Эд, граф Парижский и король Франции (882-898) - Эдуард Фавр

Итак, норманны еще раз поднялись по Сене. На сей раз им дали свободный проход под мостами[369], и некоторые из этих людей даже вошли на Сите и смешались с населением. Храня поначалу верность договору, они направились к Сансу, но, когда все их лодки прошли Париж, они убили два десятка христиан; потом, сменив курс, они вошли в Марну и осенью 887 г. поднялись до Шесси[370], населенного пункта на левом берегу этой реки, близ Ланьи; укрепившись, они стали там на зимние квартиры. Весть о нарушении договора породила в Париже желание отомстить: Эбль велел разыскать и перебить всех норманнов, находившихся в городе, но Анскерику удалось спасти тех, которых он разместил у себя и которые, вероятно, были заложниками[371].

Так завершилась осада Парижа. Видимым и непосредственным ее результатом было спасение Сите, но только Сите, так как земли, куда Париж дал доступ, были отданы на разграбление, и норманны, которые остались там, уже стали лагерем и создали постоянную угрозу для всей «Франкии». Однако более внимательному наблюдателю нетрудно оценить куда более значительные последствия этой осады. Франки осознали свою силу, был дан пример сопротивления, был найден способ сопротивляться. На норманнов, неуловимых и ускользающих призраков, нашлась управа; их, правда, уже однажды разбили при Сокуре, в 881 г., но тогда стычка была случайной и поражение — частным. На сей раз борьба длилась более года, и молва о ней распространилась по всей империи. Великая армия в целом, та самая Великая армия, которая с 879 г. опустошала Западно-Франкское королевство, — хоть не жалела ни людей, ни сил, не смогла одержать победу; весть о ее неудаче стала не менее громкой. Оказалось, что северян не стоит считать непобедимыми, и все воспрянули духом. После осады Парижа норманнские набеги еще продолжались, они не прекратились сразу же; тем не менее главная опасность миновала, и Великой армии не удастся завоевать Западно-Франкское королевство; нашествия северян пошли на спад, и через двадцать пять лет, в 911 г., договор, подписанный Ролл оном после поражения, положил конец этим вторжениям.

Эта осада лучше всего выявила важность Парижа: Западно-Франкское королевство нашло себе центр, цитадель, столицу. Граф этого города смело защищал его; именно благодаря его отваге Париж продержался так долго, поэтому взоры обратились к нему, отвернувшись от бедного императора, который дважды, при Эльслоо и под Парижем, вместо того чтобы разгромить варваров, выдавал им своих подданных. После неудачи под Эльслоо его престиж как главы Восточно-Франкского королевства понес такой урон, что уже не мог восстановиться; тем не менее он еще был императором, западные франки еще отдавали себя под его власть. Но после Парижа в нем разочаровались все; с обеих сторон Рейна, по всей империи, его подданные испытывали то же чувство, какое испытала его армия после Эльслоо, они сокрушались оттого, что их возглавляет подобный монарх, который благоволит врагу и тем самым лишает их верной победы[372].

Под Парижем империя Карла Великого разбилась, но ее осколки оживут и станут королевствами; ибо опечаленным народам был уже нужен не один-единственный император — каждая страна теперь хотела иметь собственного защитника, и ее королем станет тот, кто докажет, что обладает сильной рукой и храбрым сердцем.

ГЛАВА III.

ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ КАРОЛИНГОВ. ВОСШЕСТВИЕ ЭДА НА ПРЕСТОЛ (887–888)

Во время пребывания под Парижем и до заключения жалкого договора, подписанного, чтобы положить конец осаде этого города, Карл III вернул Эду некоторые бенефиции Роберта Сильного, которых Эд был лишен после смерти отца[373] и из которых те, что прежде были отданы Гуго Аббату, стали вакантными после смерти последнего. Таким образом в сентябре или октябре 886 г.[374] Эд стал держателем аббатства Святого Мартина в Туре, монастырей Кормери, Виллелуэн, Мармутье, графства Тур и графства Анжу[375]. Полон ли этот перечень? У Роберта Сильного были и другие бенефиции, отнятые у его сыновей[376]; какие из них вернули Эду? Так, входило ли в их число Блуа? Некоторое сходство судеб этого графства с судьбами графств Анжу и Турени может навести на такую мысль[377].

Более того: Карл III, заключив договор с норманнами, покинул Западно-Франкское королевство; оставил ли он без защитника своих западных подданных, привычных находить рядом с государем или даже на его месте человека, имеющего уши, более внимательные к их жалобам, и более смелую руку для их защиты? Конечно, нет. Известно, какое место в Западно-Франкском королевстве занимал Гуго Аббат; во время его последней болезни, совпавшей с осадой Парижа, его, похоже, заменял граф Генрих, осуществляя его полномочия, во всяком случае военные[378]. Но после смерти Гуго кому император мог доверить его власть, «ducatus regni», как не Эду?[379] Он отныне и будет крупнейшим борцом с норманнами, признанным защитником Западно-Франкского королевства, советом и помощью для государя[380]. Эта власть, которую, как мы видели, Роберт Сильный и Гуго Аббат усилили и которая послужит Эду, как и его династии, ступенькой для восхождения на престол, отныне обрела свою окончательную форму. Имея нейстрийское происхождение, она распространялась на Нейстрию, где храбро сражался Роберт Сильный и где у него, как и у Эда после него, находилось большинство аллодов и бенефициев. Но распространялась она и на «Франкию», где Эд уже утвердился — сначала благодаря браку[381], а потом прежде всего благодаря должности графа Парижского, которая закрепится за его родом. Париж, стратегическое значение которого он выявил, станет средоточием власти «герцога франков». Под этой властью «Нейстрия» и «Франкия», противопоставив себя Бургундии и Аквитании, вскоре слились в территорию под тем же названием — «Франкия», из которой историки сделали герцогство Францию, нагромоздив на ее счет кучу ложных теорий. То есть Эд получил власть, которая была шире власти его отца и сразу же сравнялась с властью Гуго Аббата, если не превысила ее. Его полномочия были определены достаточно плохо, чтобы благодаря отсутствию государя могли стать неограниченными. Роберт Сильный и Гуго Аббат получили должность маркграфа Нейстрии. Гуго распространил эту маркграфскую власть на все королевство, превратив в «ducatus regni». Эту власть и получил Эд; состоялась ли формальная инвеститура? Этого узнать невозможно[382]; недостает одного звена; эта лакуна не позволяет представить происхождение власти, породившей величие Капетингов, как непрерывную цепь, которая бы тянулась от маркграфства между Сеной и Луарой до сана «dux Francorum». Впрочем, как бы ни называлась должность, на которую назначили Эда, обстоятельства и его умение ими пользоваться вскоре вознесут его еще выше.

Сохранилось несколько дипломов, свидетельствующих о деятельности Эда в Нейстрии в качестве маркграфа и в качестве аббата монастыря Святого Мартина в Туре. Едва он получил эту новую власть, как еще во время пребывания Карла III в Париже, 27 октября 886 г., попросил императора утвердить прекарный договор, заключенный между Гуго Аббатом и канониками Сент-Эньяна, с одной стороны, архиепископом Адалардом Турским и епископом Реноном Анжерским, его братом, — с другой[383]. Также в качестве маркграфа он два дня спустя, 29 октября, обратился в Париже к Карлу III с просьбой, чтобы каноники турской церкви Святого Маврикия получили в дар имение Перне[384], и добился своего.

В качестве аббата Эд, похоже, не всегда был достаточно почтителен по отношению к правам собственности турского монастыря Святого Мартина. Как и отца, его можно было обвинить в том, что среди смятений, вызванных норманнами, либо потакая алчности испорченных людей, он «по небрежению» (это смягченная формулировка) позволил расхитить многие владения, с которых каноникам поступали доходы[385]. Например, именно Эд отдал целлу Святого Климента одному «верному» без согласия капитула[386]. Однако его первым действием как аббата, известным нам, было торжественное возвращение[387] в апреле 887 г.[388] капитулу турского монастыря Святого Мартина некоторых владений в Италии, которые когда-то были пожалованы этому аббатству Карлом Великим и потом отняты у монастыря, вероятно, Робертом Сильным[389]. Эд произвел это возвращение, возложив перчатку на гробницу Святого Мартина; он высказал желание, чтобы в благословениях во имя Божье, какие станут воздаянием за этот благочестивый акт, упоминались три особы. Первым упоминался император Карл, для которого он желал бы не только легкого обретения будущей жизни, но и более славной настоящей; трудно не увидеть в этих словах упрека защитника Парижа в адрес монарха, так струсившего под этим городом! Далее Эд молил о Божьем милосердии для самого себя; каноникам следовало постоянно поминать его в молитвах и петь ради него, как при его жизни, так и после смерти, семь псалмов из числа тех, какие церковь особо назначает для покаяния. Наконец, свою долю благодати должен был получить Роберт, его отец, что было естественно, если это он лишил аббатство доходов.