Тогайский дракон - Роберт Сальваторе

Собираясь с мыслями, Маккеронт прочистил горло. Эаким Дуан старался не смотреть на него, устремив взгляд на линию гор на северо-западе.

— Аббат Олин прислал меня сообщить вам, что состояние здоровья отца-настоятеля Агронгерра ухудшилось, — заговорил наконец магистр. — Он очень стар и болен. В ближайшие год или два должна собраться Коллегия аббатов.

— И аббат Олин рассчитывает, что Коллегия аббатов назначит его на этот высокий пост?

— Рассчитывает. Хотя, конечно, у него есть соперники…

— Вот почему у нас выбор главы церкви доверен Богу, а не смертному, — прервал Маккеронта Эаким Дуан.

Магистру это замечание явно не пришлось по вкусу, однако он сдержал себя.

— В Санта-Мер-Абель есть один магистр, который может составить аббату Олину серьезную конкуренцию. И еще один, возможно. Тот помоложе, но ему повезло оказаться рядом с последователями брата Эвелина, который с помощью чуда своего завета спас Хонсе-Бир от ужасного бедствия. Этот человек еще не созрел для столь высокого поста, конечно, но многие поддержат его из-за всеобщего расположения к покойному брату Эвелину.

— Эвелин? Ах да, тот странствующий еретик, который взорвал гору и победил демона, — с еле заметным оттенком иронии откликнулся Эаким Дуан, — Вознес к небесам мертвую руку и совершил чудо, с Божьей помощью исцелив вашу страну от обрушившейся на нее розовой чумы.

Чезру подавил искушение заметить, что, логически рассуждая, это бедствие следовало бы рассматривать скорее как насланное Богом. И почему весь этот ужас не обрушился на Бехрен и его жрецов с их «варварской» религией?

Обычного смертного человека такие вопросы могли бы поставить в тупик. Но только не Эакима Дуана, просуществовавшего на этом свете уже не одно столетие и намеревавшегося жить вечно; его они лишь забавляли.

«Не сейчас, — мысленно остановил себя Чезру. — Не здесь и не с этим человеком».

— В какой степени этот молодой последователь брата Эвелина представляет угрозу для аббата Олина? — осведомился он.

Магистр Маккеронт пожал плечами, видимо довольный тем, что разговор свернул в другое русло.

— Молодой аббат Браумин Херд вряд ли представляет собой серьезного соперника. Сам он не претендует на этот пост, и если его имя вообще всерьез упоминается, то лишь из-за связи с деяниями Эвелина — тот теперь считается мучеником, а Браумин пользуется немалым уважением в Хонсе-Бире как со стороны церкви, так и государства. Второй соперник гораздо опаснее, и именно он больше всего беспокоит аббата Олина. Он имеет значительное влияние в церкви, являясь фактически правой рукой немощного отца-настоятеля Агронгерра. С ним аббату Олину придется выдержать тяжелую борьбу.

«Последнему придется выдержать тяжелую борьбу, — эхом прозвучало в сознании Дуана. — Так вот зачем магистр Маккеронт здесь. Аббату Олину нужна помощь».

— Он готов к этому, — с энтузиазмом продолжал Маккеронт. — Аббат Олин понимает, как много выиграют обе страны, если именно он займет пост отца-настоятеля, в то время как в Бехрене правит Чезру Эаким Дуан. Возможно, тогда наши народы смогут забыть прежние распри. Возможно, тогда связи Хасинты и Энтела окрепнут настолько, что война никогда больше не будет угрожать нам.

— Энтела? — скептически спросил Эаким Дуан. — Постой, магистр Маккеронт. Если аббат Олин займет этот пост, разве по обычаю ему не придется переселиться на север, далеко от любимого Энтела, под мрачные своды аббатства Санта-Мер-Абель?

— Не исключено, — ответил Маккеронт уже чуть менее восторженно, — что аббат Олин поставит вопрос о переносе центра власти церкви Абеля в Энтел.

— Старые традиции отмирают с трудом.

— Или, если ему и впрямь придется переселиться в Санта-Мер-Абель, он непременно позаботится о том, чтобы аббатства Сент-Бондабрис и Сент-Ротельмор в Энтеле возглавляли люди, понимающие, как важны более тесные взаимоотношения между нашими народами. Аббат Олин заверяет, Великий, что его преданность тебе не имеет границ…

— Конечно не имеет, — прервал магистра Чезру, решив, что с него хватит. — Так что по возвращении в Энтел заверь и своего господина в моей не меньшей преданности ему. Хотя у меня есть подозрения, что тебе не придется ничего говорить, когда аббат Олин увидит, с каким грузом ты прибыл. — Он встал, надеясь, что магистр Маккеронт поймет намек.

Съевший в подобных делах собаку Маккеронт, естественно, его понял и поклонился, собираясь уходить. Мерван Ма бросился к двери, чтобы открыть ее перед ним.

— Возвращайся сразу же ко мне, — сказал юноше Эаким Дуан и посмотрел на магистра. — Я объясню доброму пастырю Ма, чем загрузить твои повозки.

— Ты необычайно великодушен, Глас Бога, — произнес ошеломленный Маккеронт и неуклюже поклонился.

Чезру лишь улыбнулся в ответ и сделал жест в сторону выхода, кивком дав понять Мервану Ма, чтобы тот поторопился. Потом, оставшись один, он снова опустился в кресло и устремил взгляд на великолепный вид, открывающийся из окна. Ожидая возвращения юноши, Эаким Дуан размышлял о происходящих вокруг него событиях и обдумывал обстоятельства, от которых зависело, когда он наконец сможет сбросить свою исстрадавшуюся бренную оболочку.

— Я не понимаю, Глас Бога, — спугнув легкую, приятную дремоту, послышался у него за спиной голос Мервана Ма.

Эаким вздрогнул и повернулся к нему, а юноша, осознав, что разбудил Чезру, смертельно побледнел.

— Прошу прощения… — залепетал он и, кланяясь, попятился к двери.

— Терпеть не могу, когда мои помощники ведут себя как последние идиоты, — холодно произнес Чезру. — Что это ты так всполошился? Ничего страшного не произошло.

— Да, Глас Бога.

— Так что ты сказал, когда вошел?

— Я сказал, что не понимаю, — ответил Мерван Ма. — Магистр Маккеронт вышел отсюда в прекрасном расположении духа.

— Я этого и добивался.

— Конечно…

— Ну, и чего ты тогда не понимаешь?

— Все, что касается… — начал юноша, но потом замолчал и с потрясенным видом покачал головой.

— Ты удивлен тем, что я способствую упрочению положения аббата Олина, оказывая ему финансовую помощь?

— Это дело церкви Абеля и тех, кто живет по ту сторону гор, Глас Бога. Не понимаю, зачем нам нужно вмешиваться. Конечно, аббат Олин твой друг…

— Мой друг? — Эаким Дуан от души рассмеялся. — Нет, никакой он мне не друг. Или, по крайней мере, я не называю его своим другом — за исключением, конечно, тех случаев, когда нужно убедить в этом кого-то вроде магистра Маккеронта. Между мной и аббатом Олином существует взаимопонимание, это так.