пострадала.

— В самом деле? Ну, а как со второй девушкой?

— Вот в этом-то я и стараюсь разобраться. Он мог задумать убийство этой девушки и, пожалуй, даже в самом деле убил ее, причем, насколько я понимаю, сперва обольстил. Но, в сущности, он был совершенно одержим мечтами о другой и просто не соображал, что делает. Понимаете? Вы же знаете, как это бывает с юнцами его возраста, да еще с такими, которые не привыкли ни к девушкам, ни к деньгам и при том мечтают о блестящей карьере.

— Вы думаете, он на этом немного свихнулся? — вставил Джефсон.

— Ну да, возможно… он был не в себе, во власти гипноза… легкое помешательство, знаете, кризис сознания, как выражаются в Нью-Йорке. И он, безусловно, все еще помешан на той, другой. Право, мне кажется, что в тюрьме он плачет главным образом из-за нее. Знаете, он плакал, когда я пришел к нему, — рыдал так, как будто у него сердце разрывалось. — Белнеп в раздумье почесал правое ухо. — Нет, как ни говорите, в этой идее, безусловно, есть смысл: все это повлияло на его рассудок… С одной стороны, эта Олден требует, чтобы он женился на ней, — а тут другая обещает выйти за него замуж… Я знаю, я и сам раз попал в такой переплет. — И он рассказал Джефсону этот случай. — Кстати, — продолжал он затем, — он говорит, что мы можем найти сообщение о той утонувшей паре в «Таймс юнион» не то от восемнадцатого, не то от девятнадцатого июня.