Рома едет в Кремль - Роман Трахтенберг

Но вернемся к нашей подруге — Рогалику, которая хоть и поблескивала явно красивыми глазами, но одета была по самой современной столичной бомжовой моде осеннего сезона: не первой свежести спортивные штаны, войлочные ботинки «прощай молодость» и мужская куртка «Аляска» со сломанной молнией. Голову украшала спортивная шапочка тоже не особо гламурного вида. С моей новой соратницей надо было что-то делать. Основную задачу я ей вкратце объяснил. Восприняла она ее довольно спокойно и точно так же спокойно согласилась помочь мне в благом деле освобождения одной шестнадцатой части света от как можно большего количества земных чертей и их обитателей. А в конце разговора поглядела на меня очень внимательно, я бы даже сказал оценивающе, и тихо сказала: «У меня только одна просьба есть, но очень важная для меня: встретите Джамшуда, не убивайте его. Джамшуд — мой!» Тут мне пришло в голову, что мне очень повезло с именем. Будь я Джамшудом, мог бы за компанию попасть под раздачу от этой с виду спокойной, но явно решительной дамы.

Впрочем, дамой ее нужно было еще сделать. И я сразу же сообразил, кто и как сможет провести такое мероприятие в самом лучшем виде. Взял Рогалика за руку и повел на другую сторону Ленинградского проспекта, где в отдельной квартире в одиночестве, без любимого сыночка, пропадавшего уже три месяца в далекой Италии, коротала время мама моего водителя Алексея. Я трезво рассудил, что она будет рада интеллигентной компании (за час разговора я не слышал от Рогалика ни одного матерного слова по-русски, а латыни мама, скорее всего, не знала). К тому же если гостью привести в нормальный вид, то из нее получится вполне приличная квартирантка. Мама Алексея, Вера Григорьевна, конечно, несколько удивилась, увидев меня в столь странной компании, но довольно быстро уловила суть того, что было нужно сделать. Первое — отмыть не очень чистое, но уже значительно повеселевшее существо, второе — накормить (а не напоить), третье — купить ей нормальную одежду. Последний пункт был самым сложным: в приличный магазин Рогалика в ее прикиде не пустили бы, а голой ходить по улицам у нас в стране как-то не принято, да и прохладно уже… Сошлись на том, что я заеду в ближайший магазин и куплю ей джинсы сорокового размера и соответствующую рубашку. А остальное они с Верой Григорьевной пойдут приобретать вместе. Оставив на расходы пару тысяч долларов и кредитку для закупки одежды, а также определив новым местом жительства моей «соисполнительницы» свободную комнату, в которой были свалены вещи, вывезенные из «Трахтенберг-кафе» при его закрытии (там стоял и замечательный кожаный диван), я с чувством выполненного долга отправился восвояси…

На «Маяке» меня встретили как родного. А с большинством творческих персонажей мне в разное время приходилось сталкиваться либо по работе, либо в каких-то тусовках, а то они и просто заглядывали в мой клуб, чтобы отвлечься и прочистить свои мозги от радиотелевизионных проблем. Усевшись в кресло перед микрофоном и внимательно следя за тем, чтобы моя соведущая Алла Довлатова не выкинула бы какой-нибудь трюк (например, не назвала нашу с ней программу аутсайдером рейтинга), я поглядывал и в подготовленный редактором текст. В основном я придумываю все сценарии и основные сюжетные ходы шоу сам, но есть ведь и реклама, которую должен читать именно я, причем очень точно и выразительно. Есть «пожелания руководства» упомянуть того или иного человека либо событие. Есть «поминальник», в котором указано, что было в этот день, кто родился, кто умер. В общем, всю эту байду редакторы мне и готовят. И вот я, вертя в руках свой талисман, случайно роняю его. А мне надо завершать рекламу. С очень важным и торжественным видом я неожиданно для себя повторяю заключительную фразу: «Нет жука на даче!» не один, а три раза. В перерыве редакторша моя, Рената, спрашивает: «А что это вы рекламный слоган три раза повторили?» Я-то, конечно, выразился в том смысле, что не ее это собачье дело, сколько раз надо, столько и повторяю. Но сам задумался. Начался второй час эфира. Стали мы с Аллой и слушателями тему обсуждать «Можно ли алкоголь пить в общественных местах, а если можно, то кому?». Она кричит: «Нет! Нельзя!» И тут звонок в студию переводят, и знакомый голос Алексеича говорит: «А что, в ресторане тоже нельзя выпивать? Место-то общественное». А потом, пока Алла думала, что ему на это возразить и на какие категории общественные места разделить, сказал еще одну фразу: «Да не берите вы в голову, Роман, повторения всякие. Надо же было сигнал дать, внимание привлечь…» И отключился. А Довлатова потом меня весь перерыв допрашивала насчет того, какие сигналы имеются в виду и почему меня про них спрашивают. Так я ей и не ответил, а она, бедная, наверное, до сих пор мучается…

Меня все-таки уже начинало интересовать, каким образом в осуществлении возложенной на меня исторической миссии мне может помочь интеллигентная бомжиха с титановым рублем? Ну ладно, положит она его куда нужно и когда нужно, а еще что? По первому впечатлению женщиной она мне показалась весьма решительной, но мой здоровый скептицизм заставлял меня терзаться смутными сомнениями. Многолетний опыт подсказывал мне, что женщинам, девушкам, бабам, телкам и теткам, а также сударыням, леди, сэрихам и прочим особам женского пола доверять полностью никогда нельзя. Вот пошла же Рогалик за первым попавшимся ей посланцем дьявола? И кто знает, насколько укрепилось ее сознание теперь? Да, у нее появилось желание любым способом извести ненавистного ей Зверзаева-старшего. А если появится другой подобный гражданин, снова в мягком, но на этот раз еще и пушистом обличии? Женщины ведь точно так же любят удовольствия, как и мужчины, они точно так же стремятся получить от жизни максимум. И если найдется кто-то, кто перед ними приоткроет занавес, покажет новый мир и будущие возможности, они могут сразу бросить все: работу, родных, даже детей, чтобы прилепиться к своему возможному «благодетелю». И какая тогда на хрен миссия? До нее ли будет Рогалику? В общем, нужно было выяснять, что она за человек, что знает о будущем деле и как, во всяком случае на настоящий момент, к этому всему относится…

Когда после эфира я заехал к Вере Григорьевне, обстановка в ее квартире напоминала приближенную к боевой. На диване, креслах, а то и просто на полу были развешаны и разложены различные предметы одежды и аксессуары стиля, который сейчас называют милитари или нэйви. Камуфляжные штаны, куртки, ботинки, разгрузочный жилет, рюкзак, американский фонарь «Маглит» гигантского размера, который можно использовать и как дубинку, нож десантника и бог весть что еще. Мама сидела за швейной машинкой, одним глазом смотрела хоккей по телевизору и с явным азартом подгоняла какой-то предмет военного туалета под мелкий размер Рогалика. Сухощавая, но крепкая, она что-то мне напоминала. И тут я услышал из телевизора: «Го-о-ол!» — и понял, что она явно ассоциируется у меня с хоккейной клюшкой. А что: Рогалик и Клюшка — сладкая парочка! А бывшая бомжиха, в защитного цвета футболке и купленных мной джинсах, возилась с какой-то штукой, сильно напомнившей мне фильм «Молчание ягнят». Уже позднее я узнал, что это новейший прибор ночного видения.

— И какого, извиняюсь, стратопениса, я всю это хреновню купила, спрашиваю я вас, Рома? Зачем мне эти штуковины, в которые надо какие-то аккумуляторы вставлять, я что, с вами в пейнтбол играть собираюсь? И откуда я знаю, что куда вставляется-то? Ни разу в жизни даже в руках не держала этих штук, а знаю…

— Ну, во-первых, отвечая на твой вопрос, скажу, к примеру, что любая девушка, ни разу не бравшая члена в руки, сразу знает, что с ним делать и куда его вставлять. А во-вторых, кто тебя заставлял все это приобретать? Я же сказал, одежду купить нормальную, а не военную форму! И куда ты во всем этом собираешься-то?

Тут Клюшка на секунду отвлеклась от швейной машинки: «Ромочка, я ей хотела платьев красивых купить, костюмчик, туфельки, сапожки. Пришли мы в универмаг, я протягиваю кредитку и говорю: „Надо красиво одеть девочку“ А они тащат все эти жуткие вещи. Я говорю: „Не то!“, а они: „Извините, типа, ошиблись, вот только сегодня новый натовский камуфляж привезли…“ — и выдают нам еще больше всякого пятнистого! Даже и слушать ничего не хотели. А размеры-то все большие и крой мужской, вот сижу, перешиваю».

Уж кому-кому, а мне-то стало ясно, что, получив от меня импульс в виде рассказа о нашей совместной миссии, Рогалик как бы расконсервировалась. Если каких-то несколько часов назад она была нормальной московской бомжихой, разве что щеголявшей знанием латыни, то сейчас она постепенно превращалась в человека и начинала готовиться к тому, чтобы выполнить свои собственные, пока еще не совсем понятные ей, но уже определявшие ее действия — задачи. Что в первую очередь купит нормальная женщина — туфли на шпильках или боевой нож? Она же, благодаря волшебной кредитке Абрамовича, успев всего лишь отмыться от многолетней грязи, уже довольно охотно возится с камуфляжем, фонарем и рациями. И это доказывает, что путь уже намечен свыше, а Рогалик начинает постепенно входить в курс дела. А вот незнание того, зачем ей все это нужно, меня несколько смущало.