Сильварийская кровь - Антон Орлов

– Эй, ты чего? – спросил Марек.

Поверженный недруг не ответил. Прерывистое глухое мычание вряд ли можно считать за ответ. Темные кровавые разводы у него на лице поблескивали в свете торчавшего за шатрами фонаря, как страшноватый грим.

– Что здесь такое?

Расталкивая столпившуюся публику, на площадку вышла Лунная Мгла, следом за ней протиснулась Дафна. Марек невольно опустил взгляд.

– Молодцы парни, – оценив обстановку, вздохнула Шельн. – Хорошо вы тут без нас повеселились! Присела около Фрешты. Тот замычал громче, словно против чего-то протестовал. Марек смотрел

мимо всех, на островерхий купол ближайшего шатра, увенчанный вымпелом с веселой рожицей, и на душе было скверно: победа получилась… не такая, как ему хотелось.

– Ногу-то зачем сломал? – с упреком спросила Шельн. – Проклятье, и руку тоже… Твою девушку увела я, а отволтузил ты Фрешту. Считаешь, оно правильно?

– Я хотел его заткнуть, – угрюмо пробормотал Марек.

– Ну и заткнул бы, калечить-то зачем? Нет бы взял пример с этой сволочи Гила – больно, обидно, элегантно и никакого членовредительства.

Напоминание о стычке с Гилаэртисом – удар ниже пояса. Марек окаменел, чувствуя, как в глазах закипают злые слезы. Только этого не хватало…

– Деньги у тебя есть? – уже другим тоном, спокойным и деловитым, осведомилась Лунная Мгла.

– Да, – выдавил он.

– Давай. На первую помощь и на транспортировку. За удовольствия, знаешь ли, надо платить. Эй, кто-нибудь, кто хочет заработать! -она повысила голос. – Живо найдите и приведите сюда лекаря!

Несмотря на то, что трезвых в этой толпе было полтора индивида, и на царившую вокруг неразбериху, лекарь вскоре появился. Потасканный, в очках с треснувшим стеклом и с винными пятнами на жилете, но свое дело он знал. Наложил лубки, перебинтовал разбитую голову. Дафна взялась ему помогать, перемазалась кровью, вдобавок кто-то из зевак наступил ей на подол -удручающих размеров прореха на уровне бедра, хорошо, что у Лунной Мглы нашлась булавка. Впрочем, Шельн удалось раздобыть даже носилки и тролля, подрядившегося тащить их до машины.

За другие ручки носилок взялся Марек. Так и пошли. Впереди маячит могучая сутулая спина, покрытая крапчато-серой чешуей. Фрешта, жалкий, измордованный, съежившийся, словно проколотый воздушный шарик, то ли задремал, то ли находится в беспамятстве. Шельн и Дафна идут сбоку, откровенно недовольные. И это – победа?

Марек чувствовал себя победителем совсем недолго – несколько мгновений, пока стоял над лежащим Фрештой и еще не знал насчет переломов. Кто-то хлопнул его по плечу, сунул в качестве «приза» бутылку пива. Вот она, кстати, никуда не делась, в кармане. Получается, что победа – всего-навсего ощущение, чудесное, опьяняющее, но кратковременное. А то, что сейчас, – это уже последствия победы…

Такие невеселые размышления занимали его всю дорогу. Спустя, наверное, час добрели до стойбища паромобилей. Вовремя, потому что руки понемногу начинали неметь – носилки тяжелые. Глаз ощутимо заплыл. Дафна спотыкалась, придерживала порванную юбку. Одна Шельн выглядела так же, как в начале их прогулки по Кайне.

Навстречу попались двое в пестрых деревенских нарядах, спешившие туда, где продолжалось веселье.

– Глянь, как знатно люди повеселились! – с завистью заметил мужчина, пихнув в бок свою спутницу. – И мы так могли бы… А ты, Стефа, пока собиралась, пока свою красоту зазря наводила, все хорошее пропустили.

– Успеем еще, дурохлеб, – проворчала коренастая женщина в белой кофте с вышитыми рукавами. -Чай, до утра далеко… Чем рот разевать, потяпали!

Они прибавили шагу.

Уже около машины Марек спохватился: как же поедем, если Фрешта не в состоянии сесть за руль?

– Я сяду, -бросила Шельн. – А его надо устроить на заднем сиденье.

– Вы умеете управлять паромобилем?

– Я умею все.

Залить воды, развести пары… Наконец давление в котле поднялось до нужного уровня, и рыдван тронулся; осторожно петляя между своими неподвижными собратьями, выполз на темную дорогу. Марек и Дафна вдвоем втиснулись на сиденье рядом с водительским, Фрешта полулежал позади, с рукой на перевязи, вытянув на кожаном диванчике закованную в лубки ногу. Как объяснила Дафна, лекарь влил ему в рот несколько глотков обезболивающего дурманного питья – видимо, зелье было сильнодействующим, потому что он до сих пор не очнулся. Оно и к лучшему.

Марек долго собирался с духом, прежде чем хмуро произнести:

– Жалко, что так вышло… Я не хотел испортить вам праздник. Извините.

– Все уже позади, – натянуто-вежливым тоном отозвалась Дафна.

– Фрешта заслуживал взбучки, – сказала Шельн. – Плохо другое: ты ухайдакал парня из «Ювентраэмона», и если у нас вдруг выезд – а это, между прочим, всегда бывает вдруг, – я не знаю, кто его заменит. Раймут тебе спасибо не скажет, да и я не скажу.

– А что, Фрешта такой незаменимый? – виновато спросил Марек, глядя на белесую пыльную дорогу, стелющуюся перед машиной в сиротливом свете подвесных фонарей.

– Не то чтобы… Но здесь, на юге, практически невозможно найти желающих работать на «Ювентраэмонстрах», никто из местных не захочет ссориться с темными эльфами. Придется делать запрос в столичное управление, чтобы прислали человека, но это отнимет неизвестно сколько времени. Фрешта хорош тем, что за деньги готов на все.

«Жадный ублюдок!»

– Потому что у него на шее мать с целым выводком младших братишек и сестренок. Никогда не интересовалась, сколько их… Четверо или пятеро. Он один кормит все семейство.

«Я же не знал… Это я мерзавец, а не он…»

– Я слышала, Фрешта ведет себя с ними совершенно по-свински. Выдрючивается, как может, и в ответ пикнуть никто не смей – он же кормилец и благодетель!

«Ну, тогда я все-таки прав, и он получил свое».

– Но это их частное дело, каждый живет, как умеет, а мне придется завтра с утра пораньше расклеить по всей Халеде объявления: «Требуется герой, готовый ради полного кошеля денег бросить вызов повелителю кошмаров Гилаэртису», – и пусть меня тролли всей толпой поимеют, если хоть один дурак откликнется! Понял, что натворил?

– Я не нарочно, – подавленно отозвался Марек.

Несколько раз пришлось останавливаться, чтобы залить в котел воды, и до Халеды добрались, когда начало светать. Сначала доставили домой Фрешту. Дом у него был глинобитный, ветхий, пласты побелки местами отслоились, и прорехи щетинились колючими кончиками сухих соломинок, перемешанных с окаменевшей глиной. Мареку пришлось зайти внутрь, чтобы помочь своему недругу, к концу путешествия очнувшемуся, дотащиться до лежанки. Тесные коридорчики, застоявшийся запах чеснока, рыбы и старых половиков. Сердитая заспанная женщина – мать Фрешты. Хотелось выскочить оттуда сломя голову, но Марек пересилил себя, даже не огрызнулся, когда хозяйка дома в сердцах обругала его «мордой разбойничьей».