Скрытая жизнь братьев и сестер. Угрозы и травмы - Джулиет Митчелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Убийство своего отца и секс с собственной матерью – это два взаимосвязанных, но разных события: ты хочешь убить одного и заняться сексом с другим. Насилие и сексуальность в отношениях между братьями и сестрами по своей сути гораздо ближе друг к другу, и важно, что и действия, и эмоции, связанные с сексом и желанием убить, направлены на одного и того же человека. Эта близость секса и насилия между братьями и сестрами влияет на обе части уравнения. Существует фундаментальное желание убить брата или сестру. Оно также встречает запрет: нельзя убивать своего брата Авеля; вместо этого вы должны любить своего брата (ближнего), как самого себя. Насилие должно быть превращено в любовь, и возможность любви уже заложена в той любви, которую человек испытывает к себе, что в психоаналитической терминологии называется нарциссизмом. Как нарциссизм превращается в любовь к другому, то есть в объектную любовь? Мне кажется, что амбивалентность по отношению к братьям и сестрам является неотъемлемой частью этой трансформации. Что же это за насилие, которое рождается одновременно с любовью?
Перед суровостью эдипального и кастрацонного комплексов мы предстаем сексуально полиморфными; нет ли «полиморфной перверсии» и в том, что мы, будучи детьми, испытываем желание убить? Вытеснение, то есть помещение желания убить и запрета на убийство в бессознательное, терпит неудачу, и насилие в отношениях братьев и сестер или их заместителей проявляется в полную силу. Война является формой «развытеснения». Запрет на убийство и самоубийство означает, что это желание (или, точнее, его репрезентация) также должно быть в определенной степени вытеснено и стать бессознательным. Здесь, как и в случае детско-родительской сексуальности, существует также альтернативный путь сублимации, преобразующий влечение в другие культурно приемлемые формы, такие как конкуренция и дружеское соперничество. Когда механизм вытеснения или сублимации убийственного желания терпит неудачу, или тогда, когда вытеснение или сублимация не выполняют своей задачи в случае инфантильной сексуальности, то это может принять форму, которую я буду называть насилием-извращением и которая психически структурирована как сексуальное извращение. Сексуальное извращение – это сбой в работе механизма вытеснения. В младенчестве мы все считаемся сексуально «полиморфно извращенными». Как вид мы почти так же беспорядочны в насилии, как и в сексуальной сфере.
Я предполагаю, что любовь к сиблингу как к самому себе не является ни формой нарциссизма, ни объектной любовью. Это нарциссизм, мутировавший под влиянием преодоленной ненависти. В этой более общей структуре специфических отношений братьев и сестер, которые проделывают путь от желания убить к любви и, следовательно, к последующим любовным отношениям и/или сексуальности, присутствует еще один тезис, согласно которому сексуальная сиблинговая любовь принципиально отличается от эдипальной/родительской любви, и это имеет огромное значение для деторождения. Рассмотрение этих аспектов с сиблинговой позиции позволяет дать объяснение ряду наблюдений и открывает новое измерение в психоаналитической теории.
Всегда утверждалось, по крайней мере, в психоаналитической теории, что ненависть предшествует любви, и этому есть ряд объяснений. Здесь я буду использовать наше понимание того, что «истерики влюбляются в то, что ненавидят» (Фрейд). Другими словами, ненависть в истерии первична. Поскольку у всех нас есть скрытая или потенциальная истерия, примат ненависти к брату или сестре может помочь объяснить «истерическое» сексуальное насилие. Важные проявления ненависти не получили достаточного объяснения. Например, педиатр и психоаналитик Дональд Винникотт (неявно споря с понятием Мелани Кляйн о врожденной зависти и деструктивности, проявляющейся в том, что ребенок в фантазии нападает на мать) подчеркивал, что опыт его работы, идущий вразрез с наблюдениями Кляйн, убедил его в том, что ненависть матери к ребенку предшествует ненависти ребенка к матери. Винникотт, однако, не задавался вопросом, откуда взялась ненависть матери, если она сама не испытывала ненависти в детстве или в раннем возрасте2. Однако он отметил одну особенность, которую никогда не связывал со своими размышлениями о природе ненависти матери.
Он говорил о том, что сестры и братья могли бы любить друг друга, если бы у них сначала был доступ к достаточному количеству ненависти друг к другу. Тем не менее я думаю, что, прежде чем делать выводы о первичности ненависти или любови, нам необходимо уточнить, что имеется в виду под ненавистью и любовью.
Рис. 3. «Маленький ребенок любит, даже обожает сиблинга…». Две сестры (фотография публикуется с разрешения Клэр Коулман)
Амбивалентность является условием человеческих отношений. Но даже мысли об амбивалентности предполагают двойственность – любовь и ненависть. Язык, сама мысль, требует разделения. Жить в точке амбивалентности невозможно. В клинической работе каждый стакивается с такими моментами и переживает их. Обычно нам это кажется недопустимым, поскольку амбивалентность указывает на то, что в нашей любви есть доля негативных переживаний, и мы не хотим присваивать этот негатив. Но не это является проблемой. Проблема в том, что человек испытывает две совершенно противоположные эмоции одновременно, и это ощущение не жизнеспособно. Тем не менее это то, что испытывает каждый ребенок, и этот его опыт передается или воплощается посредством братьев и сестер. Маленький ребенок любит, даже обожает сиблинга, который уже существует, а также сиблинга, который может появиться в будущем, а может, и не любит. Это аффективное нарциссическое состояние, которое в дальнейшем может перерасти в любовь. Оно отсекает нарциссическую любовь. Однако именно ненависть ставит то, что мы можем назвать первой психической отметкой. Нарциссическая любовь к новому ребенку (или ребенку, который уже существует) сравнима с тем, что Майкл Балинт (1952) назвал «первичной любовью». «Первичная любовь» – это первое чувство ребенка к матери. Тем не менее мы можем видеть, что любовь ребенка к себе распространяется на тех, кого он буквально считает собой. К потенциальному уничтожению себя другим следует подойти интеллектуально: ситуация, когда кто-то встает на мое место, заставляет ум работать и эмоциональное состояние любви становится ментализированным. На вопрос своего отца, Карла Юнга, о том, что бы она сделала, если бы ее младший брат родился прямо в тот вечер, двухлетняя Агата не замедлила дать ответ: «Я убила бы его» (Farmer, 1999, p. 8). Агата уже провела какое-то время в размышлениях над этой проблемой.
Таким образом, сиблинговая сексуальность соседствует с желанием убить сиблинга. Однако сексуальная сиблинговая любовь существенно отличается от эдипальной или родительской любви. Все дети хотят рожать детей; у всех детей есть сексуальные чувства. Именно по отношению к родителям возникает желание воспроизводства, фантазии о рождении ребенка и сексуальное влечение (эдипов комплекс, Эдип и его мать Иокаста). Мы можем посмотреть на выбор
