День саранчи - Никита Велиханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Валя стояла и ждала его, пока он не подошел со-: всем близко. Потом развернулась и пошла с ним рядом: и он тут же почувствовал ее близость, физически, не совсем так, как чувствовал Князя или жуков, но ощущение было похожее. Только более отдаленное и мягкое. Она была... Она была — как сестра. У Витька никогда не было сестры или брата, а мать за те последние годы, которые они прожили вместе, успела испортить; испакостить все его детские радостные о ней воспоминания. Но вот теперь плеснуло чем-то очень простым и славным.
— Ага — сказала Валя. — Вот это и называется — напарники. У меня раньше не было напарника. Колесник специально ездил, тебя искал. Он умеет людей искать так, чтобы они сцеплялись вот так. — Она сплела пальцы обеих рук вместе. — И между собой, и с животными.
Они, шли теперь вместе, вдвоем, хотя тел было куда больше. Ощущение близости не пропадало, а напротив, становилось все прочнее и проще.
— Валя — позвал Витек.
Она тут же обернулась, всеми тремя своими головами — девичьей, вороновой и волчьей.
— Что?
— А где все другие люди?
— Вот туда и идем.
— А другие собаки и волки?
— Спят сейчас. Ночью задание было. Хотя не все спят. И вообще, пора им уже и просыпаться. Цербер наверняка уже на ногах. Сейчас придем, познакомишься с Цербером. Он у твоих, у собак, главный был. Пока тебя не было. Мне с ним приходилось договариваться. Не так просто. Он хитрый. Волки его не очень любят — и он их тоже. Но с тобой все будет по-другому. Князь теперь — ты. А Князь был у них вожак. Цербер — вроде как патриарх, или волхв. Они его слушаются. А Князь — вожак, полководец. Они ему подчиняются, когда надо на дело идти. И волки его любят.
Витек почувствовал, как при этих ее словах между его собачьим телом, то есть между бегущим с ним бок о бок Князем, и волчьим телом Вали, то есть бегущей рядом с ней Кирой, натянулась какая-то особая, не очень ему пока понятная нить. Ладно, всему свое время — вот уж воистину. Потом разберемся. И без того голова идет кругом.
— А что за задание?
— Не торопись. Придем — все тебе расскажут и покажут. Ты теперь — всем здесь свой. Почти напарник.
Она обернулась и плеснула на него из полуоборота серебристо-серой влагой глаз.
Витек улыбнулся. Он уже начал понемногу привыкать к этой странноватой ее манере общения: отрывистые, быстрым голосом произнесенные фразы, быстрые взгляды, по-волчьи, искоса. А это, насчет напарника, наверняка была шутка. Это мы так шутим. Ну что ж, менее близкой она не стала — оттого что чувство юмора у нее тоже как будто не совсем человеческое.
— Далеко еще? — спросил он.
— Да нет, уже почти пришли.
***
Над ухом у Витька звякнул комар, потом другой — и оба заплясали у него перед самым лицом. Он поднял руку и изготовился пришлепнуть гадов.
— Стой, стой — упредила его Валя. — Ты что? Это же свои, наши. Это же Дима Аятов. Они тебя что — укусили?
— Да вроде нет пока.
— И не укусят. Это Димка разведчиков выслал. Смотрит на тебя. Хотя — он редко их далеко от себя отправляет. Ленится. Значит, сам где-то рядом.
За деревьями вдруг надсадно замычала корова.
— Ага — сказала Валя. — Ну точно. Он самый. Кормит своих кровопийцев.
Они свернули направо, продрались через кусты и вышли на большую поляну, окаймленную с трех сторон молодым осинником. С дальней стороны начиналось обширное моховое болото с тускло поблескивающими на солнышке бочагами ржавой воды, над которой, несмотря на ясный солнечный день и на небольшой ветерок, тучами вилась мошкара. Впрочем, не это на поляне было самое интересное. Самое интересное Витек увидел еще издалека, еще из-за деревьев — попросту послав вперед свою авиацию. Жуков, кстати, пока Витек с Валей шли лесом, стало уже четверо. Считай, маленькая эскадрилья.
На поляне издыхала корова. Издыхала мучительно, привязанная за шею к большому сухому дереву. То мычание, которое услышали из-за деревьев Валя с Витьком, было, похоже, предсмертным. Вся коровья морда, уши и прочие места, где шкура была не слишком толстой, были сплошь облеплены комарами — так, что за плотной комариной массой даже очертания коровьей головы казались не вполне определимыми. Новое Витькино зрение делало это зрелище даже еще более ужасным — ибо он одновременно видел и общую картину, издалека, и, приглядевшись, отдельных комаров с раздувшимися от темной крови брюшками: да еще в такой стереоскопии, отовсюду сразу. Комары, кстати, тоже показались ему необычными — огромные, как мухи, и очень юркие.
Хотя, может быть, он еще просто не в достаточной степени освоился со своим одновременно стереоскопическим и телескопическим зрением. Надо будет потом приглядеться поближе. Корова, похоже, билась в агонии.
— Господи, кто же ее так? — Витек рванулся было вперед, отвязывать веревку, но вовремя остановился, поняв, что ничего поправить уже невозможно.
— Как — так? — удивленно спросила Валя.
— Но это же... Это же... — не находил слов Витек.
— Это совершенно нормально — послышался голос из ближайших зарослей, и на поляну вышел невысокий толстый мальчик лет двенадцати, следом за которым сквозь густую траву пробирался, пыхтя и топоча, крупный серо-бурый ежик.
— А — сказала Валя. — Димка, привет.
Она остановилась, и тут же рядом с ней остановилась и села, высунув язык, Кира. Черный мрачный Хугин вынырнул откуда-то сбоку и опустился на тоненькую осинку. Осинка прогнулась под его массивным мускулистым телом. Хугин переступил с ноги на ногу, покачался и нашел наконец точку равновесия.
— Привет, — отозвался толстый мальчик. — Что, напарника прогуливаешь?
— Да, первое, так сказать, знакомство.
— И начать решила, понятное дело, с меня. Чтобы новенькому мало не показалось. Садисткой ты, Валька, была, садисткой и осталась.
— Ничего подобного. Просто сюда же сейчас наши все придут. Цербер
