Скелет в шкафу - Юрий Никитин

– Потребовать, – переспросил он с легким сарказмом в голосе, – под пытками?

Она сказала сердито:

– Ну… есть же такие психотропные вещества? Сыворотка правды?.. А если нет, то допустимы и пытки. У нас общество гуманное, но не до идиотизма.

Он покачал головой.

– Такая сыворотка есть, но только для простаков. Так же, как легко обмануть детектор лжи, так же просто не поддаваться сыворотке… кто обучен, конечно. Кроме того, Валентин Афанасьевич способен продержаться и под пытками до тех пор, пока информация не уйдет в Сеть и во все издания. А нам не он нужен, а информация. И вообще… мне даже говорить неприятно о каком-то физическом воздействии. Валентин Афанасьевич прекрасный человек! И хотя работаю в Управлении, но Валентина Афанасьевича намерен защищать любыми средствами.

Я уточнил:

– Не информация вам нужна, как я понял, вы все это знаете не хуже него, верно?.. Вам нужно, чтобы это не попало в Интернет? Не стало достоянием всех-всех?

Он посмотрел на меня мрачно.

– Да, – ответил с таким неудовольствием, что я почти услышал хруст моих костей в его челюстях. – Да, это должно остаться тайной.

Ингрид сказала задумчиво:

– А попробовать проследить за самим кодом?

Он сказал раздраженно:

– Как? Подсмотреть?

– Подсмотреть, – согласилась она. – Не с помощью видеокамер, понятно. Но каждое прикосновение к клавишам можно ощутить, проследить, интерпретировать… Мой дедушка мог узнать телефонный номер, стоя спиной к телефонной будке…

Грегор сказал уязвленно:

– Каждый агент КГБ это умел, но такое было только в эпоху дисковых телефонов. Всего-то нужно считать щелчки. От единички при повороте диска два щелчка, а от девятки – одиннадцать. Но как сейчас?

Она указала на меня взглядом.

– Владимир говорит, что нет абсолютно одинаковых клавиатур! А еще даже при десятипальцевом методе нажим на клавиши разнится. Валентин Афанасьевич же наверняка печатает одним пальцем. Ну, пусть двумя. Разница ощутима, при коротком сеансе сличения всегда можно сказать, что человек печатал, прослушав только с помощью направленного микрофона стук клавиш.

Он проворчал:

– Боюсь, такое предусмотрено. И такие точки, куда можно взобраться с подобным микрофоном… под наблюдением.

– Я говорю о принципе, – сказала она обиженно и, гордо выпрямившись, отправилась исследовать кухню.

Он снова проводил ее обеспокоенным взглядом, что и понятно, никому из мужчин не нравится прыгающая и стреляющая женщина. И вовсе не потому, что вторгается в мужской мир и может в чем-то превзойти, хрен нас эти обезьяны с гранатами превзойдут, а что из-за женской неуравновешенности и эмоциональности наломают дров. Не зря же эти анекдоты про блондинок, а женщины все до одной блондинки.

– Ладно, – сказал он, – я пойду, а вы обустраивайтесь, отдыхайте. Если что, обращайтесь.

Он не добавил обычное «помогу», что и понятно, незачем брать на себя такие обязательства, а так – обращайтесь, а я посмотрю, может быть, и в самом деле возжелаю в какой-то малости помочь.

Ингрид вышла из спальни, довольно потирая руки, позвала кивком.

– Кухня здесь, несмотря на старинный домик, самая технологично продвинутая.

– Удручена?

– С чего бы? – спросила она обидчиво. – Люблю, когда все автоматизировано.

– Понятно, – сказал я, – ленивая.

Она поморщилась.

– Слушай, а нельзя проследить за этими его сигналами? Ну, что все в порядке, пока рассылка отменяется.

– Уже проверил, – признался я, увидел на ее лице удивление и ругнулся на себя, что вот так и проколоться можно. – Это просто. Любой продвинутый школьник проследит. Но его сигнал идет не на какой-то свой сопливый сайтик, где лежат эти материалы, а на крупные серверы разных компаний по всему миру. А там такая система, не буду вдаваться в подробности, сам их не знаю, ни одна секретная служба не взломает.

– Ну хоть что-то не знаешь, – ответила она с сарказмом. – А то прям говорящий попугай, а не профессор!

– Я не профессор, – ответил я, – хотя, конечно, доктор наук обычно и профессор. Ты вообще-то держись скромнее, женщина. А то вдруг и тут видеокамеры.

Она ответила шепотом:

– Что значит скромнее?

– Лежи на спине, – объяснил я, – раздвинув ноги. И все.

– Чего-чего? – протянула она. – А что можно?

– Стесняться, – объяснил я. – В советское время секса не было. Потому стесняться можно и нужно.

– Но что-то же было?

– Было совокупление, – сообщил я. – Был коитус, мужчина и женщина могли иметь стыд… это то же самое… еще копуляция, а то и вовсе копулирование…

– Как это то же самое?

– Эвфемизм, – пояснил я. – Это как ты говоришь гостям или хозяевам, что пошла помыть руки, а на самом деле отправилась срать. И хотя все понимают, что ты там срешь, пыхтя и выпучивая глаза, но никто в приличном обществе вслух такое не скажет, а при коммунистическом строе все были приличными, скромными и добропорядочными.

Она надулась, буркнула:

– Ты уверен, что везде просматривается и прослушивается?

– Нет, – ответил я, – но мы должны соблюдать конспирацию, не так ли?

– Тогда и тебе чего-то нельзя? – спросила она с надеждой.

– Мне можно все, – ответил я гордо. – При коммунистическом режиме примат мужчин поддерживался и культивировался. А женщина должна быть скромной, застенчивой и прилежной. У тебя как насчет застенчивости?

– Лучше, чем у тебя, – огрызнулась она.

– А мне и не требуется, – сообщил я. – Доминант должен доминировать. Ты давай раздевайся и становись в позу, а я подоминирую.

Она отрезала:

– Какую-такую позу? Сам сказал, я должна только лежать на спине и стесняться.

– Мужу нельзя перечить, – напомнил я. – Это из Библии перешло прямо в Устав ВКП(б)…

– Что за…

– Устав Всесоюзной, – пояснил я, – Коммунистической Партии Большевиков. Слово «большевиков» писалось со строчной, так как были еще и меньшевики, но про них решили забыть при Хрущеве и партию переименовали в КПСС. Гм, подумать только, как много из Библии позаимствовано для Устава Коммунистической партии… Чего рот открыла? Ложись и раздвигай ноги!

Глава 9

Мы успели отдохнуть, так это называется, хотя я успевал посматривать, что происходит в доме, и когда Грегор вышел и направился по дорожке с гостевому домику, я сказал с понятным оживлением:

– Думаю, хозяин уже ужинает.

– Откуда знаешь?

– Грегор идет к нам, – сообщил я.

– И что?

– Предложит, а здесь это равносильно приказанию, присоединиться к хозяину за чашкой кофе.

Она покосилась с недоверием.

– Откуда…

– Время, – сказал я. – Валентин Афанасьевич не будет долго наслаждаться ужином. Люди такого ранга не смакуют, а просто утоляют голод и снова за работу.