Путь Знахаря - Константин Утолин

Более того, если в этом мире будут отсутствовать такие, в общем-то, эмоциональные реакции (они же — смертные грехи) как гордыня (стремление к превосходству), зависть (возжелание того же, что есть у других) и жадность (стяжательство), то в таком мире энергетически избыточные особи вполне смогут эволюционировать сами и изменять мир, направляя избыток энергии на самосовершенствование и создание всяких там предметов материальной культуры силами ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО самих себя или таких же энергетически избыточных особей, как и они сами. При этом остальные могут делать что хотят — элитные особи окажутся замкнуты в своем кругу и избытки своей энергии также будут «сбрасывать» только среди себе подобных. При этом воздействие на народ будет минимальным. Ну а если элитные особи поставят своей задачей всеобщее развитие, то гораздо больше своих сил они затратят на поиск способов и средств УБЕЖДЕНИЯ, а не ПРИНУЖДЕНИЯ народа. Потому что это же известно, что убеждать гораздо сложнее и требует затрат гораздо больших усилий, чем принуждать. А еще одним направлением расходования избытка энергии для элитных особей в таком мире может быть не принуждение других, а развитие и воспитание не только своих, но и всех детей и демонстрация им на собственном примере эффективности тех или иных действий. Обобщая же, можно сказать, что элита подобного мира будет иметь основной целью не силовое принуждение других особей, имеющих энергопотенциал на уровне среднеприродного, локально превысить этот уровень, то есть перенапрячься, а повышение общего среднего уровня энергетического потенциала в природе и обществе.

— Чего сказал-то? — почесал затылок Трофимов. — А попроще, для среднепотенциально умного представителя неэлиты, можно перевести? На общедоступный язык.

— Запросто! Рассмотрим эту модель на конкретном примере из Вашей, земной истории. Возьмем, например, Таити. До того, как туда приплыли белые, местные жители в благодатном климате выращивали себе пропитание и жили в свое удовольствие. При этом их социальное устройство было весьма совершенным — любой человек должен был отработать некоторое время — часа четыре, насколько я помню — на любом, по его желанию, виде общественно полезных работ — от прополки и рыбной ловли до плетения корзин. После чего мог поработать еще — уже для себя или дополнительно на благо всех, а мог с чистой совестью идти и отдыхать. При этом если он, будучи здоров и трудоспособен, не отрабатывал эти четыре часа, то его вовсе не лишали крова или пищи. Просто соплеменники переставали его уважать, ограничивая в общении. И все. Наказание было чисто моральным, а не материальным. И приплывшие на Таити белые были поражены тем, что все работали положенный срок. А в остальное время таитяне устраивали праздники, растили детей, созерцали природу. И были вполне счастливы. Что же дали им «цивилизованные» белые — возможность работать на плантациях и обслуживать туристов? В обмен на сомнительные удовольствия вместо звезд смотреть на экран телевизора, пить спиртное и, как квинтэссенцию цивилизации — пользоваться теплым сортиром и туалетной бумагой! Но хотели ли аборигены получить все эти так называемые «достижения» цивилизации? А когда им эти «блага» навязали практически силой, то стали ли они от этого счастливее? Да, конечно, можно сказать, что если бы не европейцы, то таитяне до сих пор, возможно, не открыли бы даже электричества и не создали бы колеса. Ну и что?! Зато раньше они могли бесплатно брать воду из реки, теперь же им приходится платить за пользование водопроводом. Ведь техническая цивилизация устроена так, что не может остановиться, а пожирает все новые и новые ресурсы. А в результате людям приходится платить за то, без чего они раньше вполне могли обойтись. Целью любого развития, в конечном то счете, как не крути, является достижение полной устойчивости — равновесного существования. В чем, на взгляд большинства, и состоит подлинный смысл стремления к тому, что называется раем. Таитянское общество достигло полной устойчивости и потому тысячи лет существовало в равновесии с окружающим миром. Так что если бы не появились европейцы, таитянское общество было бы раем уже при жизни на Земле. Когда европейцы своим появлением этот мир изменили, они тем самым вывели местное общество из равновесия. После чего таитянское общество снова стало изменяться — развиваться для того, чтобы уравновеситься в новой для себя среде. Вот и получается, что появление европейцев для таитян стало злом.

— Во блин! Пришли и все изгадили! — стукнул себя по колену Павлов. — Эх, если бы можно было как-то закрыться!

— А самое интересное, что ведь можно! Например, если бы на Таити был бы некий супервирус, от которого умирали бы все, кроме таитян. Тогда издержки освоения европейцами этого острова как курорта были бы столь велики, что таитяне и по сей день тихо и мирно жили бы в свое удовольствие, а не вкалывали в отелях и на плантациях на белого «дядю». И даже сейчас, не смотря на все достижения ваших наномедицины, микробиологии и генной инженерии никто бы курорта из них не сделал — слишком велики были бы издержки.

— Стоп! Это не к тому ли ты клонишь, что на всех проблемных планетах нас, «белых дядей», выживают с «курортов»?!! — воскликнул пораженный внезапной догадкой Трофимов.

— Как один из возможных вариантов, — пояснил Дмитрий.

— Кстати, а не заметили ли Вы во время встречи чего — нибудь, свидетельствующего о том, что ирейцев на нас могли науськать, — оживленно спросил Носов.

— Нет, присутствия еще каких-то инопланетных гостей в ноосфере Ирея не зафиксировано, — усмехнулся знахарь. — А Вы все ищете легкого объяснения происходящему с земными базами? Кстати, хорошая демонстрация устойчивости конкурентного образа мышления — едва вы сталкиваетесь с чем-то непонятным или опасным, как сразу же пытаетесь объяснить это происками неких врагов. Так вам мыслить проще всего.

— Уели! — хохотнул Носов. — Но какая, скажите на милость, еще могла быть модель поведения по отношению к таитянам и прочим «тянам» у более развитых белых?

— Например, такая, — продолжил свою мысль знахарь, — когда белые, придерживайся они концепции, условно говоря, «ненасилия», приплыв к Таити и увидев, что тамошнее общество в тамошних условиях в своем развитии уже достигло равновесия, добровольно отказались бы его нарушать! При этом они могли вступить с аборигенами в контакт и даже могли популяризировать среди них достижения своей цивилизации, но не используя для этого прямого обмана и манипулятивных техник воздействия на сознание. И уж подавно не используя для «обращения» аборигенов «в свою веру» силы. Тогда в случае, если среди таитян было бы много людей с избытком энергопотенциала, который они до этого расходовали в танцах и борьбе, такое взаимодействие культур могло бы привести к тому, что эти аборигены решили бы освоить достижения предъявленной (но не навязанной!) им новой культуры. Если же среди аборигенов не оказалось бы избытка людей с энергопотенциалом выше среднеприродного, то белым, будь они, повторяю, исповедующими доктрину «ненасилия» высокоморальными существами, пришлось бы либо ждать, либо прервать контакт и удалиться.

— Ага, сто раз! — усмехнулся Трофимов. — Чтоб по доброй воле оставили в покое такой лакомый кусочек?!

— Я же говорю — придерживайся они принципа ненасилия! Имей другие движущие ими нормы поведения. Другое мировоззрение. И, честно говоря, при всей фантастичности этой картины, я не вижу ПРИНЦИПИАЛЬНЫХ ограничений на ее существование в рамках теории эволюционного развития. А если это так, то появляется вполне практический вопрос — как и с помощью каких методов следует изменять мораль и этику людей, чтобы через некоторое число поколений мы получили бы именно такое общество, в котором люди с избытком энергии перестанут, грубо говоря, «насиловать» других, принуждая тех постоянно превышать доступные им уровни энергопотенциала, а займутся исключительно самосовершенствованием или «сбросом» излишков своей энергии на себе же подобных, а также на создание новых предметов материальной культуры, при этом не принуждая, а лишь УБЕЖДАЯ людей с более низким уровнем энергии оказать им помощь и содействие в этом деле, причем ровно настолько, на сколько те сами захотят (грубо говоря — пока не устанут и не более того). Делая это в т. ч. и своим примером — ну типа как в виденном мною тут в вашей фильмотеке очень древнем фильме «Коммунист». Там главный герой один пошел в лес пилить дрова для паровоза, а уже потом подтянулись и другие, потому как «совестно же — смотрите, как человек убивается».

Даже странно, что из верных, в принципе то, исходных посылок своей теории про основную задачу жизни разумных существ вы, земляне, сделали выводы, которые в своем пределе отрицают сами же эти исходные постулаты. А ведь достаточно было всего-то на всего оставить в вашей концепции безличного эволюционного процесса, соответствием или несоответствием законам которого определяется возможность достижения равновесия в мире и степень успешности развития, место Изначальным Творящим Силам. Вот посудите сами, как все в этом случае изменится, хотя на первый поверхностный взгляд будет выглядеть очень похоже: Мир вокруг нас — это, грубо говоря, «тело» этих Великих Сил. Вспомните, кстати, аналогичное мировоззрение индейцев с Большой равнины или подобные же мета — модели многих племен на Земле. И даже если твое «Я» не уцелеет после смерти в смысле самосознания себя, оно, это «Я», все равно останется в мире, растворившись в реках, цветах, деревьях, облаках и т. д. Более того, отсутствие страха перед смертью скорее всего является одним из граничных условий того, чтобы «Я» после смерти не потеряло самосознания. Видимо, возможны три формы происходящего с «Я» после смерти: