Сирота с Манхэттена - Мари-Бернадетт Дюпюи

В серых глазах мужа Катрин прочла отражение сдерживаемых им эмоций. Она не стала его расспрашивать, зная, что позже он сам все расскажет. Она нежно взяла супруга за руку. Он присел рядом. Малыш Поль, сидящий на койке напротив, сунул палец в рот и стал его посасывать - так ему не терпелось узнать, чем закончилась сказка.

- Я дорасскажу завтра, - пообещала ему Катрин. - Мы дошли до середины, когда пришел Гийом. Иди на свою кроватку, ты наверняка очень устал.

Ласковый голос Катрин творил чудеса с маленькими детьми, равно как и ее красота. Поль тут же послушался.

- Чудесный ребенок! - сказала молодая женщина. - Надеюсь, на этот раз я рожу тебе сына. Черноволосого, как ты, и с твоими глазами.

- Нет, пускай у него будут твои волосы и глаза как у тебя, зеленые с золотом. Элизабет унаследовала лазурный взгляд моего отца, нам повезло.

- В тебе просыпается поэт, любовь моя! «Лазурный взгляд» - звучит очень мило, - шепнула она ему на ухо. - Одно я знаю точно: нашему будущему малышу нравится качка, он постоянно толкается.

- Может, у него морская болезнь, как у многих пассажиров? - пошутил Гийом. - В отличие от его восхитительной мамочки!

Катрин ощутила, что в нем проснулось желание, - по легкой дрожи, когда Гийом ее обнял. Потом она получила еще более недвусмысленный поцелуй.

- Мы не можем, не здесь! - прошептала она.

- Другие пары так не церемонятся, - ответил муж, лаская ее груди. - Дорогая, ну пожалуйста! Я соскучился. Целую неделю я не ублажал мою ненаглядную женушку!

Он признался, как нуждается в ней, - едва слышно, упиваясь родным запахом ее распущенных волос. Катрин смутилась, в растерянности посмотрела по сторонам.

- У меня есть идея! - воодушевился Гийом. - Идем скорее! Несколько минут - и мы вернемся.

- Но я пообещала присмотреть за Полем, и Элизабет может проснуться и позвать нас.

- Они оба спят, дорогая! Идем!

Колетт явилась как никогда кстати. Она застала молодых супругов уже на ногах, держащимися за руки.

- Вы вовремя, Колетт! - сказал Гийом. - Хочу проводить жену в уборную и подожду у двери: в это время дня по всему судну слоняются пьяницы.

Соседка сонно пробормотала:

- Конечно идите.

Молодые люди укрылись в отсеке для хранения багажа, куда вряд ли кто-нибудь заглянет до прибытия в Нью-Йорк. Посредине остался небольшой проход, а вдоль стен стояли большие чемоданы и сундуки. Там-то они и решили уединиться.

Эта неожиданная эскапада, интимный полумрак возобладали над страхами Катрин, и вскоре она возбудилась не меньше мужа.

Они стали целоваться взахлеб, пытаясь добраться до теплой кожи партнера. Руки скользили под одеждой, пальцы дрожали, прикасаясь наконец к пятачку теплой плоти.

- Будь со мной помягче, осторожности ради, - попросила Катрин в момент, когда Гийом приподнял подол платья и нижнюю юбку. - Деревенская матрона[9] говорит, что после шести месяцев сношения лучше прекратить. Малыш может родиться раньше срока.

- Когда ты ждала Элизабет, - задыхаясь, проговорил он, - мы этого не знали, и ты, дорогая, с радостью меня принимала. Обопрись об этот сундук, больно тебе не будет!

Катрин отдалась ощущениям, чувственной волной прокатывающимся по телу, очарованная выражением лица мужа, пребывающего на вершине блаженства. Гийом стал ласкать ее между ног, поддразнивая самое чувствительное местечко женской вульвы. Прикрыв глаза, он наслаждался моментом.

Барышня из замка Гервиль и сын монтиньякского мельника поженились по любви, такой крепкой, что презрели социальные барьеры, упреки и опасения близких. До свадьбы Катрин с Гийомом шесть месяцев были любовниками.

Их тайные объятия с осени до весны соединили их таинственными узами - две родственные души, два тела, самой судьбой предназначенные, чтобы сливаться воедино и растворяться друг в друге на вершине чувственного блаженства.

Наверное, в тысячный раз молодая женщина не сдержала хриплый сладострастный вскрик, в то время как ее красавец супруг двигался вперед-назад в ее плодовитом лоне… Проникновение не было глубоким, потому что она стояла, прислонившись спиной к стенке из чемоданов, но Гийом довольствовался и этим.

Утолив желание, они еще какое-то время целовались, уже нежнее, радуясь этим считанным минутам близости.

- Это напоминает наши тайные встречи, когда все только начиналось, - лаская жену, проговорил Гийом. - На сеновале у моего отца, в погребе разрушенного дома, на берегу реки…

- И в охотничьем домике в замке. Помнишь, какой снег валил той ночью? - с улыбкой подхватила Катрин. - Мне пришлось подождать, пока родители уснут.

Но какое же это было удовольствие - мы вдвоем, под толстым одеялом!

- Ты стащила из кладовой немного вина и печенье. Любимая моя Кати, ты настоящая авантюристка, прекрасная любительница приключений!

- Давай поскорее вернемся в наш отсек, - сказала она вместо ответа, но от последнего поцелуя отказываться не стала.

Колетт при виде супругов игриво им подмигнула, давая понять, что разгадала их хитрый план. Катрин прятала глаза, а Гийом сконфуженно улыбался.

- А мой благоверный играет в карты в столовой. Там и потанцевать нашлись желающие, - брюзгливо заговорила соседка. - Это и понятно: радуйся, пока можешь, в итоге всех закопают на шесть футов в землю или сбросят в этот проклятый океан! Жду не дождусь, когда мы уже приедем.

- Доброй ночи, Колетт! - тихо произнесла Катрин. - Спасибо, что присмотрели за нашей девочкой.

- Ба! Вы мне услужили, я - вам. Доброй ночи!

Ночники горели неровно. Заправлялись они маслом каждые два дня. Гийом улегся спать удовлетворенным. Он понял, что вызвало такой острый всплеск вожделения. «Мне хотелось забыть, как труп сбрасывают в море, все эти молитвы родственников, печаль. Это правда: нужно при каждой возможности наслаждаться жизнью, любовью».

С этой мыслью он и уснул - спокойно, сладко. Громадный пароход все так же следовал по маршруту, неся на себе свою долю человеческих существ, богатых и бедных, едущих в Нью-Йорк из любопытства или чтобы начать новую жизнь.

Под люстрами салона, предназначенного для пассажиров первого класса, кружились в вальсе пары: дамы - в шелковых платьях и бриллиантовых колье, мужчины - в черных фрачных костюмах с белыми манишками. В хрустальные бокалы рекой лилось шампанское, дабы гости могли как следует распробовать изысканный десерт.

Два мира, такие разные, вибрировали радостью и печалью, вообще не соприкасаясь - или очень редко. Эта мысль пришла в голову Катрин, которой не спалось.

Ей не терпелось ступить