Прощальный поцелуй Роксоланы. «Не надо рая!» - Наталья Павлищева

И лучший шпион империи, неуловимый и способный решить любые задачи Аласкар, не мог рассчитывать на благоволение султана в случае сватовства к его внучке.

Это понимали все, но Хюмашах упорно верила, что предназначена только для Аласкара и тот сумеет завоевать не только ее сердце, но и сердце султана.

От Михримах пришло письмо, дочь напоминала матери, что Хюмашах не хочет слышать ни о ком другом. Сама Хюмашах в сделанной приписке сообщала бабушке, что намерена вернуться с отцом в Стамбул в ближайшее время и тут же приехать к ней в Эскишехир. Роксолана обрадовалась, эту внучку она любила больше всех других. Понимала, что должна дарить свою любовь всем одинаково, но не могла не выделять красивую, смышленую дочь Михримах – она так напоминала ей саму принцессу.

Хюмашах, как и Михримах, училась вместе с принцами, была не по-женски умна, легко схватывала любые знания, прекрасно ездила верхом, стреляла из лука и даже билась мечом. Когда-то это очень нравилось Сулейману в дочери, но к таким же успехам у внучки султан был равнодушен. А уж о том, чтобы выдать внучку замуж за кого-то не столь знатного, как она сама, не могло быть и речи.

У Хюмашах оставалась одна надежда – на бабушку, Повелитель всегда прислушивался к мнению султанши, если уж бабушка не поможет, то не поможет никто.

Роксолана, прочитав письмо, сокрушенно вздохнула: едва ли в своем нынешнем положении она сумеет помочь Хюмашах. Их с Аласкаром любовь зародилась на глазах Роксоланы в Сакарье. Аласкар тогда служил ее врагу Кара-Ахмеду-паше, мужу султанской сестры Фатимы и великому визирю. По заданию визиря он готовил нападение на Роксолану и ее сопровождающих, среди которых были Михримах и Хюмашах, по дороге на Анкару, потому что Кара-Ахмед-паша решил, что султанша поедет к Повелителю именно этой дорогой.

Роксолана не собиралась ехать в войско, она решила побыть в Эскишехире, а сам Аласкар, сначала вознамерившийся дорого продать султанше тайну, предупредив ее о засаде, привычно перелез в сад при доме, где они остановились в Сакарье, и наткнулся на Хюмашах. Решив, что девушка – служанка султанши, Аласкар применил свою обычную тактику достижения цели: при помощи вздохов и обещаний жениться, но девушка оказалась не робкого десятка, хотя к султанше наглеца все же провела.

То, что эти двое завладели душами друг друга, было видно с первого взгляда. Роксолана посмеялась над усилиями Аласкара, позволила им поговорить в своем присутствии и даже несколько раз обменяться письмами, но, конечно, не больше. Самый лучший шпион все равно всего лишь шпион, а Хюмашах – внучка Повелителя. И все же ни девушка, ни молодой человек не теряли надежды, что Аллах смилостивится и они будут вместе.

Торопиться некуда, Хюмашах четыре года назад была совсем юной, думать о замужестве рано, но время шло и угроза стать чьей-то женой по велению падишаха нависла над Хюмашах по-настоящему. Видно, потому она решила приехать к бабушке и попросить ее о помощи.

Аласкар служил уже самой Роксолане, и весьма успешно, это он смог раздобыть сведения о месте нахождения лже-Мустафы и заманить того в ловушку, подстроенную Рустемом-пашой. Но отец Хюмашах не подозревал, что такой ловкости сверх шпиона обязан не только заданию султанши, но стремлению Аласкара угодить тому, кого тот страстно желал видеть своим тестем.

Еще в Сакарье Роксолана дала Аласкару большой перстень, который открывал шпиону двери в ее кабинет. Правда, пользоваться перстнем не приходилось, ловкий молодой человек умудрялся проникать в любые покои, минуя всех охранников. Это нравилось и не нравилось Роксолане одновременно. Ловкость Аласкара, конечно, хороша, но одновременно она означала беспомощность охранников султанши.

И предстоящий приезд Хюмашах Роксолану тоже радовал и огорчал: она соскучилась по любимой внучке, но понимала, о чем та будет просить, и знала, что ничем не сможет помочь. Султан больше не слушал свою Хуррем, вернее, всячески избегал ее общества. У него была другая советчица в сердечных делах, а возможное замужество относилось именно к таким.

Роксолана послушно выполняла все предписания Заки-эфенди, который лечил ее от внутреннего недуга: пила невкусную воду, принимала ванны, много гуляла, стараясь не думать о делах и о том, что творится в Топкапы. Последнее удавалось с большим трудом, но пребывание на водах все равно пошло на пользу, на лице султанши появились признаки легкого румянца, она уже не держалась за желудок и не принимала опиумную настойку от невыносимых болей.

Рядом с ней помимо верной Чичек постоянно находилась Камиля, знавшая немыслимое количество стихов, особенно персидских и арабских авторов. Во время прогулок она часами читала божественные строчки, иногда Роксолана даже устраивала своеобразную перекличку, тогда они либо читали стихи по очереди, либо одна начинала, а вторая продолжала четверостишие.

Покой, прогулки, вода и другое лечение сделали свое дело – султанша выглядела ожившей, хотя была худа и бледна. Но главное – она не принимала наркотики для обезболивания.

Аббас-ага сообщал из дворца новости обтекаемо, мол, все хорошо, все в порядке, стараясь не упоминать ни султана, ни его новую наложницу. Роксолана даже смеялась:

– Будь я султаном, отправила бы Аббаса-агу послом куда-нибудь, вот кто умеет писать обо всем и ни о чем.

Она не знала, что писал вовсе не евнух, а Муфиде, которая окидывала критическим взглядом очередное послание, сочиненное бедолагой, бросала его в огонь и писала от себя новое. Аббас-ага только сопел, прекрасно понимая, что девушка права.

Наступил день, когда Заки-эфенди объявил, что следует сделать перерыв в лечении и снова вернуться к питью воды через десять дней. А вот отвары и прочее следовало пить постоянно. Это означало, что султанша может на неделю вернуться в Стамбул.

Роксолана махнула рукой:

– Оставьте меня.

Должна бы радоваться, что увидит Стамбул, который давно стал родным, Топкапы, где была полновластной хозяйкой столько лет, посидит в любимом кешке с видом на Босфор, встретится с внучкой, которая уже должна бы приехать в столицу. Но главное – увидит своего Сулеймана, не важно, что он теперь с другой, сердце все равно тосковало по его высокой фигуре, носу с горбинкой, орлиному взгляду…

Сердце болело больше желудка, болело из-за тоски…

Хотела и не хотела ехать одновременно, понимая, что там тоска будет куда сильней, а значит, снова вернется боль в желудке. Но как объяснить всем, почему не желает ехать?

Чичек решительным шагом направилась к Заки-эфенди, растерянно стоявшему в стороне. Он не понимал, почему султанша не рада возможности навестить Повелителя. До чего же эти мужчины глупы и неловки! А еще считают себя умней женщин!

– Заки-эфенди, можно с вами поговорить? Мне нужен ваш совет, желудок, знаете ли…

Лекарь изумленно покосился на служанку:

– У вас прекрасный цвет лица…

– Это только кажется, пойдемте, поговорим.

Буквально оттащив бедолагу в сторону, чтобы никто не слышал, Чичек зашипела:

– Заки-эфенди, вы должны сделать все, чтобы госпожа не ездила в Стамбул!

Тот растерялся:

– Почему? Я думал, она будет рада…

– Нет! Там она снова начет переживать и все возобновится.

– Но что я могу?

– О Аллах! – взвыла Чичек. – Скажите, что отвары, которые ей нужно пить, можно приготовить только из местных трав, которые не растут в окрестностях Стамбула…

– Но травы можно привезти…

Сжав кулачки, чтобы не наброситься на непонятливого лекаря, Чичек с ангельской улыбкой на лице продолжала шипеть:

– Скажите, что именно эти травы привезти нельзя! Что султанше вреден воздух Стамбула, что угодно скажите, только чтобы она не возвращалась туда.

– А… если я не скажу? – зачем-то поинтересовался растерянный Заки-эфенди, хотя уже понял, что султаншу и впрямь лучше не отпускать во дворец.

Чичек, раздвинув губы в сладкой улыбке, пропела сквозь зубы:

– Убью… как собаку…

И тут же почти завопила:

– Заки-эфенди, неужели нельзя отпустить султаншу в Стамбул хотя бы на денек?!

Тот опомнился и все же подыграл:

– Но что даст госпоже день, пусть лучше ее внучка приедет сюда. Хюмашах Хатун тоже будет полезно подышать воздухом и попить целебную воду.

Через четверть часа все вокруг были убеждены, что султанше ни в коем случае не стоит ехать в Стамбул, лучше провести эту неделю где-нибудь неподалеку.

– Пойдемте, попробуем убедить в этом госпожу.

– Да-да, пойдемте, – поспешно согласился с настойчивой служанкой лекарь.

Чичек очень понравилась ему своей настойчивостью. И вообще красивая девушка, даже очень красивая… Чем больше Заки-эфенди приглядывался к Чичек, тем больше та ему нравилась.

Саму служанку меньше всего интересовал лекарь и куда больше султанша.

Роксолана выслушала Заки-эфенди, которого то и дело толкала в бок Чичек, молча, кивнула: