В Москве-матушке при царе-батюшке. Очерки бытовой жизни москвичей - Татьяна Бирюкова

По указу городской управы для новых посадок завели свои питомники с кустарниками и деревьями. Большое количество лип и тополей из этих хозяйств было высажено вдоль московских улиц и бульваров в 1902 году.

Но пришло время Первой мировой войны, и на садовое хозяйство российских городов перестали обращать какое-либо внимание: не до них тогда было. Правда, уже в 1923 году о городском зеленом благоустройстве вспомнили. Оказалось, что Москва чуть ли не единственный город в стране, который в трудные военные годы сохранил в целости все свои скверы, бульвары и парки…

У Калитников

«Дяденька, купите птичку! Нет? Ну тогда котенка!», «Какая милая собачка!», «Будешь хорошо учиться, вот эта рыбка будет твоя!»

Эти разговоры, а также некоторые стихотворения из детской классики: «У меня снегирь живой!», «…И нас на заре разбудили веселых скворцов голоса» — переносят наши мысли в прошлое, на «чудо какой волшебный» московский Птичий рынок.

Нам кажется, что этот рынок в Калитниках существовал очень давно. На самом деле в том подмосковном пригороде, где нынче располагается район с большими домами восточнее Крестьянской (бывшей Спасской) и Абельмановской (бывшей Покровской) застав Камер-Коллежского вала, южнее Нижегородской улицы, долгое время была обыкновенная пустопорожняя земля.

Лишь в конце лета 1901 года эту землю (к ХХ веку уже принадлежавшую городу) Московская управа спланировала, разбила на 20 участков и решила сдавать в аренду. Владельцы деревянных построек могли арендовать эти участки сроком до 24 лет, а каменных сооружений — на 36 лет. Участки имели размеры от 180 до 300 квадратных сажен. Публичные торги на них были назначены на 25 сентября того же года. И сразу первые жители — застройщики нового района стали просить Московскую городскую думу об устройстве на свободной площади между Большой и Средней Александровскими (ныне Калитниковскими) улицами, севернее кладбища, зеленного рынка. По причине «слабой заселенности района» обыватели в тот год получили от начальства отказ. Но просьбы не прекращались.

Лишь спустя 12 лет, 22 января 1913 года дума разрешила открытие зеленного рынка площадью 500 квадратных сажен на части Калитниковской площади. Предполагалось, что здесь будет проводиться торговля зеленью, овощами и сеном. Вся Калитниковская площадь занимала 2055 квадратных сажен.

Видимо, именно тогда у поселян Калитников и появилась идея торговать разными животными на Калитниковском рынке. Туда, где продавались зелень и сено, птицы сами летели, а лошадей можно было и привести.

Старая Москва пользовалась по большей части конным транспортом. Потому к востоку от кладбища, за Скотопрогонной улицей, соединявшей городские бойни с разгрузочным пунктом Нижегородской железной дороги, дума вскоре запланировала устроить большую Конную площадь. Сюда привозили бы лошадей из разных областей России для продажи в златоглавой…

С давних времен настоящим большим птичьим рынком в Москве считались Трубный бульвар и Трубная площадь. Но вот в 1851 году торговлю цветами с Театральной площади перенесли на «птичий» Трубный бульвар, в связи с чем последний стал называться Цветным. Птиц же пробовали продавать на Театральной. Вернее, в той части площади, которая была ближе к Китайгородской стене. Но широкая торговля вольной птицей здесь не сложилась. Нарасхват шли лишь пригодные в пищу: куры, гуси, утки, индюки. Мелких птах можно было купить по весне, к Благовещению, у зоопарка. Но в начале ХХ века проще и успешнее продажа шла у торговцев в Калитниках.

Птичий рынок москвичи сразу полюбили. Сюда ездили, как на праздник, на развлечение.

Спустя столетие после той просьбы постановлением уже новых московских властей калитниковский Птичий рынок закончил свое существование. Ему отвели новое место — у кольцевой автодороги.

Лосиноостровский эксперимент

Лосиный остров — это красивый огромный лесной массив на севере от Москвы.

При царе Алексее Михайловиче в Лосином острове находился целый штат служилых людей, занимавшихся исключительно сохранением в лесу лося и оленя. При Екатерине II, издавшей особый указ об охране флоры и фауны в Острове, здесь была многочисленная охранная команда из егерей, откомандированных из драгунских полков и набранных из крестьян казенных вотчин Московской губернии.

Тогда лес был полон дичью и разным зверьем. Из старины сохранились предания о том, что в Лосином острове водились и соболь, и чернобурая лиса, которые забегали на гумна отдаленных селений. Древнейшие архивные акты сообщали, что однажды «холопишко Микитка» бил челом царю Алексею Михайловичу на двунадесять соболей, изловленных в Лосином острове.

Когда здесь в 1804 году рубили корабельный лес для постройки судов Черноморского флота, в должность обер-форштмейстера Острова вступил некий Эгер.

Этот немец прибыл в Россию из Шварцвальда, где он родился, вырос, получил образование в школе местного лесничества, а затем служил помощником лесничего в имении какого-то князя. У Эгера был большой опыт ведения лесного и охотничьего хозяйства. В княжеских лесах Шварцвальда он знал наперечет все деревья: они у него были пронумерованы и перемечены.

Эгер, с типичной для немца аккуратностью, просчитал число кроликов и куропаток, их приплод, оленей и коз, которые, по малочисленности, оберегались для придворной охоты как величайшая редкость. Но горный массив Шварцвальда в сравнении с русским хозяйством имел какой-то игрушечный масштаб. И Эгер, вступив в свою должность в России в Лосином острове, первое время был поражен широким размахом и богатством русской природы. Но еще более — хаосом, беспорядочностью в ведении здесь лесного хозяйства.

Когда Эгер спросил, сколько в Лосином острове деревьев, то получил странный для его восприятия ответ о том, что «спокон веку» деревья на Острове не были считаны и никогда к подобному счету не было никакого интереса. Немец решил изменить здешние дикие нравы, научить русских считать деревья, определить количество лосей и оленей в их лесных табунах.

Эгер считал, что при неведении охранников леса о состоянии владений мужики пользуются случаем и убивают зверей и дичь, а это в лесном хозяйстве немалых денег стоит.

Жившие в этой местности крестьяне и егеря, узнав о замыслах немца, ахнули. Дело было важным потому, что все лосиноостровские семьи, не исключая и егерей, с незапамятных времен питались лосиным и оленьим мясом. Мало того, мужики возили то мясо в Москву для продажи в Охотном ряду и на Болотной площади (рынок здесь был в основном овощной, фруктовый, но днями — и мясной). Некоторые ухитрялись пристроить лосятину и оленину в кухню Английского клуба на Тверской улице. Повара этого клуба, зная изысканные вкусы своих посетителей, скупали мясо с большим запасцем. О том, шла ли торговля с самим Кремлем, пока документов не обнаружено.

Мясной промысел на той северной окраине Москвы вошел в привычное занятие у жителей. Он имел свой порядок, регулярность и план, был подобен севу, уборке, молотьбе, уходу за почвами. На него рассчитывали. Живя им, были уверены в сытости и безбедности.

Для поимки животных мужики традиционно приманивали их на сено вблизи лосиных троп. Стожки сухой травы так и называли — «лосиными». Подобные гостинцы осенью, когда естественная растительность леса из съедобной зеленой превращалась лишь в «очей очарованье», лосями воспринимались как неожиданные призы в лосиноостровском поле чудес. Наивных животных, вышедших к лосиному стожку, ловкие мужички забивали… Манипуляции с ловлей в этом месте Подмосковья были вековой традицией.

Один из деревенских мужиков, Антон Королев, предложил заняться приручением лосей. Надо было научить диких животных жить в стойлах, уподобить их обыкновенным коровам. Тогда Эгер не смог бы занести этих лосей и оленей в свой список как диких животных. Их приплод также мог быть освобожден от учета. И этим браконьерство перешло бы в разряд воспоминаний.

Началось с того, что почтенные селяне пригласили егерей в гости на свое угощение. Здесь все егеря Лосиного острова были перепоены и тем самым на значительное время отстранены от несения охранной службы.

Между тем, оставив егерей пировать среди баб и стариков, сильное мужское население Острова на рассвете с арканами, веревками, повозками выехало на специально для этого дела у опушки леса оборудованный круг. Этот загон был заранее устроен вбитыми в землю толстыми бревнами.

Когда загонщики, окружив становку лосей тесным кольцом, с гиканьем и грохотом начали свою операцию по отлову, из чащи метнулось тысячеголовое стадо. Шумом, холостыми выстрелами сотни людей гнали лосей по спланированному «коридору». Огромная масса четвероногих прорвала кольцо загона и ушла в сторону. Но большому числу животных досталась участь попасть в западню — в круг. Здесь с нелегкими усилиями мужики накидывали на них веревки, тащили из круга, надевали на ноги несчастным конские путы из железа. Потом их валили в сани и везли в селения. Только перевозка лосей заняла несколько дней.