Течет река Эльба - Алексей Филиппович Киреев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фадеев пояснял солдатам:
— Вот это и есть тот замок, в котором проходила конференция. Видите, он не такой уж и казистый, как, наверное, вы представляли себе: старинное здание, даже немного мрачноватое. Стены обвиты диким виноградом, а вход — будто в подвал идешь. Но главное не в этом. Замок стоит в стороне, здесь тишина, покой. Поэтому, очевидно, и выбрали его для конференции. И еще, говорят, товарищ Сталин не любит помпезности, разных там побрякушек.
Купили билеты, прошли в здание. Экскурсовод повел в зал, где проходили заседания.
Бантик толкнул в бок Кленова, шепнул на ухо:
— И не так уж шикарно.
Кленов кивнул. А экскурсовод, старенький немец, уже рассказывал о конференции.
Бантик посмотрел по сторонам. На стене увидел портрет Сталина. Он был в военной форме — белом кителе, брюках навыпуск, без головного убора, пальцы рук взяты в замок. Бантику показалось, что Сталин, прищурив глаза, вот-вот скажет ему: «Любуешься делами отцов своих? Любуйся, но не забывай, какой ценой нам все досталось».
Кленов дернул Бантика за рукав, тихо сказал:
— Слушай, Данила, наверное, самое интересное.
Экскурсовод подвел солдат к стулу. Рядом стояли такие же стулья — легкие, с мягкими сиденьями и спинками.
— Вот на этом стуле, — показал экскурсовод, — сидел Иосиф Виссарионович Сталин. Как видите, очень простой и очень удобный. Когда товарищ Сталин увидел, что ему поставили мягкое кресло, он, как говорят очевидцы, рассердился и сказал: «Пролетариат и его вожди привыкли решать международные вопросы не в уютных кабинетах и мягких креслах, а в рабочей обстановке». И попросил себе вот этот простой стул. Другие, конечно, возражали: нельзя, мол, так победителям, но Сталин настоял на своем.
Экскурсовод обошел вокруг стола, приблизился к другому стулу.
— Ну а тут сидел премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль. Вы, конечно, представляете этого человека. Черчилль садился на стул осторожно, боялся, выдержит ли. Над столом, как шутят остряки, всегда торчала черчиллевская сигара, с которой он никогда не расставался.
Солдаты засмеялись. Улыбнулся и гид. Шутка удалась.
Подошли к стулу Гарри Трумэна, американского президента. Экскурсовод лишь упомянул, что Гарри — один из самых бесцветных президентов в истории Америки.
Гид направился в следующую комнату, но тут раздался голос Бантика:
— Можно вопрос, товарищ экскурсовод? — И, не дожидаясь разрешения, продолжал: — На стуле, где товарищ Сталин сидел, есть какая-то зазубринка. Не скажете отчего?
— О, эта зазубринка не простая, — произнес экскурсовод. — Совсем не простая. — Он протиснулся сквозь толпу солдат, подошел к стулу. — Эта зазубринка имеет любопытную историю. После того как конференция закончилась, в замок нахлынули корреспонденты. Ну, конечно, вопросы, расспросы. Каждому хотелось к тому же сувенир какой-нибудь прихватить — ручку, которой Сталин соглашения подписывал, пепельницу, в которой Черчилль сигары гасил, пробку от бутылки, из которой сельтерскую наливали. Мало ли кому что в голову придет: корреспонденты народ с причудами.
А вот одному из американских корреспондентов ничего из сувениров не досталось. И что же, вы думаете, он сделал? Он выхватил из кармана нож, подошел вот к этому стулу и отколол от спинки щепочку. Малюсенькую щепочку. «О’кей! — крикнул он коллегам. — Лучший в мире сувенир! Премьер-министр самой великой в мире страны сидел во время конференции на самом скромном стуле. Сенсация! Я заработаю миллион».
Его коллеги, конечно, улыбались, — продолжал гид, — а этот американский журналист, говорят, завернул щепочку в платочек, побежал на телеграф и передал в Штаты свою корреспонденцию-сенсацию.
— И напечатали? — спросил заинтересовавшийся рассказом Фадеев.
— Еще бы не напечатать! Это же Америка! — воскликнул гид.
— Вот она какая, зазубринка-то, — проговорил Бантик и погладил спинку стула ладонью.
— До вещей дотрагиваться нельзя, — заметил Фадеев.
— В порядке исключения можно, товарищ майор, — пошутил Бантик и пошел в следующую комнату.
Здесь его догнали Герда, Катрин и Бригитта.
Бантик нашел в толпе лейтенанта Новикова и шепнул ему: «Тут Катрин».
— Где она? — спросил Новиков.
— Вон там.
— А еще кто с ней?
— Герда там. Бригитта, я ее не знаю.
— Бригитта? Черненькая. такая?
— Да, черненькая, глазастая.
— Пошли, — сказал Прохор.
— Может, Кленова прихватить, товарищ лейтенант?
— Позовите.
Но Кленов отмахнулся от Бантика: мол, отвяжись, дай послушать, интересно ведь.
— В этой комнате работала советская делегация, — объяснял гид, — обговаривала свою позицию. Комнатка-то небольшая, а какие вопросы в ней решались! Не правда ли, молодой человек?
— Истинная правда, товарищ экскурсовод, — выпалил Бантик.
Кленов повернулся к Даниле, сказал:
— Иди один.
— Пожалеешь, Егор.
— Иди.
Девушки ожидали их в небольшой прихожей. Когда вошли Новиков и Бантик, они встали, поздоровались. Катрин была весела, улыбалась. Герда сразу же начала рассказывать, что ей понравилось и что не понравилось в музее. Бригитта молчала.
— Душно здесь, — сказала Герда, помахивая платочком. — Сейчас бы в воду.
— Это идея, — поддержал ее Прохор. — Как, Катрин?
— Я — «за». А ты, Бригитта?
— Пошли, — согласилась та.
Прохор доложил Фадееву, он разрешил. Быстро выскочили на улицу. Побежали к пляжу.
— Кто всех дальше нырнет? — спросил Прохор.
— Бантик, конечно, Данила Бантик, — уверяла Герда.
— А по-моему, Бригитта. Она не только пловчиха, но и здорово ныряет. Лучше любого мальчишки! — сказала Катрин.
— Посмотрим, — возразил Бантик. — У нас есть речка. Псел называется. Так я ее от одного берега до другого переныривал.
— Я слышал, хорошая речка, — подтвердил Прохор.
Бантик подмигнул Прохору: «Правильно, мол, поддерживаешь».
— А у нас под Рязанью — Ока! Слыхали, девушки, про такую реку?
— Как, как вы сказали? — спросила Катрин.
— Ока, приток Волги. Вот это река! Ты вряд ли перенырнул бы ее, Бантик.
— Ну, это мы будем еще посмотреть, как говорят в Одессе, — отпарировал Данила.
Пляж пестрел разноцветными купальниками, шапочками. Песок
