Книга о Боге - Кодзиро Сэридзава

«Придется заснуть и спать до семи», — занервничал я, но какое там заснуть! Все увиденное и услышанное снова нахлынуло на меня, воспоминания о пережитом были до боли отчетливы, и я пролежал без сна до того времени, когда обычно вставал. Мне стало понятно, что этот Небесный сёгун, несколько месяцев тому назад всполошивший меня своим появлением, был одним из доверенных служителей Бога-Родителя, что Бог-Родитель нарочно прислал его из сочувствия ко мне. И я совсем растерялся, не зная, как благодарить за это Бога-Родителя.

Вечером того же дня меня навестила госпожа Родительница. В доме были только мы с дочерью. Пройдя в обычную гостиную, Родительница сказала:

— Подойдите поближе! — и заговорила более ласковым, чем обычно, голосом: — Твоя жена была очень хорошим человеком. Теперь она помогает Богу и мне. Она и сегодня здесь, со мной… Ты этого и не замечаешь, верно? Ты мог бы это ощутить, но тебе еще недостает подготовки… Она радуется, что вы все счастливы. И за дочерей больше не волнуется… Кодзиро, сейчас и ты сможешь ощутить…

Мы с дочерью были поражены, когда госпожа Родительница вдруг заговорила о моей покойной жене, до сих пор мы никогда не разговаривали о ней, никогда не задавали никаких вопросов. При мысли, что дух жены действительно находится сейчас в этой комнате, я взволновался и на некоторое время перестал слушать. Когда же пришел в себя, то понял, что речь шла о двойниках, о которых я писал в первой главе. Точно я не запомнил, но говорила она примерно следующее:

— Каждый человек, даже если он этого и не осознает, — дитя Божье, он живет, пользуясь телом, заимствованным у Бога. Внутри этого тела заключена душа, у каждого своя собственная, но одновременно каждый человек, незаметно для себя самого, носит в себе часть Божьего духа. Таким образом, человек живет, имея внутри себя как бы две души — свою и Божью, однако многие по невнимательности не замечают присутствия в себе богоданного духа, они убеждены, что другой души, кроме собственной, у них нет. Но люди мудрые, взрослея, начинают время от времени слышать внутри себя какой-то голос, отличный от голоса их собственной души, и это их настораживает. Они начинают гадать, что это за голос, потом чаще всего успокаиваются, решив: «А, это, наверное, и есть так называемый голос совести». Эта совесть и является духом Бога, соседствующим с человеческой душой, и западные ученые очень мудро и прозорливо объясняют это явление, выдвигая теорию двойников…

Голос совести простые люди воспринимают как голос какого-то высшего могущественного существа, находящегося за пределами их собственной души или духа. Разумеется, совесть — порождение Истинного мира, это действительно голос высшего существа, требующий от человека знаний и добродетелей, немыслимых в Мире явлений. Поэтому человек, взрослея, начинает слепо подчиняться своей совести и не пытается преодолеть ее, подняться над ней. Однако Бог-Родитель не зря вдохнул в людей Свой дух, Он желал, чтобы человек мог подняться над своей совестью. Подняться над совестью означает — приблизиться к Богу, стать Его вместилищем, Его наместником на земле…

В теории двойников говорится об этом совершенно определенно. Когда ты, еще не отдавая себе в том отчета, вступил в противоборство с совестью, то дал своему невидимому противнику имя Дзиро Мори. Что и говорить, так, конечно же, удобнее. Когда читаешь твою книгу, постепенно начинаешь понимать, каким образом человек может подняться над совестью, преодолеть ее, это очень интересно. В последнее время этот Дзиро Мори как-то бессмысленно суетится, и тебе кажется, что ты одержал над ним верх, но на самом деле до этого еще далеко. Когда ты действительно поднимешься над совестью, Дзиро Мори исчезнет, будто его и не бывало, а ты станешь вспоминать о нем с благодарностью…

Госпожа Родительница снова окликнула меня по имени и продолжила:

— До сих пор ты проявлял достаточное усердие, и Бог тобой доволен, отныне ты должен стремиться к тому, чтобы подняться вверх над совестью… Ты будешь помогать Богу своим писательским трудом и одновременно делать все, чтобы в будущем стать Его вместилищем…

Закончив говорить, госпожа Родительница удалилась. Я вернулся в гостиную и долго сидел там один, обдумывая все, что произошло за день. Во-первых, мне позволили самому взглянуть на Истинный мир. Во-вторых, очевидно, узнав об этом, меня навестила госпожа Родительница и весьма обстоятельно разъяснила мне, в чем суть духовного совершенствования. При этом она нарочно привела с собой мою жену, но я не смог еще этого ощутить… Отчетливо осознав, что это был день, чрезвычайно важный для моего будущего, я внутренне подобрался. Тут пришла дочь и, глубоко вздохнув, проговорила:

— Она сказала, что мама довольна… У меня сразу стало легче на сердце…

Оглядываясь назад, я вижу, что не менее важным для меня было и 20 декабря, тот день, когда ко мне пришли супруги Кодайра и мы вместе слушали госпожу Родительницу.

Я уже вскользь упоминал о том, что тогда сказала мне госпожа Родительница. Автором книг «Улыбка Бога» и «Милосердие Бога», которые, как я полагал, писались мною под диктовку Бога и стоили мне стольких мучений, равно как и автором последней книги «Замысел Бога», одиннадцать глав которой уже готовы, является вовсе не Бог, а я сам. Исходя из этого, последнюю, двенадцатую главу «Замысла Бога» я должен завершить как можно быстрее, стараясь не отклоняться от темы и не пытаясь угадать, чего хочет от меня Бог, после чего я должен приступить к написанию четвертой книги, затем Бог ждет от меня пятой, шестой и седьмой книг, их создание является моей миссией…

Услышав это, я испытал такой шок, как если бы земля вдруг разверзлась под моими ногами. Мне словно внезапно объявили, что я потерпел полное фиаско с моими тремя книгами, которые воспринимались мною как перст судьбы, как часть особого замысла Бога, связывающего меня с автором «Откровений», святым Иоанном Богословом, причем объявили в тот самый момент, когда я был близок к завершению. Но потом на смену шоку пришло чувство освобождения…

Дело в том, что с того момента, как я дошел до последней, двенадцатой главы и понял, что писать больше не могу, прошло уже больше месяца, а я все мучился, не в силах сдвинуться с места. Я перечитывал предыдущие одиннадцать глав, вносил в текст исправления, изучал магнитофонные записи и отпечатанные на бумаге беседы Родительницы, в которых она обращала мое внимание на то, как и что писать, и в конце концов впал в глубокую задумчивость. Мне было ясно, что при краткости каждого отдельного пожелания Родительницы число этих пожеланий достаточно велико и для того, чтобы их выполнить в полной мере, одной главы просто не хватит. Пока я терзался раздумьями, меня вдруг начали одолевать сомнения.

Может быть, героем трех моих книг, связанных с Иоанном Богословом, должен был стать не я, а Бог? Может, я должен был написать о существовании единого Бога-Родителя, о том, что все люди на земле являются его детьми, о смерти и загробном мире, о Божьем мире? Я внимательно перечитал рукопись третьей книги, а также две предыдущие, и у меня сложилось впечатление, что все эти книги вовсе не внушены Богом, подобно писаниям Иоанна, это просто мой собственный исповедальный роман. А раз так, то я потерпел полное фиаско.

Вот почему слова госпожи Родительницы, сказанные вечером 20 числа, ввергли меня в мрачную бездну отчаяния, однако, когда она обратилась ко мне с настоятельной просьбой: «В последней главе можешь писать все, что угодно, только дописывай ее побыстрее, после чего немедленно приступай к написанию четвертой, а потом и пятой книги…», передо мной словно блеснул яркий луч света. Значит, нет ничего страшного в том, что три книги, созданные по образцу Иоанновых, написаны как мое собственное произведение. Потому-то Родительница и говорит: «… немедленно приступай к написанию следующих книг — четвертой, пятой…» В основу каждой из этих книг ляжет то, о чем она давно уже просила меня написать…

У меня возникла уверенность, что мне вполне по плечу написать еще много книг, и я тут же ощутил радость освобождения от этих трех, связанных с Иоанном, которые вот уже три года лежали на мне тяжким грузом. Возможно, госпоже Родительнице передалось мое настроение, во всяком случае, уходя, она напомнила:

— Кодзиро! Наведываясь в разные уголки мира, я всюду встречаю людей, которым твои книги спасли жизнь. Таких — тьма-тьмущая. Бог тоже радуется, видя, какую силу имеет твое перо, ведь вот уже пятьдесят лет ты открываешь людям истину… Пиши же и дальше, напиши десятки, сотни книг, передавая волю Бога… Бог говорит, что будет охранять тебя, давать тебе силы, он сделает тебя моложе. Бодрись же… Спасибо за труды…

Почувствовав себя спасенным, я облегченно вздохнул и на следующий же день позволил себе роскошь сходить к зубному врачу: несколько дней тому назад у меня вывалился коренной зуб, нижний слева, и это доставляло мне немалое неудобство во время еды. Все мои зубы, и сверху и снизу, вставные, этот, выпавший, был единственным своим. Однако, когда я явился к врачу, весьма легкомысленно полагая, что его как-нибудь вставят, мне посоветовали сделать заново всю челюсть, поскольку ей уже десять с лишним лет. Если я буду приходить ежедневно, сказали мне, то до 30 декабря они закончат. К врачу и обратно меня должна была возить дочь, то есть хлопот предстояло немало, но, подумав, что с книгой можно не торопиться, я решил последовать совету врача.