Записки I-тетрамино - Аcта Зангаста

Дело в том, что в этом занятии есть одна неочевидная тонкость: как отмечают многие экономисты, самым трудным является первоначальное накопление капитала. Охотно верю — заработать миллиард, когда у тебя их уже двадцать, много проще, чем заработать двадцать тысяч долларов с нуля.

Ситуация, в которой я сейчас оказался, была еще хуже: помимо денег у меня не было еще и времени. Я должен был убраться с планеты до утра понедельника. Но и не безнадежна, если вспомнить, что я только гость этого мира. И могу резвиться вовсю, не опасаясь последствий.

Кстати, о времени.

Я вытащил сотовый и посмотрел на иконку Wi-Fi. Найденные мной в сокровищнице принцессы Пич во время предыдущей миссии голографические кристаллы исправно работали, обеспечивая связь с Землей. Если быть предельно точным, работали не кристаллы, а кристалл: голографические самоцветы обладали уникальным свойством — они не перестают быть одним кристаллом, даже будучи расколотыми на куски.

Сейчас один из этих кристаллов был привязан к антенне моего домашнего роутера, а вторые два я не без труда вмонтировал в парочку сотовых телефонов. Таким образом, я мог оставаться в своей домашнее сетке, даже находясь за тридевять миров. Я синхронизовал время с земным сервером и сравнил показания с наручными часами.

Разницы не было.

«Это хорошие новости, — подумал я. — Просто отличные». Я все еще помнил ужас прошлой миссии, когда я оказался в мире, чей временной поток тек в четырнадцать с небольшим раз быстрее. Оказавшись там, внутри потока, мы об этом узнать, ясное дело, не могли. Узнали, когда Никсель, отправленная за подмогой на Землю, вернулась через две недели.

К тому времени я успел и с проблемой самостоятельно разобраться, и к мысли, что я навсегда застрял в том диковинном мире, привыкнуть, и бороду отпустить. Никсель же считала, что она вовремя вернулась, — для неё-то как раз прошли оговоренные сутки.

В общем, безобразная сцена получилась, чего греха таить. Теперь я понимаю, почему джинн, которого после заточения выпускают из лампы, испытывает множество противоречивых эмоций. Настолько сильных, что может убить своего спасителя. Это не единственное, что могу сказать в своё оправдание, нужно учитывать и объективные факторы. Я не знал про разные потоки времени и искреннее заблуждался, считая, что Никсель просто отвлеклась и забыла про меня на две недели.

И хватит об этом. Голографические кристаллы позволяли мне вызвать Никсель в любой момент. Ну и по мелочам тоже польза была — я мог рыться в земном Интернете. И именно на этом строился мой хитроумный план по быстрому срубу денежек.

Дело в том, что миры нашей исторической последовательности вовсе не являются копиями нашей Земли. Они похожи, но не более того. У нас могут совпадать некоторые исторические личности и отдельные вехи истории.

Воспитанный на попаданцах читатель уже, наверное, понял, что я собираюсь делать. Ну конечно же, петь Высоцкого по кабакам. В промышленных масштабах — я собрался продать какому-нибудь местному библиофилу книги из нашего слоя реальности. Фантастику, естественно, — в ней любое отличие реалий разных миров можно объяснить законами жанра, так что я не нарушал первого правила бойцовского клуба. Никому не рассказывал о том, что по созданной Омни сети можно путешествовать не только между мирами, но и между реальностями.

Для реализации плана мне не хватало малого — стартового капитала. Коммуникатора с выходом в местную сеть, чтоб я мог найти молодого талантливого писателя. И сделать его писателем-многостаночником, продав ему несколько земных книжных серий. Я, конечно, мог бы продать книги и в сетевую библиотеку, но, основываясь на земном опыте, обоснованно предполагал, что быстро получить с них деньги невозможно в принципе. А деньги были нужны именно что быстро — я тут зимовать не собирался.

Мне пришлось прервать глубокомысленные рассуждения, так как улица, по которой я шел, закончилась и я оказался на краю огромной, в три сотни метров диаметром, площади. Судя по тому, что я видел, заполненная народом площадь являлась городской достопримечательностью, местом силы и центром притяжения туристов. Отполированная миллионами ног мостовая, выложенная из металлических шестиугольных плиток, тускло блестела в лучах утреннего солнца.

Площадью Сотни Храмов ее называли не зря: здания, расположенные по периметру площади несли на себе печать вычурной избыточности, что обычно является признаком культовых сооружений. Храмы были относительно небольшие — метров десять шириной и максимум шесть этажей высотой, но самых различных архитектурных стилей. Казалось, заказчики ставили перед архитекторами задачу — сделать так, чтоб их храм был максимально не похож на остальные.

И архитекторы решали эту задачу как могли. Некоторые из увиденных мной храмов на дома-то походили с трудом. Как, например, вот этот, похожий на высокий холм с покрытыми кустарником отвесными склонами. О том, что это храм, а не часть живой природы, говорили многочисленные сводчатые окна и круглая дверь.

Рядом с ним соседствовало монолитно-черное прямоугольное здание, внутри которого вспыхивали и гасли огоньки звезд. Следующим шел классический, прямо как в Солсбери, собор. От земного собрата его отличали несколько измененные пропорции — я уже понял, что городские власти предоставляли всем религиям равные и очень небольшие доли окружности площади, так что храмы тянулись вверх, а не в стороны.

С ним соседствовал храм в форме вытянутой вверх пирамиды, заставляющей вспомнить развалившуюся в прошлом десятилетии московскую пирамиду Голода, потом шел храм в форме низенького, приземистого робота, храм, по стенам которого бесконечным потоком лилась вода….

Фасады храмов были украшены символами религий, светящимися вывесками с цитатами из священных писаний, лазерной проекцией, движущимися статуями и черт знает еще чем. Всё это шевелилось, мигало, махало прохожим ручками — в общем, вовсю привлекало внимание, призывая войти.

На пятачках перед храмами выступали священнослужители: возжигали свечи, раздавали брошюрки, пели псалмы и приносили в жертву куриц. Как и храмы, священнослужители тоже были подобраны по принципу «кто во что горазд». Я прошел мимо эльфийки в зеленых одеждах, мужчины в костюме обезьяны, классического католического священника в сутане, мумии, пары роботов…

Все это собрание совершенно разнородных храмов вызывали у меня спорные чувства. Открывшаяся мне картина была настолько дисгармоничной, настолько эклектичной и вырвиглазной, что, подобно Лиззи Веласкес, казалась даже по-своему привлекательной. Это было