Бог — мой приятель - Сирил Массаротто

— Это-то меня больше всего и беспокоит. Сам посуди: в наши дни публично рассуждать о любви — значит обрекать себя на всеобщее осмеяние, а хвастать во всеуслышание победой в очередном мордобое — значит прослыть героем и заслужить почет и уважение. Чувствуешь разницу? Где, скажи на милость, тут логика?

— Да просто любовь как понятие давно себя исчерпала…

— Позволь-ка снова тебя перебить: любовь — не понятие. Это абсолют. Любить — значит быть человеком, в этом все дело.

— Но ведь есть люди, которые никогда не любили…

— Да, но я имел в виду несколько другое. Родиться человеком еще не значит стать человеком… Послушай, не хочешь немного передохнуть и обсудить это через недельку? Для первого раза я сказал достаточно, а ты пока поразмысли на досуге о любви, только, пожалуйста, постарайся обойтись без этих ваших дурацких стереотипов. Любовь — не груда плюшевых мишек с розовыми сердечками, это нечто гораздо большее. Подумай хорошенько над моими словами, а в следующий раз я объясню тебе все остальное.

— Идет. Тогда до вторника!

Про любовь я более-менее понял. В конце концов, даже логично, что любовь — это он. Гораздо сложнее разобраться с теми, кто людьми рождаются, но ими не становятся. Теперь, где бы я ни находился — на улице или на работе, — я постоянно задаюсь вопросом, нет ли где рядом со мной этих «нечеловеков». Они совершенно точно должны быть среди нас, и, возможно, с некоторыми из них я даже знаком лично. От одной мысли об этом по спине у меня пробегают мурашки. Хотя, возможно, большинство из них уже сидят по тюрьмам? Может, это все серийные убийцы, насильники и прочие маньяки? А что, если человечество в принципе делится на обычных людей и на «других»? Представляю, как бы изменился мир, когда бы все об этом прознали. Вот взять, к примеру, смертную казнь. Не так давно ее отменили из соображений гуманизма, ибо признали недопустимым узаконенное убийство человека человеком вне зависимости от тяжести совершенного преступления. Но уж коли речь идет о «нечеловеках»… Тогда эти доводы разом теряют силу и их можно отбрасывать с легким сердцем. Преступники на то и преступники, что они «нечеловеки». Возможно, придется изобрести даже специальный детектор «нечеловеков», чтобы, по крайней мере, знать, от кого что ожидать…

Сегодня утром новая секретарша, та, что положила на меня глаз, умудрилась мне им еще и подмигнуть. Приятная неожиданность. Я просто проходил мимо и отпустил какую-то пустяковую шуточку, а она захихикала и подмигнула мне в ответ. Потрясающе. Впрочем, зря я так размечтался, для меня она слишком молода. Небось и тридцати-то еще не стукнуло. На груди у нее бэйджик с именем: «Маржори». В былые времена я бы на такую запал.

Вечером Лео торжественно мне объявил, что отныне у него есть невеста. Я поздравил его с появлением возлюбленной, но он поспешил мне возразить, объяснив, что возлюбленной считается девочка, которую любишь тайно, а у него любовь взаимная и вполне открытая, так что теперь она считается его невестой, а никакой не возлюбленной. Не припомню, чтобы у меня самого в десять лет была невеста. Разумеется, я влюблялся в девочек из класса, но никогда им в этом не признавался и тем более не обсуждал своих чувств с родителями. Я спросил у Лео, как ее зовут, и он ответил, что Клоэ. Я сказал, что имя красивое, и он одобрительно закивал в ответ. Я предложил пригласить ее к нам на выходные, и он закивал еще энергичнее. Я поинтересовался, есть ли у него номер ее домашнего телефона, чтобы я мог договориться с ее родителями, и он снова радостно закивал. Тогда я сказал, что, похоже, он отлично все продумал. Снова кивок. Я спросил, намерен ли он весь вечер отвечать на все мои вопросы утвердительно, и получил очередной утвердительный ответ. Тогда я спросил, не одолжит ли он мне денег на новую машину, — и… получил отказ.

Вот уже третий день подряд она озорно подмигивает мне по утрам. В каком-то смысле я сам ее провоцирую, потому что каждый раз, проходя по утрам мимо стойки приемной, выдаю новую шутку. За это она мне и подмигивает. Однако сегодня утром запас моих шуток неожиданно иссяк, и я решился на комплимент. К счастью, голову над ним ломать не пришлось, поскольку на голове у нее как раз красовалась новая прическа. В этот раз она смеялась более сдержанно, но подмигивала увереннее. Думаю, тридцатник ей все же есть, просто она из тех женщин, что выглядят моложе своих лет.

В субботу после обеда в гости к Лео приехала Клоэ, его теперешняя невеста. Про себя я отметил, что сын бесспорно унаследовал от меня слабость к красивым женщинам. Хотя, в его случае, скорее к девочкам. Когда, улучив момент, я похвалил его за прекрасный выбор, он не без гордости сообщил, что это самая красивая девочка во всей школе. Я поспешил напомнить, что все же самое главное в человеке — его доброе сердце, и он заверил меня, что она, безусловно, добрая, почти самая добрая во всем классе. Полагаю, определение «самая красивая во всей школе» должно с лихвой компенсировать все недочеты определения «почти самая добрая в классе». Не успели мы познакомиться, как Клоэ спросила, можно ли будет Лео остаться у нее переночевать в следующие выходные. На мой вопрос, не станут ли возражать ее родители, она мигом выпалила, что «нисколечки» и что я смогу все обсудить с ними вечером, когда они приедут ее забирать. Да уж, детишки не промах, так все рассчитан и, что не придерешься. Такое впечатление, что мы, взрослые, им только мешаем.

Когда я поделился с ними своим любопытным наблюдением о том, насколько созвучны имена Лео и Клоэ и каким удивительным образом в имени «Клоэ» зашифрован «Лео», они пришли в полный восторг и обменялись многозначительными взглядами, а потом долго еще удивлялись, почему не смогли додуматься до этого сами. Рад, что взрослые хоть на что-то еще могут им сгодиться.

— Ну наконец-то, еле тебя дождался! Я тут всю неделю голову ломал над этой твоей загадкой о людях, которые «нечеловеки», и, знаешь, я, кажется…

— Для начала не мешало бы поздороваться.

— А, ну да, совсем забыл. Здравствуй, конечно. Просто у меня тут возникла одна мыслишка, и мне не терпится ею с тобой поделиться.

— Ты имеешь в виду эту свою теорию об уголовниках-нечеловеках? На мой взгляд, она отдает нацизмом, ты не находишь? Весьма опасная теория, даже если ничего плохого ты в виду не имел.

— Прости, я и вправду не хотел. Но в чем же тогда отгадка?

— Хорошо, попробую объяснить. Дело в том, что никто из вас не рождается человеком. До того как им стать, вы некоторое время — кто больше, кто меньше, но в среднем в течение первых нескольких месяцев — являетесь всего лишь живыми организмами. Поверь, это ничуть не обидно, ведь живой организм — первооснова для будущего человека.

— Так как же все-таки стать человеком?

— Догадайся сам. Вспомни, о чем мы с тобой говорили в прошлый раз?

— О любви вроде. Выходит, человеком нас делает способность любить?

— Именно. Что бы там ни говорили, но новорожденный живой организм не способен испытывать любовь. Имея в своем распоряжении минимум собственных средств и возможностей, ему необходимо удовлетворять невероятное количество своих жизненно важных потребностей. Все его скудные силенки уходят на установление надежного контакта с окружающим миром, и, только убедившись в том, что его правильно понимают, он раскрывается и обретает способность любить.

— Алиса бы с тобой не согласилась…

— Со мной мало кто соглашается. Почти никто из тех, с кем я разговаривал на эту тему, меня не понимали. Особенно матери. Им труднее всех поверить в то, что их дети не способны полюбить их с первой секунды жизни. Они никак не хотят принять тот факт, что это еще не любовь, это потребность. Вполне законная, обоснованная жизненной необходимостью потребность, только и всего.

— И я этих матерей прекрасно понимаю. Несправедливо решать за ребенка, любит он свою мать или нет. Вчера еще не любил — значит, не человек, а сегодня — бац! — уже полюбил, молодец, человеком стал. Так, что ли?

— Представь себе, да! Это не вопрос справедливости, просто так оно и есть на самом деле. Я же Бог, мне ли не знать, что лежит в основе человеческой природы, ибо я и есть эта основа.

— Все равно я тебе не верю. У тебя у самого-то дети есть?

— С технической точки зрения нет.

— Вот видишь! Значит, ты ничего не знаешь! А я лично присутствовал при рождении Лео и видел, что, когда его положили Алисе на живот, он уже любил ее. Он полюбил ее с самой первой секунды.

— Мне незачем тебе врать…

— Я не говорю, что ты врешь, но просто у Лео с Алисой все было иначе, не как у других. Попробуй докажи, что это не так!

— Мне сложно это доказать, ведь ты не можешь влезть в мою шкуру…

— Тогда я останусь при своем, ведь я все видел собственными глазами, я сам пережил этот момент.