Кремль 2222. Коломна - Андрей Посняков

Ратибор поправил походную упряжь – жилет с системой ремней, к которому можно было привязать все то, что может понадобиться в пути: баклажки с водой и соком черной березы – от возможных ран, плетенку с горюн-травой и огнивом, пищальную пороховницу-берендейку с порохом и пулями, компас – самый нужный в тумане прибор. Слава Великому Био, небольшой запасец компасов в башнях имелся, остался от Последней Войны.

Под упряжью мускулистый стан юноши мягко облегала отливающая голубоватым светом кольчуга искусной работы – немало нужно было потрудиться пятницким кузнецам, дабы сплести меж собой мельчайшие кольца из стальной закаленной проволоки, зато теперь никакой болотной твари Рат в буквальном смысле слова не по зубам – никакой червь не нападет, пиявка болотная не присосется. Такие же кольчуги имелись и у всех прочих путников, кроме, пожалуй, носильщиков – юных и несколько туповатых парней, которых не особенно и жалко было: не воины, не кузнецы, а так – не пойми кто. Может, со временем и выйдет из них толк, может – не выйдет. И зачем зря кольчуги для них плести – муторно, долго – перебьются и так, иное дело – воины, жрецы и проводник – Ратибор, вместе с покойной матушкой шаставший по здешним болотам с самого детства.

Проводник, как ему и положено, был одет по-походному, «по-болотному», как обычно говорили. Кроме кольчуги, еще и пятнистые, с удобными большими карманами, штаны, сшитые по древним лекалам, и купленные у маркитантов высокие кожаные башмаки – «берцы».

Не первый раз вел уже Рат караван к маркитантам, дорогу знал, как свои пять пальцев… но все равно присматривался, не расслаблялся – болота вовсе не оставались неизменными: где-то расширялись, а где-то и высыхали, приходилось все тщательным образом примечать, мотать на ус – бездельничать было некогда.

Сразу за проводником, нога в ногу, в такой же голубоватой кольчуге и длинной – согласно сану – накидке с рисунками в виде человеческих черепов, в широкополой, сплетенной из соломы, шляпе, шагал Велимир, среднего извода волхв. Как говаривал, усмехаясь, воевода Твердислав – нечто типа старшего лейтенанта. Средний извод – так у жрецов называлось, звание небольшое, однако ж – не рядовой. Не то, чтоб на ровном месте шишка, но и не на подхвате, как младшие жрецы.

Тощий, но жилистый, с желтым, сильно вытянутым к низу лицом, чем-то похожим на морду лесной крысы, волхв силой ничуть не уступал ни проводнику, ни любому из дюжины сопровождавших караван воинов, в большинстве своем – молодых. Да все были молодыми, а старшим над ними, с подачи Рата, воевода назначил Велесия. Рыжий, конечно же, доверием таким гордился, но виду не показывал, вел себя нарочито скромно, без нужды никого не подгонял, не кричал, но все кругом примечал и за обстановкой следил основательно. Умный! Нет, не зря его Ратибор хвалил.

Четверо воинов шли сразу за жрецом, четверо – в середине, и последняя четверка с Велесием во главе – замыкающими, в арьергарде. Опасное дело – мало ли кто мог выскочить из тумана, схватить, и быстренько смыться. Чем дальше от башен, тем больше всякой неприятной твари.

Главная задача воинов – охрана носильщиков, а их в караване насчитывалось ровно двадцать человек, парней крепких, но туповатых. У каждого за спиной висел огромный мешок с поклажей. Мед в сотах и в баклажках, живительный сок черной березы, тюки вытканных девушками тканей – шерстяных и льяняных, – все это маркитанты брали охотно, расплачиваясь иногда золотом, а чаще – разными интересными и полезными в хозяйстве шутками: диковинными украшениями, стальными пилами да иголками, алюминиевой и медной проволокой (ни меди, ни алюминия в округе не имелось, была только болотная руда, ее-то пятницкие кузнецы и плавили). Еще торговцы сильно ценили молодых и красивых рабынь, но своих башенные бояре продавали редко, только в самом крайнем случае, избавляясь от лишних ртов в неурожай, в голод. Обычно продавали приблуд – такие, бывало, приходили из дальних лесов, просили защиты. И получали – если оказывались хоть чем-то полезными башням (как мать Ратибора)… Ежели же особо полезными навыками приблудники не обладали – тогда к маркитантам, на торг.

Нынче приблуд не было, даже не имелось пленных – всех в ярости уничтожили, добили, бросили Великому Био. Впрочем, лесных дикарей маркитанты брали неохотно.

Идущий последним носильщик нес на закорках ребенка – хромого мальчишку лет десяти-двенадцати на вид, тощего, с давно не мытыми волосами, в лохмотьях, из-под которых торчала грязная, в струпьях, кожа. Бедняга иногда пытался идти сам, но быстро уставал, отставая. Мальчишку велел прихватить жрец – и все прекрасно знали, зачем. Все, кроме самого мальчика.

Чавкала под ногами болотная жижа. Туман постепенно редел, рассевался – видать, не зря старица Кравинда обещала погожий денек. Позади, на востоке, вставало за дальним лесом сияющее золотистое солнышко, с каждой минутой все меньше становилось ночных страхов, все опасения уходили куда-то вдаль, словно бы таяли. И это было опасно, очень опасно!

Услыхав раздавшиеся позади шутки, Ратибор невольно поморщился. Он и сам любил пошутить, но сейчас было не время. И нельзя было оглядываться – там есть, кому прикрыть. Нужно было смотреть вперед и по сторонам, и быть готовым к нападению. Вот, года два назад, как-то так же, сразу после восхода…

Кто-то непроизвольно ахнул – впереди, за кочками, с грохотом лопнул болотный пузырь. Испуганная живность – мелкие птицы, лягушки, тритоны – опрометью бросилась в разные стороны. А в трясине снова надулся пузырь – совсем рядом с гатью. Что это – простое совпадение? Может быть… а может, и нет! Чем дальше от башен, тем больше тварей.

Рат мог бы просто пройти мимо, но тогда какой же он бы был проводник? Если в болотной жиже прячется какая-то тварь, то…

…то надо не бояться показаться смешным, а действовать!

Замедлив шаг, парень поудобнее перехватил слегу, примерился… и изо всех сил ударил по пузырю.

Раздался хлопок, вокруг полетели бурые вонючие брызги. Проводник не унимался, тут же метнув в разверзшуюся трясину один из ломких, не годных ни на что, кроме метания, ножей.

Послышался вопль, болотина разъяренно зашипела, и прямо в лицо Ратибору вылетела из болотной жижи большущая – толщиной в две руки – змея!

Ага! Не на того нарвалась, тварюга! Рат ведь чего-то такого и ждал, и не зря.

Взмахнув мечом, юноша ловко отрубил гадине голову… глянул…

Это оказалась вовсе не голова! Да и не змея это была, а усеянное присосками щупальце гигантского осьминога.

Еще три таких же с шипением вырвались из трясины, одно Рат разрубил, но два других схватили волхва Велимира.

Тот, впрочем, тоже оказался не лыком шит – выхватив кинжал, принялся колоть щупальца с остервенением разъяренного тура. Полетели во все стороны кровавые брызги, а из болота снова выскочили щупальца – на это раз ухватив двоих носильщиков. Болотная тварь оказалась ненасытной и нечувствительной к боли, и Рату казалось, что на месте отрубленных щупалец тот час же вырастают новые! Воевать с ними было бы напрасно, надо было срочно предпринять что-то другое, куда более эффективное. Юноша быстро сообразил – что.

Наклонился, вытащил плетень – часть гати, – бросил его в трясину и, с мечом в руках прыгнул, на ходу переворачивая клинок вертикально, острием вниз. И ударил изо всех сил, едва только ноги его коснулись гати.

Рат уже хорошо видел, куда бил – в мягкую желеобразную голову, в опоясанный множеством немигающих глаз мозг-студень.

Н-на-а!!!

Открылся в предсмертном крике рот-клюв, сшибив пару человек, дернулись в конвульсии щупальца… дернулись и бессильно опали.

– Вот ведь подлая тварь! – сбрасывая с себя остатки слизи, выругался Велимир. – Сразу не напала, выжидала, таилась. Ходи теперь весь в грязи.

Вытерев окровавленный клинок об осоку, Ратибор убрал его в ножны и только сейчас ощутил, как сильно вспотел. Упарился в кольчуге, да и солнце разжарило, словно летом. Ничего, к вечеру – остров. Там можно и отдохнуть, и напиться холодной чистой водицы и сполоснуться в ручье. А волхв бы мог, кстати, и поблагодарить за свое спасение. Да-а, дождешься от него, недаром друг Сгон высказывался о жрецах крайне неуважительно – мол, всегда себе на уме, рука руку моет.

В полдень Рат объявил первый привал. Выставив часовых, все уселись на небольшом голом островке посреди болотной топи, да, не разжигая костров, наскоро перекусили взятыми с собою припасами. Сам Ратибор нарочно уселся на кочку рядом с волхвом – уж больно хотелось парню заиметь в друзья хотя бы среднего извода жреца, хоть кто-то, может, вставил бы словечко, когда б зашел разговор о свадьбе Рата и Ясны. Хоть кто-то бы…