Wunderland обетованная - Петр Заспа

— Мы сделали это! Максим, ты молодец! Мы уже почти дома! Что передают?

— Передают, что рады, что мы живы.

— А как мы рады, что мы живы! Что ещё?

— Спрашивают, где находимся?

— Ответь — в Мурманске.

В дверь опять постучали.

— Я сейчас кому-то морду набью! — старпом повернул ключ и выглянул.

Но поднять руку на старого солдата не позволило воспитание. Осторожный эстонец в этот раз подослал Кузьмича.

— Кузьмич, занят я! Чего хотел?

— Товарищ старший лейтенант, вас к телефону требуют.

— Кто?

— Начальник разведки.

Долгов досадливо застонал и ответил:

— Скажи, сейчас отвечу.

Он закрыл дверь и, подойдя к Максиму, шепнул:

— Сворачивайся. Сейчас нам не дадут спокойно поработать. Ночью продолжим. Давай мне в карман всё, что ты напаял.

Через минуту они вышли, и Долгов, небрежно кивнув в сторону Максима, приказал Кузьмичу:

— В камеру его!

Максим, соблюдая правила игры, понуро склонил голову и, заложив руки за спину, побрёл по коридору, хотя радость от сделанного им нет-нет, да и прорывалась сквозь напускной скорбный вид глупой блуждающей улыбкой. Они сделали это! Он до последнего момента не верил, что из этой идеи что-то может получиться. Но ведь получилось!

— Чего ты зубы скалишь? — недовольно проворчал Кузьмич, открывая дверь камеры. — Устроил Фёдоров для тебя курорт, а с такими, как ты, добром нельзя. Я бы тебе…

Оставшись один, Максим рухнул на нары и, закрыв лицо руками, сдавленно засмеялся. Он пытался представить, что сейчас творится на лодке! Наверняка новость об их чудесном появлении уже облетела весь экипаж. Наверное, командир первым объявил её по громкой связи. И теперь все гадают: как мы здесь оказались?

Лязгнул замок, и в камеру вошёл Долгов.

— Есть новости? — спросил, свесив с нар ноги, Максим, заметив взволнованный вид старпома.

— Да. О конвое.

— Узнали, когда он выходит?

— Он уже из Нарвика вышел. Через два дня будет здесь. Три транспорта, под сильнейшим прикрытием. Знаю, Максим, что к своим хочется, но давай сначала поможем флоту!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

КУЛЬБИТ ГЛАДИАТОРА

Пульт управления горел тусклым рассеянным светом. Блоки жужжали тихо и умиротворённо, навевая безмятежное спокойствие. Казалось, лодка живёт своей, безмолвной жизнью, медленно паря в глубине, подобно гигантскому левиафану из фантастических легенд. И нет ей никакого дела до переполоха, который устроил её неразумный экипаж, будто в рождественскую ночь мечущийся из отсека в отсек и шумно празднующий прилетевшую весть о нашедшихся старпоме и командире БЧ-7. Дмитрий Николаевич растянулся всем телом на штурманском столе, закрыв добрую половину карты. На его лице блуждала блаженная улыбка, как дань царившему праздничному настроению. До сих пор не верилось, что нашёлся исчезнувший Долгов. Назвать это чудом — только умалить свалившееся событие. Это было чудо в квадрате!

Невероятным казалось и появление Зайцева. Его искали долго. Прочесав побережье вокруг базы на Земле Александры, все единодушно пришли к мнению, что Максим стал жертвой хозяйничавших вокруг белых медведей. И вдруг! Это был не снег на голову, это был подарок сродни тому, как если бы несчастной и считавшейся бездетной паре Господь послал сразу двойню! И эта двойня вдруг объявилась в Мурманске, живая, здоровая, и просит разделаться с каким-то конвоем. Да ради бога! Любой каприз за благую весть!

Дмитрий Николаевич, растопырив до максимума ножки измерителя, приложил его к шкале на срезе карты.

— Далековато, — поманил он штурмана. — Может, где поближе перехватим?

— Немцы будут жаться к берегу. Вся Норвегия в их распоряжении. Чуть спугнём, сразу спрячутся во фьордах.

— Да… — разочарованно протянул командир. — Толик передал, что нельзя упустить ни один транспорт.

Штурман попытался сдвинуть командира с карты и ткнул пальцем в открывшийся участок моря рядом с полуостровом Рыбачий.

— А давай их перехватим не вдоль Норвежского побережья, а вот здесь? От острова Вардё до Петсамо, то бишь по-нашему Печенги, конвою придётся идти открытым морем. Устроим засаду. Даже если начнут разбегаться, всех сумеем достать. Глубины нормальные, да и мы всё здесь знаем. Считай, что дома. Пару десятков лет, и рядом появится наша Западная Лица.

— Неплохо, — Дмитрий Николаевич приподнялся и заглянул на открывшийся под животом полуостров Рыбачий. — Но у нас будет только одна атака.

— А больше и не надо.

Командир встал, окинул взглядом смятую карту и согласился:

— Да, больше и не надо.

Он подошёл к перископу и нажал кнопку подъёма.

Море кипело и пенилось. Тёмно-серые водяные валы перекатывались через блестящий полированной сталью штырь перископа и исчезали, оголяя в провалах между волнами бульбообразный контейнер инфразвуковой антенны. Северный ветер гнал обломки льдин, туман и снежные заряды. Огромные ледяные поля срывались с места и, гонимые ветром, ползли с далёкого Севера, чтобы исчезнуть здесь, в ещё тёплом Гольфстриме. Но прежде они успевали потрепать нервы капитанам кораблей, внезапно появляясь из тумана и заставляя срочно менять курс, чтобы избежать столкновений.

— Так даже лучше, — пробормотал про себя Дмитрий Николаевич. — Мы на локаторе всех увидим, нас никто.

Он подошёл к карте и, прикидывая на глаз расстояние, спросил штурмана:

— Не считал, когда они возле Рыбачьего появятся?

— Конечно, считал. Нам пять часов надо, а конвой, Толик писал, вчера из Нарвика вышел, значит, сегодня к вечеру появится. Или ночью.

— Ну, что же, подождём. Давай устроим немцам тёплый приём после того, как они пройдут траверз Вардё. А Сачуку надо напомнить, чтобы готовил те торпеды, которые на немецкой базе забрали. Опробуем эти, а свои прибережём.

На центральном посту появился командир БЧ-3 капитан-лейтенант Сачук. Услыхав последнюю фразу, адресованную ему, он небрежно, с чувством собственного достоинства, обронил:

— А что мне напоминать? У меня всё готово. У немцев торпеды простые, как карандаш! Даже возиться долго не пришлось.

— Ну-ну… смотри только, чтобы эта простота нас не подвела.

— Если что, нам перезарядить аппараты — минуты. Не переживайте, товарищ командир, сработаем, не подведём. Если не немецкими, так своими, но конвой потопим. Только вы это… о самонаведении торпед забудьте. Работать будем дедовским способом, с перископной глубины. По прямым векторам.

Дмитрий Николаевич довольно кивнул.

— Ничего, справимся. Иди, готовь БЧ к бою. — Командир повернулся к штурману: — Как нам быть с гидроакустикой? Кто заменит Максима?

— Ребята в БЧ-7 опытные, справятся и без него. А в помощь дадим Отто, — мгновенно ответил штурман. — Не сомневайся, командир, не подведёт.

— Я не сомневаюсь насчёт его слуха. А вот топить своих? Не дрогнет?

— Не дрогнет. Он свою позицию ни от кого не скрывает. Ты же её знаешь?

— Знаю.

Попавший волей случая к ним на борт немец Отто Витман как-то легко и сразу вжился в экипаж. Освоив русский язык, он подружился со всеми матросами и офицерами. С детской наивностью Отто вникал в быт для него ещё далёкого будущего. С восторгом дикаря, впервые увидавшего блестящую пивную банку, он пересмотрел все фильмы и принялся за библиотеку. Мог подолгу слушать рассказы матросов в кубриках о той далёкой жизни, оторванной от него на целых семьдесят лет. К нему привыкли, и уже никто не вспоминал, откуда он взялся. К тому же Отто проявил недюжинные способности в классификации кораблей по шумам. Его опытный слух, помноженный на возможности сверхсовременной аппаратуры, давал поразительные результаты. Однажды Максим пытался научить его раскладывать звуки по частотам, чтобы определить цель, но Отто лишь смеялся над его уроками.

«Зачем? — удивлённо спрашивал он. — Зачем тратить столько времени на возню с этой сложной техникой, если я и так слышу, что это шумит небольшой, не больше двух тысяч тонн, транспорт?»

У Дмитрия Николаевича отношение к немцу было двойственное. Вроде бы неагрессивный, любознательный и способный юноша, но, с другой стороны, всё-таки немец! Зато, в противовес командиру, старпом и штурман сразу взяли Отто под свою опеку, доверяли ему и учили языку. Был, конечно, риск, что если он сбежит с лодки, то в руки к немцам попадут ценные сведения о «Дмитрии Новгородском». Но и держать постоянно Отто под надзором никто не хотел. Не тянул он на идейного фашиста. Далёкий от политики, обычный деревенский парень, волей судьбы втянутый в круговорот войны. Чтобы развеять собственные сомнения, Дмитрий Николаевич однажды прямо спросил: как он относится к тому, что помогает им, русским, в войне с его соотечественниками? Но такой вопрос ничуть не смутил Отто.

«Я многое узнал о будущем моей Германии, — с готовностью ответил он. — Такая она мне нравится больше. Я всего лишь приближаю неизбежное. Проиграв в войне и лишившись имперских амбиций, Германия займётся собственными проблемами и благополучием своего народа. Я читал в подшивках ваших газет, что Германию называли самой развитой страной Европы. Так разве не об этом твердит фюрер и мечтает весь немецкий народ? Что делать, если налицо парадокс: чтобы победить, мы должны проиграть?»