Жизнь по контракту - Александр Ермак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В свободное время они ходили в кино, в парк. Еще иногда в гости к подружкам Ольги – таким же официанткам и одной швее. Германа, правда, во время этих визитов тошнило то ли от непривычно обильного пива, то ли от столь же непривычно обильных разговоров о футболе приятелей подружек. Он с трудом поддерживал разговор об угловых ударах и трансфертах. Пытался перевести разговор на теннис, но на него поглядывали с подозрением. В общем, в компании Ольги его, кажется, не очень любили. Хотя при этом уважали. Потому что раз, когда подвыпившие парни начали на спор метать кухонные ножи в подвешенную разделочную доску, только он смог поразить ее. Три раза подряд.
Больше всего Герману нравилось уезжать с Ольгой за город на пикник. Уходить подальше от дороги. Валяться на траве, пока Ольга изучала журналы о беременности, свадебных церемониях и брачной жизни. Он рассматривал муравьев, радовался бабочкам, жевал травинку и отвлекался от этой новой своей жизни, состоящей сплошь из кафе «Элефант», Ольги и ее друзей. Своей настоящей жизни у него не было. А в небе иногда после дождя блистала свежая радуга. Он так и не попробовал ее еще на вкус.
Герман всегда всячески затягивал возвращение в город. Они шли уже по темным опустевшим улицам. С удостоверением Валерия и Ольгой Герман не вздрагивал при появлении машин полиции и Агентства Исполнения Контракта. Да и, как заметил теперь, не так уж и много было патрулей в городе. На улицах ведь было безопасно в любое время суток.
Ольга говорила:
– Это благодаря моему отцу такой порядок в городе.
Когда она сказала это в первый раз, он не понял, переспросил:
– Благодаря твоему отцу?
– Да, – она объяснила. – Отец сначала служил в полиции, а потом перешел в АИК. Туда его как хорошего специалиста пригласили и зарплату больше дали. А мать никогда его не ценила по-настоящему. Как только он перешел в АИК, бросила его… Мы с отцом вдвоем жили. Он пить начал. Но отец всегда спокойный был, не ругался, не дрался. Выпьет и рассказывает мне, что раньше в городе было полным-полно всяких темных личностей. Из-за преступников нельзя было гулять вечером по улицам, как мы сейчас с тобой гуляем. Тогда запросто могли ограбить, избить, изнасиловать. А с кафе, с ресторанов темные личности деньги требовали. Не заплатишь, могли и покалечить-убить… Но в наши дни есть АИК, и оно о нас заботится. Мы можем гулять с тобой хоть до рассвета…
– Да уж, – согласился Герман – Агентство о нас заботится… – и спросил почему-то, – Отец работал в АИК простым сотрудником?
– Угу, – кивнула тогда Ольга, – простым сотрудником, – и неожиданно призналась. – Знаешь, я тоже хочу работать в АИК. Здесь в кафе хорошо, но как-то скучно что ли…
– Есть такое дело, – опять же согласился Герман.
– Вот-вот, – радостно подхватила она, – а в АИК такая интересная и полезная работа – охранять наш покой, ловить преступников. На самом деле я уже очень давно хочу. Еще даже в школе участвовала в тесте, чтобы меня взяли в резерв АИК. Знаешь, у них есть своя специальная школа. Они летом в лесу ее собирают. Учат там основы организации справедливого Гражданского Общества, правила помощи другим людям, тренируют самооборону. Живут в палатках, а еще у них дискотеки каждый день…
– Знаю, – сказал Герман.
Он действительно все это знал. Герман хорошо помнил, как в их школе появился плакат с фотографией симпатичной парочки. На майках девушки и парня была надпись «Присоединяйся к резерву Агентства Исполнения Контракта, защити себя и своих близких».
Да, в школе Германа, как и в школе Ольге, и как, наверное, во всех других школах, был тест-конкурс на попадание в резерв АИК. И он тогда тоже записался на прохождение теста. Вот только отец запретил ему пройти это испытание. Ничего не объяснив. И мать не вмешивалась, не защищала желание сына.
Герман долго потом на отца дулся. Все друзья ходили сдавать тест, а он нет. Правда, тогда по результатам испытания никого из его друзей в школу резерва АИК так и не взяли. А он злился, думал, что его-то уж отобрали бы обязательно – и учится хорошо, и спортсмен – в теннис отлично играет. Да, здорово обиделся на отца.
Но детские обиды проходят быстро. Тем более что в тот год отец его впервые отправил на остров к Родиону, где тот учил Германа и правилам помощи другим людям, и самообороне. Там ему приходилось жить и в избушке, и в палатке, и в шалаше, и под открытым небом. Только дискотек на острове не было. Зато шумело море, ветер, рычали медведи, крякали и гоготали птицы, трубили олени… Как он понял потом из рассказов побывавших в школе резерва АИК, школа Родиона была никак не хуже. И никто не научился бросать нож так точно, как Герман…
А Ольга рассказывала еще:
– Не взяли меня тогда в школу резерва АИК. Но сказали, что, может быть, когда-нибудь пригожусь. Посоветовали вступить в школьную дружину АИК. И пообещали, если буду внимательной, наблюдательной и смогу полезные сведения давать, то рекомендацию получу. Ну, а если помогу поймать какого-нибудь преступника, то сразу в стажеры возьмут. Честно-честно.…
Герман усмехнулся про себя – вожделенный преступник-то совсем рядом. Всматривайся Ольга внимательнее в телепередачи АИК, в фотографии на информационных стендах, то давно бы узнала в нем «растлителя малолетних», несмотря на то, что он отпустил себе небольшие баки и усики, как у Валерия с украденного удостоверения. Узнала бы, донесла и была бы уже не официанткой, а аж стажером АИК…
Из-за запрета отца он не попал тогда в зону интереса АИК, но все равно эта организация обратила на него внимание. В университете после окончания первого курса, когда каждый из студентов уже в чем-то показал, проявил себя, нескольким из них было предложено работать на АИК. Вызвали тогда на собеседование и Германа.
Он не мог не похвастаться этим отцу, и тот был очень зол:
– Не ходи на это собеседование. И запомни: никогда, никогда не связывайся с Агентством Исполнения Контракта.
– Но почему?
– Потом. Позже объясню. Или сам поймешь.
Потом, позже он не успел рассказать. А теперь Герман, как и говорил отец, понял сам: работать на АИК – это, очевидно, означает ловить и карать не только преступников, но и таких вот, как он сам, просто провинившихся, людей, по большому счету все-таки никому не угрожающих. Инспектор Юрико не ответил ему, сколько их всего таких. Но Герман почти не сомневался, что он – неплательщик взносов ЧГО – не один.
Ольга часто говорила о своей мечте. Хвасталась значком «Юный друг АИК»:
– Я тогда хотя в школу резерва и не попала, но, как мне и советовали, вступила в школьную дружину – следила за порядком, отчеты писала о правонарушениях в своем классе. Носила этот вот значок. А если б меня взяли на работу в Агентство, то носила бы настоящую форму…
Однажды она здорово его удивила, действительно напялив на себя парадную форму сотрудника АИК:
– Это от отца осталось. Не совсем мне по размеру, конечно, но… Я тебе нравлюсь в этой форме…
– Ничего, – только и сказал оторопевший Герман.
А Ольга продолжала удивлять его дальше:
– Я даже стих сочинила про АИК.
– Не может быть.
– Хочешь послушать? – спрашивала она, довольно прохаживаясь в форме возле зеркала.
Что он мог ответить:
– Конечно, хочу.
Она продекламировала:
«Товарищ, давай делать добро.Давай выгребать дерьмоИз наших домов и улиц,Чтоб были счастливы все.АИК нас ведет вперед.Ты и я – мы оплот.Нас поймет наш народ.Становись рядом, твой черед…»
И тут же заглянула ему в глаза:
– Как тебе?
Германа, прошедшего в университете курс классической мировой поэзии, чуть не передернуло от услышанного убожества. И про «дерьмо», вполне относящееся к нему, не пришлось, разумеется, Герману по душе. Но он, конечно, похвалил:
– Здорово. Молодец.
И поцеловал ее в щеку.
Ольга очень обрадовалась такой оценке:
– Правда?
– Правда-правда…
И она просто вдохновилась:
– Но это только начало. Оно как-то сразу получилось, а остальное пока не идет… Это ведь не просто – сочинять стихи. Да еще такие… – снова продекламировала, -
«Нас поймет наш народ.Становись рядом, твой черед…»
Герман искренне согласился:
– Да уж, не просто.
И вздохнул. Ольга ему уже изрядно надоела. Поначалу думал, что как-нибудь свыкнется, стерпится с ее рассказами о дальнейшей семейной жизни, с ее послушным, но таким скучным ленивым телом. Но быстро, очень быстро пресытился их общежитием.
И работа в «Элефанте» его не увлекала. Это была очень простая физическая работа. Она не напрягала его мозг. Не давала никакого удовлетворения. Сделав все, что нужно, Герман сидел в подсобке и читал что ли газету. Одну и ту же. Потом, наконец, ее выбросил. Как последний идиот начал смотрел по телевизору все передачи подряд.
Однажды он попал на выпуск новостей АИК:
