Вот и свела нас судьба (детство в серых тонах)… (СИ) - Патман Анатолий

Я знал, конечно, в основном из рассказов тёти Арины, пытавшейся воспитать меня в достойном направлении, что князь Александр Борисович Куракин, считавшийся моим дедом, являлся очень влиятельным и богатым вельможей. И у него, помимо моего отца Павла, оказывается, осталось ещё очень много бастардов от самых разных женщин, и больше его крепостных крестьянок. Честно говоря, не очень хорошие деяния. Даже безнравственные! И среди знати и дворян он не один был такой. Там всяких хватало.

Хотя, вот официально дед был женат лишь на моей бабушке Агнессе, немецкой баронессе из далёкого Веймара Агнессе фон Либендорф, пусть и под самый конец жизни. Странно, но это так. Да, он многих из своих побочных детей постарался обеспечить и даже добился для некоторых из них и титулов баронов Сердобиных и Вревских. Тут сильно помогла близость к императорам. Законы Российской империи, вообще-то, ставили бастардов в положение бесправных изгоев. Очень трудно было уравнять их в правах с детьми, рождёнными в законных браках. Конечно, не для всех.

Вот некоторым бастардам моего деда и сильно повезло. Они даже титулы баронов получили. Много имущества любвеобильный помещик и вельможа как раз и раздарил им. А ещё больше богатств деда после его смерти перешло его младшему брату Алексею. Но отчего-то именно официальной жене князя Александра Агнессе и вполне законнорождённому сыну Павлу в наследство почти ничего не досталось! Как бы из-за разных странностей при заключении брака! Так, немного денег, украшений и личных вещей. Лишь то, что находилось при нём в Веймаре, и то не всё! И вообще ничего из имущества и имений в России! Мало того, долгое время после смерти деда даже права моих бабушки и отца на княжеский титул в Российской империи не признавались! Словно их и не существовало. И, конечно, они, а потом и я остались без ничего!

Жаль, конечно, но тут история и на самом деле выглядела слегка странной и запутанной. Как будто князь Александр Куракин, лечившийся тогда в Веймаре, вдруг отчего-то решил жениться на юной, восемнадцатилетней и, главное, новоявленной фрайфрау или баронессе Агнессе. А ведь имел почтенный возраст в шестьдесят семь лет и был сильно больной. И именно титул девицы как раз и бросал сильное подозрение на происхождение отца. Многие, вроде, считали, что он являлся, чуть ли, не побочным сыном веймарского Великого герцога Карла Августа. И как-то даже тётя Арина случайно проговорилась именно об этом! Бабушка, вообще-то, и так происходила из немецкой дворянской семьи, хотя, тоже бедной. Но баронесса звучит лучше! Хотя ей, помимо титула, от герцога досталось во владение и небольшое имение Либендорф, хотя, уже и баронство, недалеко от Веймара.

Кстати, это имение, вроде, до сих пор числилось за мной, но что там с ним, нам было неизвестно. Тётя Арина говорила, что пыталась обратиться к немецкому послу, но ответа так и не получила. А на другие ходатайства у нас денег просто не имелось. Ведь теперь веймарское герцогство входило в новообразованную Германскую империю. И мне было непонятно, имел ли я право на наследство бабушки. Тем более, как говорила тётя, отец отчего-то вообще не интересовался насчёт него, особенно в молодости. Хотя, и у него денег не было. А потом после женитьбы его уже семейные и другие заботы одолели. И, конечно, ещё и смерть помешала.

В общем, князья Куракины сразу же не признали моих бабушку и отца и склонили на свою сторону императоров Александра и Николая Павловичей. Никто не принял во внимание тихое венчание в какой-то веймарской церкви, и даже произведённое православным священником. Жаль, но через четыре неполных месяца князь Александр Куракин, совсем уже захворавший, скончался. Оказалось, что и мой отец родился через семь месяцев после свадьбы. Будто и к самому венчанию имелось немало вопросов, но что там конкретно, тётя Арина не знала. А так, бабушку Агнессу и моего отца, вроде, по настоянию брата деда Алексея, как будто вообще не пустили и в Российскую империю, конечно, негласно. Само собой, и пышные похороны в Павловске прошли без них. Тут права и на княжеский титул, и на имущество покойного не были признаны, конечно, прежде всего, императором Александром Павловичем. И вплоть до смерти Великого герцога Карла Августа мои бабушка, хотя, как бы и являвшаяся его любовницей, и отец тоже, вынужденно жили в Веймаре. Но потом, вроде, и по настоянию нового Великого герцога Карла Фридриха, их заставили выехать в Российскую империю. К счастью, пустили. Правда, тогда и времена изменились, и император был другой. Но всё наследство дедушки, и как бы согласно его завещанию, было уже поделено.

Конечно, ни другие Куракины, ни побочные дети деда бароны Сердобины и Вревские несчастную вдову и её сына не признали, и не приняли. К счастью, баронессе Агнессе всё же удалось добиться у императора Николая Павловича подтверждения титулов княгини для себя и князя для сына. Оказалось, что дед как бы успел оставить какое-то письмо к царю Александру Павловичу. Вроде, оно было на время потеряно и только потом найдено. Хорошо, что новый император новоявленным княгине и князю как бы в поддержку и на прокорм небольшое имение выделил. Да, мой отец вырос и даже наследника смог оставить. Хотя, бабушке создать новую семью с другими знатными мужчинами не удалось, а с кавалерами попроще уже сама не захотела связываться.

Судя по портретам, хранившимся в имении, и написанными немецкими художниками ещё в Веймаре, бабушка Агнесса была ослепительной красавицей. Тем не менее, у неё жизнь оказалась весьма тяжёлой и очень короткой. Даже до сорока лет не дожила. Подвели здоровье и перенесённые потрясения. Хотя, и мать тоже…

Вот так и получается, что я как бы и князь из рода Куракиных! Но, с другой стороны, вроде бы, даже немец! Да, намутили дедушка с бабушкой! И как мне тут разобраться? И надо ли?

— Ну и что Вам такое интересное, Иван Карлович, рассказал этот мальчишка? А то что-то Вы слишком взволнованы!

— Э, Николай Якофлефич, он, оказыфается, не Переферзефф, а сын князя Пафла Куракина. И ещё его пригласили в консерфаторию.

— Что князь, так это не такая уж и тайна. В деле мальчика об этом указано с самого начала. Просто его тётя написала прошение о сохранении инкогнито. Но раз теперь сам признался, то на эту просьбу уже можно не обращать внимания. Хотя, всё равно он наш ученик. Да, весьма неплохие мелодии и песни на концерте мальчик исполнил. Правда, отметился он ещё на детском балу у Юсуповых. А до этого, получается, таился. И голос у него хороший оказался. Даже сам удивлён! Ведь и что-то из вещей Петра Ильича Чайковского сыграл. Особенно балетный танец неплох. Красиво! А тот и нашу Петербургскую консерваторию закончил, так там и со многими профессорами сильно дружен. Вот они, хоть и немного запоздало, и заинтересовались этим мальчиком. Хотя, Иван Карлович, похоже, Вас что-то другое взволновало?

— Э, Николай Якофлефич, так теперь получается, что мальчик ещё и барон фон Либендорф. Федь фладение его бабушки ф Феймаре никто не отнимал. Он до сих пор за ним числится! И титул тоже так за ним и остался! И ещё ф Феймаре многие до сих пор считают, что отец мальчика побочный сын Феликого герцога Карла Афгуста, а князь Куракин просто согласился признать его сфоим и оттого женился на фрайфрау Агнессе фон Либендорф.

— О, даже так? А Вы, Иван Карлович, откуда знаете?

— Так, Николай Якофлефич, у меня брат Адольф ф имени Либендорф упрафляющим служит. Фот он как-то и написал!

Глава 08

Глава 08.

Перемены?

Петербургская консерватория располагалась на Театральной площади, если так подумать, и не так далеко от нашего Столярного переулка. Как и ожидалось, нас с тётей там встретили тепло. Именитый профессор тут же пригласил к себе нескольких своих коллег, ожидаемо оказавшихся музыкантами и даже знаменитыми композиторами. Хоть я и слышал немного о некоторых из них, но вживую никогда не видел. А тут нас встретили Модест Петрович Мусоргский и Александр Порфирьевич Бородин, в сущности, ещё вполне мужчины в расцвете сил, всего лет под сорок и чуть больше, но уже великие композиторы. Конечно, мы были сильно польщены, но и возбуждены, и напряжены. Жаль, но других музыкантов мы не знали. Хотя, одна молодая и симпатичная женщина оказалась пианисткой Анной Николаевной Есиповой. Кажется, в гимназии мои одноклассники как-то обсуждали новости о ней! Вроде, ученица Фёдора Осиповича и вполне знаменитая пианистка. И она даже одарила меня ласковой улыбкой. Вот тётю Арину просто оглядела, но весьма внимательно. Понятно, что женщины. Но, похоже, она ей понравилась. У меня тётя Арина вполне умеет держать себя при людях. Жаль, что мы похуже одеты, чем хозяева.