Куда уж хуже. Реквием заговорщикам (сборник) - Марина Серова

– Вы кто такая? – спросил старик надтреснутым голосом, едва удерживая высыпавшую на крыльцо свору собак. А точнее, лоснящихся и рвущихся растерзать меня ротвейлеров. Их было пять или шесть, но в первый момент мне показалось, что их несколько десятков.

И такая сила исходила от этого старика, что я почувствовала себя перед ним просто букашкой. Никем. Мне даже показалось, что я стала меньше ростом. Я догадывалась, что происходит, но все же собрала остаток сил и спросила:

– Могу я поговорить с Рюриком?

– Он занят. А вы из какого корпуса?

– Из центрального.

– Тогда что же вы мне ничего не говорите? Заходите. Он ждет вас.

Меня? Час от часу не легче. Сейчас он примет меня за какую-нибудь повернутую на политике активистку и будет выслушивать план переустройства общества. Мне почему-то сразу вспомнился вопрос, который достался мне на экзамене: ленинский план построения социализма. Я спутала его с планом восстания и понесла что-то про захват телефона, телеграфа и почты… Словом, странно, что за подобную ахинею мне поставили «пять». Быть может, преподаватель был с похмелья и ничего не заметил?

Я вошла в дом, и в нос мне ударил запах старости и болезни. И еще псины. Ничего хуже этого сочетания я еще не встречала. Больше того, здесь пахло смертью, и какой-то леденящий холод тотчас коснулся моих ног.

– Как холодно, – заметила я, перешагивая через миски с остатками мяса: я, оказывается, нарушила собачью трапезу.

Старик увел собак на кухню и закрыл дверь. Затем сделал мне знак следовать за ним на лестницу. Я поднималась за ним, и лицо мое чуть не касалось его засаленного пиджака и мешковатых серых штанов. Мерзкий старик, мерзкий запах старости и болезни. Возможно, что я уже заранее, задетая за живое свастикой, настроилась на встречу с Рюриком крайне отрицательно. И это еще мягко сказано. Я не представляла, о чем буду говорить с этим человеком, но я уже была в доме и отступать было поздно.

– Он очень болен, – сказал старик, – поэтому постарайтесь изложить ему свой план в двух словах. Надеюсь, план этот существует и в машинописном варианте, как у остальных… И учтите, он примет вас в виде исключения. Сами подумайте, каково ему принимать столько народу.

Я кивнула головой, внутренне содрогаясь от услышанного. Что же сейчас будет? Сразу же за лестницей тянулся узкий коридор. Насколько я сориентировалась, комната Рюрика должна была находиться сразу направо. Там, во всяком случае, я его только что видела. И действительно, старик постучал в правую дверь, подождал немного и открыл ее нажатием на ручку.

– Только недолго, – предупредил он меня напоследок. И закрыл за моей спиной дверь.

Когда я вошла, Рюрик даже не повернул головы. Тогда я обошла его сзади и встала таким образом, чтобы он был ко мне обращен в три четверти: он продолжал сидеть лицом к окну. Сначала мне показалось, что передо мной вообще мумия.

– Добрый вечер, – произнесла я как можно проникновеннее – так обычно и разговаривают с тяжелобольными людьми. Он вздрогнул и повернул голову. Черные очки, скрывавшие пол-лица, обратились на меня.

– Вы кто? – услышала я снова высокий мальчишеский голос. Так бывает, когда мозг продолжает свое развитие, а тело не поспевает за ним. И на подростковом физиологическом фундаменте строится взрослое сознание. Он был какой-то хрупкий. Как мальчик. Даже морщин не было. Только легкая синева тщательно выбритых впалых щек. На руках – узкие черные перчатки.

– Меня зовут Таня. Я остановилась у Маши Плужниковой. Скажем так, я оказалась здесь случайно, и они, мои друзья, заинтересовали меня идеями вашего движения. Не могу сказать, что я сильна в политике, но какие-то основополагающие моменты я себе уже уяснила. Прочитав текст воззвания, я не могла не заинтересоваться вами. Вы слышите меня?

– Да, слышу, – казалось, он говорил с трудом. – Вы хотите быть с нами?

– В общем-то, да. У меня есть средства и связи, я могла бы принести пользу. Так случилось, что на сегодняшнем утреннем мероприятии я услышала о каком-то задании, но в чем состоит его суть, пока не знаю. Мне не хотелось показаться невежественной перед человеком, который проводил меня сюда, поэтому я сделала вид, что пришла к вам с уже готовым заданием. Вот, собственно, и все, что я хотела сказать. Объясните, в чем суть задания, и я сделаю все, что смогу.

– Прекрасно. Мне нравится такой подход. Надеюсь, вы понимаете, что страной управляют НЕПРОФЕССИОНАЛЫ.

Я промолчала. То, что мне пришлось сказать ему, и так далось мне с трудом.

– Так вот. Через неделю мы начинаем наступление. Мы разработали подробнейшую программу покушений и очень надеемся, что у нас все получится. У нас есть достоверные сведения, где и когда будут находиться первого августа президент и его окружение, все правительство и прочие неугодные нам люди. Их много, но и нас немало. Покончим с ними в один день и поставим своих людей…

– Подождите, – сорвалось у меня, – почему вы мне все это говорите?

– А разве вы пришли не за этим?

– А вы не боитесь, что я, выйдя отсюда, расскажу об этом всему миру?

– Я ничего не боюсь. И это знают ВСЕ. Раз вы здесь, раз вы остановились у моих друзей, я верю вам. Кроме того, мало ли что говорят друг другу люди, вы никому и ничего не докажете. И еще: уже поздно. Машина завертелась. Вы видели сегодня наших сторонников. Это сильные и здоровые люди, они четко знают свое дело. У них рука не дрогнет. И в ваших интересах быть с НАМИ. В зависимости от того, как вы проявите себя в эти трудные дни, будет решаться вся ваша дальнейшая судьба. Вот ответьте мне – вас устраивает сегодняшнее положение вещей в политике? Да или нет?

– Вы и сами знаете ответ, – пробормотала я, чувствуя себя совершенно незащищенной перед этими мертвенно-черными очками, за которыми скрывались глаза этого человека. Это был нечестный поединок взглядов. Очки скрывали от меня его душу.

– Поэтому не будем тратить время. Шитов вас проводит, чтобы оформить вступление и документы по передаче средств. Кто знает, быть может, уже в скором времени у нас будет новая банковская система, а пока деньги поступают в казну самыми разными путями. Да и не только деньги… Вы хотите у меня что-то спросить?

– О задании…

– Понимаю ваше нетерпение. Дело в том, что задание, которое я давал членам движения, заключалось в том, чтобы они представили мне личную программу действий на первое августа. И когда мы будем подводить итоги, сразу станет ясно, кто и насколько эффективно потрудился на благо нашей страны. Это все не пустые фразы. Мы долгих девять лет готовились к этой акции. И ничто нам уже не сможет помешать.

– Неужели никто из государственных военных ведомств ничего не знает о вас? В такое невозможно поверить.

– Знают. Большинство их них и являются членами нашего народного движения. Слава богу, и среди них есть умные и стоящие люди. Они направят оружие туда, куда им прикажем мы.

Он замер, прислушиваясь к чему-то… И до меня стал постепенно доноситься нестройный хор голосов. Словно к дому шла целая толпа людей.

Рюрик подъехал на своей коляске к окну:

– Ко мне пришли. Вам надо уходить.

– Подождите, еще один вопрос. Я приехала из другого города. У меня там много единомышленников. Эти люди будут рады оказать вам помощь. Я смогу выйти отсюда беспрепятственно? Тогда бы я завтра же утром вылетела к себе домой и подняла бы людей. У нас в городе полный политический разброд. Люди не знают, к кому примкнуть. Все разочаровались… Я говорю избитые фразы, но это правда… Позвольте мне и моим друзьям – это и мои телохранители – завтра утром выехать отсюда. Я знаю, кто сможет помочь нам и оружием…

– Как хорошо вы сказали: «нам». Вы поедете, когда захотите. Подойдите ко мне…

Я подошла к нему, не зная, что он намеревается со мной сделать.

– Позвольте мне пожать вашу руку. – с этими словами он вытянул вперед свою тонкую руку и едва ощутимо пожал мою. – А теперь подайте мне вон ту папку…

Я дала ему черную кожаную папку, из которой он достал какой-то бланк, затем извлек из нагрудного кармана ручку и расписался.

– С этой бумагой вас выпустят отсюда хоть сейчас. Постойте, вас ведь четверо? Напишите своей рукой цифру 4.

Я написала. Попрощалась с ним и вышла. Меня сразу же взял за руку старик, как я поняла – Шитов.

– Я предупреждал вас, что он болен, а вы пробыли у него столько времени, – проворчал старик, подталкивая меня почему-то в сторону, противоположную той, где находилась лестница. – Не переживайте, просто здесь внизу толпится пятнадцать человек, они ждут встречи… Вы подождите, а я за вами приду и вас выпущу. – И он запер меня в комнате, расположенной напротив комнаты Рюрика. Я сразу же оценила невозможность подслушать их разговор. Хотя и так было ясно, что здесь, в Нагорном, готовится грандиозный государственный переворот, подобного которому еще не знала история. Это вам не расправа с Чаушеску. Это нечто посерьезнее и побезумнее.