Я люблю другого - Барбара Картленд

Она несколько смущенно помахала ему рукой на прощание и захлопнула дверь.

Как это ни странно, но все время, пока Фенела готовила обед, мысли ее целиком занимал сэр Николас Коулби. Он вызывал какое-то странное сострадание, хотя, как казалось Фенеле, кроме полученных на войне ран, не было особых причин для жалости ни к нему, ни к кому другому в его положении.

«У меня и так забот по горло, лучше саму себя пожалей! – решила в конце концов Фенела. – Хоть бы эта Илейн поскорее убиралась отсюда, и кончено».

Когда обед был готов, Фенела поднялась наверх и постучалась в дверь к Илейн. Никакого ответа. Девушка постучалась опять.

– Это я, Фенела! – позвала она. – Вы спуститесь к ленчу?

Дверь рывком распахнулась – на пороге стояла Илейн. Фенела с облегчением отметила более или менее нормальную гримасу на ее лице.

Вне всякого сомнения, Илейн все еще злилась: глаза сверкали под набрякшими веками, а плотно поджатые губы придавали ей какой-то монгольский вид. Она рванулась мимо Фенелы не вымолвив ни слова, и стала спускаться по ступенькам. Только очутившись в холле, Илейн соизволила наконец заговорить, пренебрежительно роняя слова через плечо, словно обращалась к служанке.

– Саймон где?

– Понятие не имею. Но мы не будем ждать его к обеду, ведь дети должны питаться вовремя.

Но Саймон в конце концов появился. Когда он входил, Илейн метнула на него быстрый взгляд и поспешно отвела глаза, тем не менее Фенела успела заметить выражение ее лица.

«Она действительно его любит», – подумала девушка.

– А я гулял, – объявил Саймон.

Он словно привнес вместе с собой в небольшую столовую шумное дуновение ветра. Подойдя к раздаточному столику, Саймон изучающе обвел глазами расставленные там блюда.

– Поедем в Лондон! – просительно произнесла Илейн.

– И не подумаю, – неторопливо откликнулся Саймон.

Фенела увидела, как кровь бросилась в лицо Илейн.

«Ну, что-то теперь будет?» – гадала девушка.

Однако Илейн смолчала, хотя само молчание ее было более зловещим, чем бурный протест.

Радуясь, что обед наконец-то завершился, Фенела убрала со стола и помыла посуду, а потом поднялась наверх заканчивать дела по дому, брошенные на середине из-за утренней поездки на станцию.

А напоследок она решила помочь Нэнни и занялась с детьми.

Она как раз ползала на четвереньках по комнате – игра была в самом разгаре, – когда дверь внезапно распахнулась и перед ней предстал Рекс Рэнсом.

– Что-то случилось? – спросила она, чувствуя, что безнадежно краснеет и волосы ее до неприличия растрепаны.

– Нет, – ответил Рекс, качая головой. – Я вернулся, чтобы захватить кое-какие бумаги, оставил их по ошибке. Ну и слышу вдруг – здесь у вас царит веселье, вот и решил присоединиться. Хочешь, прокачу на спине? – предложил он Тимоти.

Но ребятишки застеснялись, смущенно попятились, и веселые голоса их замерли.

– Я тут собираю детей на улицу, – пояснила Фенела, поднимаясь и ощущая на себе очень странный взгляд Рэнсома.

– Ох, я в таком виде… – пролепетала она растерянно.

– Вы прекрасно выглядите, – сказал Рекс.

Неожиданно девушка почувствовала, как краснеют ее щеки, и отвернулась в смятении, делая вид, что ищет пальто Сьюзен.

– Что вы делаете сегодня вечером? – спросил Рэнсом.

– А вечера-то, собственно, для меня и не остается – вожусь с детьми и еле успеваю все сделать по дому.

– А не хотите ли со мной проехаться?

– Куда?

– Собираюсь наведаться к себе домой.

– К вам домой? – удивленно повторила Фенела.

Всего лишь около тридцати миль отсюда. Там у меня мебель кое-какая да игры – пригодится здесь, раз уж мы поселились в сарае у сэра Николаса: казарму оборудуем. Вот я и собрался сегодня съездить и привезти все вещи. У меня своя машина, вы же знаете, так что я вполне могу захватить с собой гражданское лицо.

Фенела никак не решалась. Конечно, было бы весьма заманчиво немного отвлечься от Илейн и прочих домашних проблем.

– А мы вернемся не очень поздно?

– Даю слово – нет, – пообещал Рэнсом, и она явственно различила мольбу в его голосе.

– Что ж, было бы неплохо проветриться, – согласилась Фенела и побежала в свою комнату за шляпкой и пальто.

Когда несколько мгновений спустя они выруливали на шоссе, девушка издала короткий счастливый смешок.

– У меня такое ощущение, как будто я прогуливаю уроки…

– Совсем напротив, вы, можно сказать, заняты благородным делом, – возразил Рекс. – Ведь я не хотел ехать один, более того, у меня была веская причина пригласить вас поехать вместе.

– Какая же?

– Хотел поговорить с вами. Вряд ли это удалось бы сделать в доме. Скажите, вы всегда так сдержанны и деловиты?

– Нам всем приходится сдерживаться: когда Саймон дома, ничего другого не остается, – Фенела усмехнулась. – Он кого хочешь подавит.

– О, только не вас! Думаю, что вас никому подавить не удастся. Но я соскучился по звукам вашего голоса. Вы знаете, Фенела, у вас удивительно красивый голос.

Фенела испугалась той радостной дрожи, которая неожиданно охватила ее при этих словах. Она замерла, а потом с почти детской неловкостью сменила тему разговора:

– Ах, мне так нравится ваша машина!

Рекс расхохотался.

– Да. вы сущее дитя! – нежно сказал он. – Вы всегда так пугливы? Ничего, через несколько лет будете смело рушить преграды, которые вы же сами себе и расставили. Со временем поймете, что они не так уж страшны, как вам казалось.

– Не понимаю, о чем вы! – в отчаянии воскликнула девушка.

– О вас.

– Не очень-то интересная тема для беседы. Мне немного не по себе. Видите ли, я нигде не бывала, ничего не видела, просто просидела всю жизнь дома, занимаясь хозяйством и детьми. Порой я думала, что могла бы лет в восемнадцать поступить куда-нибудь, но жизнь распорядилась иначе. Нэнни стареет, и я не могу взвалить на нее одну все заботы о малышах и My.

– По-моему, вы делаете великое дело, и делаете его прекрасно! – сказал Рекс.

– Не знаю, чего уж здесь особо прекрасного, но вот везет мне – это верно. Просто я удачливее других.

– Но счастливы ли вы?

Фенела на мгновение задумалась.

– Думаю, люди особо не задаются подобными вопросами, – выговорила она наконец, – ну разве что с ними случится что-нибудь из ряда вон выходящее… А когда жизнь течет как обычно, трудно быть особо счастливым или несчастным.

– Это вы верно заметили. И, возможно, вопрос этот задают, только если любят кого-нибудь… или кто-нибудь любит тебя.

Слова Рекса словно дрожали в воздухе, в тесном пространстве между ним и Фенелой. Оба они внезапно умолкли, и каждый напряженно уставился прямо перед собой, с мучительной остротой ощущая присутствие другого.