Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внимание юного рыцаря рассредоточилось, и он не заметил второго солдата, пока тот не выпростал окровавленный клинок прямо в живот коня Эдмунда. Скакун заржал, его копыта начали дико молотить снег. У молодого человека достало времени лишь выбросить ноги из стремян и отпрыгнуть в сторону, пока животное упало наземь. Он больно ушибся о наледь, боль обожгла позвоночник и вспыхнула в голове яркими лучами лихорадящего цвета.
Открыв глаза, он увидел странный белый свет и фигуру в доспехах, плывущую над ним. Из другого мира, другой жизни пришло воспоминание о мече, который юноша стал нащупывать, натыкаясь лишь на снег. 'Эдмунд! Господи! Эдмунд, это я!'
Голос был знаком. Он заморгал в поисках обратного пути к действительности, прошептал: 'Роб?' Рыцарь яростно кивнул. 'Слава Богу! Я боялся, что ты мертв'
Роб потащил его. Каким угодно образом Эдмунд хотел принудить тело двигаться, но когда оперся на левую ногу, то она подогнулась, и только поддерживающая рука Роба позволила ему устоять.
'Колено...', вздохнул Эдмунд. 'Роб, я... я сомневаюсь, что смогу идти. Уходи, спасайся...'
'Не мели чушь! Считаешь, я случайно тебя нашел? Я обшарил все поле в поисках тебя. Я побожился твоему господину батюшке, что обеспечу твою безопасность'.
Эдмунд моментально ощутил смертельное оскорбление от такого постыдного родительского попечения. Слишком давно, часть жизни, прожитой задолго до этого, он прибыл, охваченный ужасом, на Уэйкфилдскую пустошь.
Туша его коня лежала слева. Ближе, под рукой, находилось тело человека, чей череп был пробит до пугающего смешения кости и мозга. Эдмунд скосил взгляд на окровавленный боевой топор, оброненный Робом в снег рядом с ними, потом поднял глаза на лицо друга, посеревшее и усталое в кругу приподнятого зазора шлема. Он открыл рот поблагодарить Роба за спасение своей жизни, но юный наставник, не склонный медлить, торопливо произнес: 'Поспеши, Эдмунд!'
'Мой отец....'
'Если он жив, то сейчас покидает поле. Если нет, ты уже ничего не можешь сделать для него', прямо сказал Роб и подтолкнул Эдмунда к своей ожидающей лошади.
'Придется ехать вместе. Обопрись на меня. Вот так... Сейчас держись...'
Как только Роб пришпорил коня, чтобы он поскакал вперед, отбросив двоих лежащих ланкастерцев со своей дороги, Эдмунд закричал: 'Мой меч! Роб, обожди!'
Ветер отнес крик прочь. Роб повернул скакуна к городку Уэйкфилд.
Боль кусала Эдмунда. С каждым сделанным шагом она вспыхивала в ноге, прожигая до кости и костного мозга, раздирая легкие в вызывающей тошноту, удушливой судороге. Конь Роба был потерян, - удвоенная тяжесть закованных в латы мужчин оказалась чрезмерной, чтобы ее можно было вынести. Он учащенно спотыкался, в конце концов, покалечившись и скинув юношей в снежный нанос, чересчур обледенелый для смягчения их падения. Роб тряс его, но поврежденное колено Эдмунда ударилось о ледяную скалу, и молодого человека закружило в закручивающую темноту. Он пришел в себя позже, обнаружив Роба отчаянно растирающим его лицо снегом.
Сбросив те части доспехов, которые могли, они заковыляли дальше. Роб задыхался, сердце колотилось при вызывающих тошноту вздрагиваниях и порывах. Рука Эдмунда обвилась вокруг его плеч; он знал, - молодой человек почти не стоял на ногах и уже долгое время как исчерпал все источники своей выносливости. Вдобавок, каждый раз, когда Эдмунд покачивался, каждый раз, когда он опирался на Роба, тот ощущал пугающую уверенность, что юноша снова провалится в небытие. Каким-то чудом Эдмунд нашел силы удержаться в сознании, сделать еще один шаг в сугроб, глубиной доходивший до колен, что лежал на их дороге.
В конце концов, перед Робом промелькнули очертания Уэйкфилдского моста. Наполовину таща за собой, наполовину неся Эдмунда, он потянулся туда. С другой стороны моста лежал городок Уэйкфилд. Эдмунд не мог идти дальше. Стоило Робу взглянуть на молодого человека, он обнаруживал новые причины для беспокойства. Его тревожила кровь, запекающаяся на волосах Эдмунда, стекленеющий блеск, заволакивающий глаза. Зная, что замок взят в кольцо ланкастерцами, Роб инстинктивно направлялся к городку. Сейчас он осмеливался надеяться, что они могли добраться до приходской церкви, стоявшей за Церковными Воротами, могли молить о праве убежища. Он хватался за соломинку и осознавал это, но это был единственный путь для них. Роб сделал еще один неверный шаг вперед, ослепленный снегом, и втащил Эдмунда на мост.
Они находились на середине, когда Роб увидел ланкастерцев, вырисовывающихся на фоне сумерек и неторопливо движущихся в дальнем конце моста. Он резко повернулся, так что Эдмунд пошатнулся, схватившись за каменные поддерживающие перила. Солдаты преградили путь к отступлению, пристально наблюдая за юношами и торжествующе ухмыляясь. Роб на миг зажмурил глаза, прошептал: 'Господи, Эдмунд, прости. Я завел тебя в ловушку'.
Сумерки спустились только час назад, но свет еще медленно покидал небеса. Эдмунд резко осел, держась за парапет моста, и глядя вниз на темные воды под собою. Он давно снял свои боевые рукавицы, и сейчас пальцы окоченели и рассыпали снег, который он намеревался донести до рта. Поглощая снег, пока жажда не оказалась утолена, молодой человек протирал оставшимся лоб, пока не отметил равнодушным взглядом, - кровь смыта. До этого он не мог осознать, что, в результате падения с лошади, разбил голову. Никогда еще он не чувствовал себя таким замерзшим, таким вымотанным, а, тем временем, разум начал вытворять с ним пугающие проделки. Уже нельзя было доверять собственным ощущениям, казалось, голоса наплывают со всех сторон, непривычно громкие и странно искаженные. Потом они растают в глохнущем беспамятстве, превратившись в тончайший, слабейший отзвук.
Осознав, что еще один из ланкастерских захватчиков наклоняется над ним, Эдмунд оцепенело взглянул вверх, отшатываясь назад, пока человек тянулся к его запястьям. Не замечая его отвращения, солдат быстро связал его руки, плотно стянув
