Эльфийские хроники - Жан-Луи Фетжен

Морврин глубоко вздохнул. К его горлу подступил ком, и говорить ему стало очень трудно.

— …я должен уйти из Элианда, чтобы дать ей возможность править.

6

Смерть короля

Лагерь охотников походил на оборонительное сооружение. Со всех сторон его окружала довольно высокая насыпь, на гребне которой были густо натыканы длинные толстые ветки колючих кустарников, выломанных лесниками неподалеку. Лучники охраняли это незатейливое укрепление с четырех сторон. Имелась даже сторожевая башня высотой в две туазы. В самом центре лагеря размещался просторный конусообразный шатер короля, над которым развевалось его двухцветное бело-синее знамя, а вокруг этого шатра располагалось концентрическими кругами множество других шатров — от самых роскошных до самых примитивных. Лошади находились за пределами лагеря — в загоне, ограниченном натянутыми веревками. Животных охраняла свора сторожевых собак различных пород и толпа псовых охотников, одетых в одинаковые толстые кожаные краги. У каждого из этих охотников висел на веревочке вокруг шеи рожок, а за пояс был заткнут нож. В руках они держали специальные палки, которыми они, идя по лесу, раздвигали ветки деревьев. Охотники громко смеялись. А еще они пили и ели так, как будто умирают от голода. Никто из них не встал при приближении Пеллегуна и его эскорта — даже те, кто лежал на земле, вытянувшись во весь рост, и грелся на солнышке в ожидании возобновления охоты. Принц, не обращая на это внимания — поскольку он знал, что на охоте принято вести себя фривольно, — проехал верхом прямо в центр лагеря.

Там горели три костра, распространяя приятный запах жареного мяса. Тут суетилось множество поваров, виночерпиев и слуг, которые курсировали от костров к столам, где сидели сановники из свиты короля, его псовые охотники и сокольничие. Сам король, по всей видимости, удалился в свой шатер, чтобы отдохнуть после утренней скачки по лесу. Судя по тушам, разложенным возле костров, утром была устроена охота на хищных зверей, оленей, ланей, косуль и зайцев. На вторую половину дня наверняка была запланирована соколиная охота, которая была менее утомительной, а потому в ней могли принять участие дамы. Поскольку отец Пеллегуна обычно придерживался им же установленных охотничьих традиций, второй день пребывания в лесу будет посвящен охоте на кабана, волка, лису и выдру — как с луком, так и с копьем, — а затем все вернутся в Лот. Пеллегун спешился, передал поводья конюху, с рассеянным видом поприветствовал нескольких знакомых ему сановников и знатных дам, поклонившихся принцу при его приближении, а затем бросил взгляд назад — на всадников, которые его сопровождали. Только один из них не стал опускать глаза. Это был Горлуа, барон Тинтагель. Пожалуй, только ему одному он, Пеллегун, и мог полностью доверять. Не потому, что этот человек был исключительно порядочным и честным (скорее наоборот), а потому что их судьбы уже очень переплелись общими успехами и неудачами. Они пару мгновений молча смотрели друг на друга. Сердце и того, и другого колотилось быстрее, чем обычно, и они с жадностью втягивали ноздрями свежий утренний воздух. Затем Пеллегун перевел взгляд на коня, на котором он приехал сюда, и Горлуа показалось, что принц струсил и что он сейчас вскочит в седло и умчится отсюда прочь. Однако Пеллегун очень быстро взял себя в руки и кивком головы показал Горлуа, чтобы тот направился вместе с остальными всадниками из эскорта принца к загону, выполняющему роль конюшни. Ну и эскорт у него! Эти четверо своим телосложением чем-то напоминали медведей и за все время не произнесли ни слова. Никого из этих людей принц раньше не знал, их подобрал лично епископ Дубриций. Ни один из них не носил ни тонзуры, ни церковного одеяния. Однако Пеллегун не сомневался, что это монахи, которые настолько сильно ослеплены верой, что выполнят любое — даже самое жуткое — распоряжение епископа. Что ж, придется заставить их замолчать навсегда после того, как все будет кончено.

Принц, отогнав от себя такие мысли, стащил с рук перчатки и снова окинул лагерь взглядом. После скачки верхом под ярким солнцем очень хотелось пить. Спешить ему сейчас некуда, а потому он мог спокойненько усесться за стол, осушить стаканчик вина, немного перекусить и лишь затем пойти к отцу. Однако в тот момент, когда он, изобразив на своих устах любезную улыбку, направился к сидевшей за столами знати, хорошо знакомый голос заставил его резко остановиться.

— Значит, сын мой, ты в конце концов решил присоединиться к нам?

— Погода уж слишком хороша. Глупо сидеть в четырех стенах в компании писцов и нотариусов, — ответил Пеллегун, поворачиваясь к королю. — Государственные дела могут и подождать денек-другой, верно?

— Для этого у нас есть придворные, — кивнул, усмехнувшись, Кер. — Я рад, что ты приехал… Жаль, что ты не появился здесь пораньше, еще утром. Мы утром загнали оленя!

— Да, я его видел.

— Ну да ладно, пойдем выпьем чего-нибудь и полюбезничаем с дамами. После обеда мы сильно напрягаться не будем. Немного развлечемся охотой на мелкую дичь с нашими соколами… Ты ведь взял с собой своего сокола?

Принц начал было оправдываться, почему он без сокола, но Кер, прерывая его, показал жестом на длинную жердину, на которой сидели хищные птицы, на головы которых были надеты колпачки, не позволяющие им ничего видеть:

— Ничего страшного. Тут есть птицы на любой вкус: сапсаны, балабаны, ястребы, чоглоки. Сокольничий поможет тебе выбрать.

Пеллегун поклонился и отступил на шаг назад. Его отец подошел к придворным, которых он удостоил чести поучаствовать в королевской охоте. Он сел рядом с ними и стал есть и пить, делая это со сдержанностью, приличествующей его статусу. Пеллегуну в течение всего следующего часа казалось, что время остановилось. Он что-то отвечал, когда с ним заговаривали, смеялся чьим-то шуткам. Делал вид, что у него вызывают интерес разглагольствования старшего сокольничего, объясняющего дамам правила охоты с использованием пернатых хищников. Придворный страстно расхваливал птиц, которые могут летать низко над землей — например, ястребы, — а ими-то, по его мнению, многие охотники пренебрегают совершенно необоснованно. Принц сидел при этом рядом со своим отцом с таким видом, как будто у него, Пеллегуна, не имелось ни малейших злонамеренных замыслов.

Наконец все встали из-за стола. Старшие конюхи вывели лошадей из загона, сержанты согнали всех загонщиков в одну большую толпу. Пеллегун, как и все остальные охотники, надел на руку толстую кожаную перчатку, доходящую аж до локтя, а затем взял сокола, которого ему протянул сокольничий, и снял с головы птицы колпачок. Сокол тут же начал бешено бить крыльями, но принц сумел быстро его успокоить — в отличие от многих других охотников, про неуклюжесть которых впоследствии будут судачить, ухмыляясь, придворные и слуги в залах и коридорах королевского дворца.