Месть под расчет - Элизабет Джордж

Они шли в том же направлении, в каком удалилась леди Хелен, но медленно – из-за больной ноги Сент-Джеймса. В тишине, нарушаемой лишь криками чаек, звуки его шагов болезненно отдавались у нее в ушах, и она заговорила, лишь бы не слышать их, бессознательно вспоминая далекое прошлое, которое их объединяло:

– Когда мама умерла, ты переехал в Чел си.

Сент-Джеймс с любопытством посмотрел на нее:

– Это было давно.

– Тебе это было не нужно. Тогда я не понимала. Мне исполнилось всего семь лет, и я считала, что так и должно быть. Но ты сделал это не для себя. Не знаю почему, но я поняла это только сегодня.

Сент-Джеймс стряхнул травинку с брюк.

– Такую потерю трудно пережить. И я сделал, что мог. Твоему отцу нужно было уехать, чтобы забыть. Если не забыть, то хотя бы просто жить дальше.

– Но ведь ты не был обязан делать это. Мы могли переехать к кому-нибудь из твоих братьев. Они оба живут в Саутгемптоне. И они намного старше тебя. Это было бы разумно. Тебе ведь… Тебе ведь было только восемнадцать лет. Зачем ты сделал это? Почему твои родители согласились?

Дебора чувствовала, как с каждым вопросом волнуется все сильнее.

– Это было правильно.

– Почему?

– Твоему отцу была нужна перемена. Ему требовалось лечение. После смерти твоей матери он сам был на краю могилы. Дебора, мы все очень боялись за него. Мы никогда не видели его в таком состоянии. Если бы он что-нибудь сделал с собой… Ты уже потеряла мать. И никто из нас не хотел, чтобы ты потеряла еще и отца. Конечно, мы позаботились бы о тебе. Дело не в этом. Что бы там ни было, родной отец – это родной отец, разве не так?

– А твои братья? Саутгемптон?

– В Саутгемптоне он был бы не у дел. Там налаженное хозяйство, и у него было бы много времени для печали. Его бы жалели. А в Челси он получил старый дом, который надо было доводить до ума. – Сент-Джеймс улыбнулся. – Ты забыла, что это был за дом. Твоему отцу пришлось немало поработать – и мне тоже, – чтобы сделать его обитаемым. Ни на что другое не было времени. Самое страшное осталось позади. Ему надо было жить дальше. С тобой, ну и со мной тоже.

Дебора теребила в руках ремень, на котором висел фотоаппарат. Он был новым и жестким, не то что старый и мягкий от «Никона», который много лет служил ей до отъезда в Америку.

– Поэтому ты приехал сегодня? – спросила она. – Ради отца?

Сент-Джеймс не ответил. Совсем низко пролетела чайка, и Деборе показалось, будто она слышит удары крыльев.

– Я поняла это сегодня утром, – продолжала она. – Тебя что-то заботило. Мне все время хотелось сказать тебе об этом.

Сент-Джеймс засунул руки в карманы брюк, отчего захромал еще сильнее.

– Дебора, при чем тут забота?

– А почему бы и нет?

– Нет.

Они зашагали дальше, миновали ворота и оказались в роще, которая спускалась к морю. Что-то кричала Сидни, мешая слова со смехом.

Дебора заговорила опять:

– Тебе всегда не нравилось, если кто-то говорил о тебе как о добром человеке. Как будто доброта все равно что проказа. Если не забота об отце, то что заставило тебя приехать сюда?

– Преданность.

Дебора не поверила своим ушам:

– Слуге?

У Сент-Джеймса потемнели глаза. Забавно, ведь она совсем забыла, что глаза у него меняют цвет, стоит ему разволноваться.

– Калеке? – ответил он вопросом на вопрос.

Он победил, очертив полный круг.

***

Сидя на камне на высоком берегу реки, леди Хелен видела, как Сент-Джеймс медленно шел между деревьями. Она наблюдала за ним с тех пор, как Дебора несколько минут назад торопливо пробежала вниз по тропинке. Шагая, он опирался на толстую палку, которую отломал от одного из тропических деревьев в роще.

Сидни перебирала ногами в речке, держа на весу свои туфельки, тогда как подол ее платья намокал в воде. Неподалеку, держа фотоаппарат наготове, Дебора осматривала неподвижное мельничное колесо, заросшее плющом и лилиями. Она скакала по камням с фотоаппаратом в одной руке и старательно удерживая равновесие другой.

Хотя изобразительные достоинства мельницы были очевидны даже неискушенному взгляду леди Хелен, Дебора осмотрела строение со всех сторон, словно хотела дать выход накопившейся энергии. Она явно злилась.

Когда Сент-Джеймс подошел к камню, на котором сидела леди Хелен, она с любопытством посмотрела на него, но на его лице, затененном листьями, нельзя было ничего прочитать, хотя взглядом он неотрывно следил за Деборой и все его движения были необычно резкими. Ну еще бы, подумала леди Хелен, и не в первый раз ей пришло в голову, что всем им потребуется бог знает сколько сил, чтобы с честью пережить праздничный уик-энд.

***

Их прогулка завершилась на несимметричной площадке на верху каменного выступа. Примерно в пятидесяти футах внизу, куда вела крутая тропинка, находилась сверкавшая на солнце Ховенстоуская бухта, райское местечко в жаркий день. Известняк и гранит у самой кромки сдерживали водный поток, оживляемый крошечными рачками и такой чистый, что даже волны не в силах были его замутить, словно он был стеклянный. Однако кататься на яхтах здесь было небезопасно из-за каменистого дна и окруженного скалами выхода в море, а вот для солнечных ванн лучше ничего нельзя было придумать. И трое уже загорали на камнях.

Это были Саша Ниффорд, Питер Линли и Джастин Брук. Брук снял рубашку. Двое других – всё. У Питера можно было пересчитать все ребра, до того он был худ. Саша выглядела получше, но и на ней кожа висела мешком, а уж о грудях и говорить не приходилось, они качались, как маятники, стоило ей пошевелиться.

– Денек выдался на славу, если хочется полежать на солнышке, – неуверенно проговорила леди Хелен.

Сент-Джеймс взглянул на сестру:

– Может быть, нам…

– Подождите, – отозвалась Сидни.

Брук дал Питеру Линли пакетик, из которого тот высыпал на руку немного порошка и, наклонившись, стал с такой жадностью вдыхать его, что даже издалека было видно, как у него заходили ребра. Он облизал руку, проглотил слюну и в довершение действа обратил лицо к небу, словно вознося благодарность невидимому Богу. Пакетик он отдал Бруку.

И тут Сидни взорвалась:

– Ты обещал! Будь ты проклят! Ты обещал!

– Сид! – Сент-Джеймс схватил сестру за руку и почувствовал, как нечеловечески напряглось ее тело. – Не надо, Сид!

– Надо!

Сидни вырвала руку и, скинув туфли, стала спускаться, скользя в пыли, цепляясь платьем за камни и безостановочно проклиная Брука.

– Боже мой, – прошептала Дебора. – Сидни!

Добравшись до берега, Сидни метнулась к тому месту, где грелись на солнце Брук, Питер и Саша, с изумлением глядевшие на нее. И набросилась на Брука. Стащила его с камней на песок. Упала на него, стала раздирать ему лицо.

– Ты же сказал, что покончил с этим! Ты соврал! Отвратительный грязный лжец! Отдай пакет. Ну же!

Сидни не отпускала его и уже была готова вцепиться ему в глаза; Брук выставил руки, чтобы оттолкнуть ее, и тут она увидела кокаин. Укусив его за запястье, Сидни выхватила пакет.

Когда она вскочила на ноги, Брук закричал и схватил ее за лодыжки, так что она упала. Но Сидни все же успела высыпать кокаин в воду.

– Вот тебе твой яд! – взвизгнула она. – Иди за ним. Бросайся в воду. Топись.

Сидевшие на камнях Питер и Саша засмеялись, когда Джастин поднялся на ноги, поднял Сидни и начал толкать ее в реку, пока она царапала ему лицо и шею. Ее ногти оставляли на его коже по четыре параллельных кровавых полосы.

– Я всем скажу! – орала Сидни.

Бруку удалось заломить ей руки за спину. Сидни кричала. Он же, улыбаясь, заставил ее опуститься на колени. Потом толкнул ее. Поставил ногу ей на шею, так что ее голова ушла под воду. Когда она начала захлебываться, он отпустил ее.

Сент-Джеймс скорее почувствовал, чем увидел, что леди Хелен повернулась к нему. Он как будто окоченел.

– Саймон!

Никогда еще его имя не звучало так отвратительно.

А Брук тем временем поставил Сидни на ноги, и она, высвободив руки, вновь набросилась на него:

– Убью… тебя…

Ей было трудно дышать, но все равно она ударила его в лицо и попыталась ударить коленом между ног.

Тогда Брук схватил ее за мокрые волосы, с силой оттянул назад голову и ударил ее. И этот, и другие удары гулким эхом отозвались в горах. Защищаясь, Сидни вытянула руки и вцепилась ему в горло. Ее пальцы все сильнее и сильнее сжимали его шею, но ему опять удалось перехватить ее руки. Однако на сей раз Сидни оказалась проворнее и впилась ему в шею зубами.

– Господи!

Брук оставил ее, шатаясь, вышел на берег и упал на песок, прижимая ладонь к укушенному месту. Когда он отнял ладонь, на ней была кровь.

Сидни выскочила из реки. Платье прилипло к ней. Она кашляла и терла руками щеки и глаза. Сил у нее совсем не осталось. Тут Брук пошевелился. Выкрикивая проклятия, он вскочил на ноги, схватил Сидни и бросил ее на землю. Сам он лег сверху и стал бить ее по голове и по щекам. Питер и Саша с любопытством наблюдали за ними.