День командира дивизии - Александр Бек

Докучаев хлебнул щей. Никто не промолвил ни слова. Здесь собрались люди, сами не один раз побывавшие в огне, встречавшиеся лицом к лицу со смертью; притихнув, они слушали рассказ товарища.

Докучаев продолжал:

- И вдруг черт его знает что произошло... Так рвануло, что... В общем, я как сидел на корточках, так и остался. Но сарая не было. Сидел в сарае, а оказался на открытом месте. Мина разорвалась в нескольких метрах от меня. Лошадь, которая тут стояла, разнесло в куски. У меня портупею оторвало, сумку оторвало, шинель в трех местах прорезало и вот тут (Докучаев показывает на горло) чуть-чуть царапнуло... Бывает же...

Он пожимает плечами.

- Ну, а вы там одного-двух убили? - спрашивает Белобородов.

- У шоссе наложили много. А возьмем школу, тогда там посчитаем.

- Книжки у убитых собрали? Какая перед вами часть?

- Все СС "Империя". И один полк финнов.

- Какого же черта вы уперлись в эту школу? - с досадой говорит Белобородов.

- Не знали, что у него там столько сил. Мы с Алексеем порешили так: прорвемся здесь и скорее дальше. Завтракать в Высоково, а потом гнать до Истры. На карте все циркулем разметили - он справа, я слева. Но...

- Почему вы не исполняете приказа? - перебивает генерал. - Ведь я вам приказал: не лезьте туда, обходите, глубже обходите!

17.30. Входит подполковник Коновалов, командир второго гвардейского полка.

- Тоже хорош! - встречает его Белобородов. - Два сапога пара! Палками вас надо отодрать! Почему полезли на рожон? Почему не обходили?

- Виноват, товарищ генерал. Ошибку исправляю. Сейчас оттуда вытягиваю людей и в темноте буду обходить.

- Нет, теперь ты обходить не будешь! - властно произносит генерал. Звони в полк: остаться на прежнем месте, усилить огонь, бить по школе и по кирпичному заводу всеми огневыми средствами. И тебе, Докучаев, этот же приказ!

Докучаев встает:

- Есть, товарищ генерал. Но разрешите спросить. Мне не ясно, как понимать это изменение? Что оно значит?

- Что оно значит? - Белобородов находит взглядом меня, улыбается и весело подмигивает: - Оно значит, что главный удар по ходу дела стал вспомогательным.

- А главный? - спрашивает Докучаев.

- О главном сейчас будем толковать.

17.40. Кто-то отворяет дверь. Генерал стремительно оборачивается.

Входит начарт майор Погорелов.

- Садись, - говорит Белобородов.

Но по лицу видно: это не тот, кого он ждет.

17.45. Белобородов опять выходит на крыльцо. Стало темнее. Это последние минуты сгущающихся сумерек. Еще четверть часа - и начнется долгая декабрьская ночь. Белобородов всматривается в пустынную улицу, бормочет:

- Скоро ли они?

- Кого вы так ждете? - спрашиваю я.

- Известно кого... - сердито отвечает он.

17.50. Возвращаемся.

Собравшиеся командиры ведут негромкий разговор. О чем говорят? О войне.

- Его контузило, - неторопливо рассказывает Суханов. - Оглох, а уходить из полка не хочет. Телефоны ремонтирует, по ночам линии проверяет. Ходит, как лунатик...

Минута молчания.

- Упорно держит населенные пункты, - говорит Коновалов. - Роет норы из-под домов, и достать его там трудно. Этому искусству надо у него учиться.

Белобородов поддразнивает:

- Если бы вас туда посадить, ох и заорали бы... Справа окружают, слева окружают... Давно бы оставили Снегири...

- Мы с Кондратенко не заорали бы, - говорит Суханов.

- А сколько деревень сдали?

- Не мы одни сдавали, вся армия сдавала, - с достоинством произносит Коновалов.

- Чепуху городишь! - резко отвечает Белобородов. - Пускай армия говорит: Девятая гвардейская не сдала, зачем же нам сдавать?

- А мы с Кондратенко... - говорит Суханов.

Но Белобородов не слушает.

- Наша артиллерия сегодня как работала? - обращается он к Докучаеву.

- Хорошо, - отвечает Докучаев. - Вся школа в дырках... А все-таки в каких-то щелях сидят...

- Значит, плохо! Что же это ты, Погорелов?

Начарт встает:

- Дожимаю, товарищ генерал! Еще часа два-три - и ни одной щели там не будет! Убегут из Снегирей, кто жив останется. Ручаюсь - ночью убегут, товарищ генерал!

- А мне надо, чтобы они не убежали! - говорит Белобородов.

Опять отворяется дверь, опять генерал вскакивает.

- Наконец-то! - вырывается у него.

13

18.10. Входят комиссар дивизии Бронников и командир разведывательного батальона Родионов, на ходу протирающий очки, запотевшие с мороза.

- Скорей ты со своими окулярами, - говорит Белобородов. - Почему задержался? Из-за тебя чуть всю операцию не проворонили... - И, обращаясь к комиссару, продолжает: - А тебя куда понесло? Твое ли дело ходить с разведчиками? Узнает Военный совет про такие штуки - не помилует...

Белобородов как будто ворчит, но наружу рвется радость. Оживившиеся глаза, вспыхнувшие легким румянцем щеки, руки, что тянутся к прибывшим, усаживают, отряхивают снег, - все в нем радуется. Он рад, что прибыла наконец разведка, которую он так нетерпеливо ждал; рад, должно быть, и тому, что с разведкой ходил Бронников, ходил туда, где - я уже предугадываю - по замыслу Белобородова разыграется заключительный и решающий акт операции.

- Я вовсе с ними не ходил, - говорит Бронников, - так, случайно встретились... Добыли пленного, допросил его...

- Ну как - "язык" до голенища?

- Унтер-офицер. Две серебряные нашивки и Железный крест. Много знает, много рассказал... И как будто бы не врет...

- Это мы еще подвергнем спектральному анализу. Ну, что он разболтал? Какие силы против нас? Какие идут передвижения? - Но, не ожидая ответа, он поворачивается к Родионову: - А почему вы так задержались? - И тотчас, не дав и Родионову ответить, кричит: - Власов! Три обеда! Быстро!

Отчетливо видно, как стремительно живет Белобородов в эти минуты. Мыслям тесно, они вырываются наперегонки.

- Почему три? - спрашивает Бронников.

- Два для Родионыча. Он любитель.

На крупных губах и круглых щеках Родионова появляется довольная улыбка, он неторопливо снимает теплую шапку и подшлемник, лезет в карман за платком, чтобы обтереть лысину.

- Почему опоздал, Родионыч? - третий раз спрашивает Белобородов.

- Минные поля, товарищ генерал, ставит вдоль дорог и по лесу. Хотелось высмотреть, пока светло... А как стало не видать - ушли...

- Минные поля? Значит, уходят, уходят, подлецы!..

- А пленный, - произносит Бронников, - дал другие показания. Говорит, приказано в Рождествено и в Снегирях держаться. И подкрепления туда недавно дали.

- Врет! Не верю! По всему вижу - сматываются!

- Это точно, товарищ генерал, сматываются! - подтверждает Родионов.

Перед ним тарелка щей, он пробует и негромко бурчит:

- Холодноваты...

- Подогреть! - командует Белобородов. - Какие у тебя данные, что они уходят?