Песнь крови - Энтони Райан

Ваэлин развернулся, скинул с плеча лук, наложил стрелу и принялся осторожно красться вперед. Он понимал, что рискует: приближается к неизвестному огню и притом позволяет себе задерживаться, когда крайний срок возвращения в Дом, должно быть, уже близок. Но ему надо было все выяснить.

Пятнышко мало-помалу превращалось в костер, мигающий алым и золотым в непроглядной тьме. Мальчик остановился, снова открываясь песне леса, охотясь на ночные звуки, пока, наконец, не уловил то, что искал: голоса. Мужские. Взрослые. Двое мужчин. Спорят.

Он подобрался ближе, той охотничьей походкой, которой научил их мастер Хутрил: приподнять стопу на волосок от земли, продвинуть ее вперед и вбок и опустить не прежде, чем осторожно ощупаешь почву в поисках всяких сучков и прутиков, которые мгновенно могли бы тебя выдать. По мере того, как он подходил все ближе, голоса звучали отчетливее, подтверждая его подозрения. Двое мужчин яростно спорили.

– И до сих пор кровит! – жалобно проскулил один – говорящего все еще не было видно. – Глянь, хлещет, как из резаного борова!

– Ну так не расковыривай, дурья твоя башка! – рассерженное шипение. Этого Ваэлину было видно: коренастый дядька сидел справа от костра. При виде меча у него за спиной и лука, прислоненного к дереву так, чтобы быть под рукой, по спине у мальчика поползли мурашки. «Это не совпадение!» На земле, между обутыми в сапоги ногами дядьки, лежал раскрытый мешок, и дядька пристально рассматривал его содержимое, периодически устало переругиваясь с напарником.

– Мерзкий щенок! – продолжал скулить невидимый нытик, не обращая внимания на увещевания коренастого. – Надо же, мертвым прикинулся! Гнусный, подлый щенок!

– Тебя ж предупреждали, что они живучие, – сказал коренастый. – Надо было вогнать в него еще одну стрелу, для верности, а потом уж подходить вплотную.

– Так я ж ему прямо в шею угодил, нет? Ему должно было хватить. Видел я, как взрослые мужики от такой раны валились наземь, словно мешок с мукой. А тут этот мелкий говнюк! Жаль, что мы его так быстро придушили, а то бы…

– Скотина ты гнусная, – бросил коренастый довольно беззлобно. Он все более озабоченно разглядывал содержимое своего мешка, хмуря широкий лоб. – Знаешь чо, а по-моему, это все-таки не тот.

Ваэлин, изо всех сил стараясь заставить свое сердце биться ровнее, перевел взгляд на мешок. Внутри было что-то круглое, на нижней половине темнело влажное пятно. Мальчик внезапно с беспощадной, ледяной ясностью осознал, что там, и испугался, что сейчас грохнется в обморок: лес вокруг поплыл, и он с трудом удержался от того, чтобы ахнуть от ужаса – этот звук сулил ему верную и быструю смерть.

– Ну, дай позырить, – сказал нытик и впервые появился в поле зрения Ваэлина. Он был невысокий, жилистый, остролицый, с жиденькой бороденкой на костлявом подбородке. Левую руку он поддерживал правой, и с окровавленной повязки сквозь паучьи пальцы непрерывно сочилась кровь. – Да нет, он небось! Кому еще-то быть? – с отчаянной надеждой сказал он. – Ты же слыхал, чего сказал тот, другой.

«Тот, другой»? Ваэлин напряженно вслушивался. Ему по-прежнему было дурно, но сердце билось ровнее, успокаиваясь от нарастающего гнева.

– У меня от него мороз по коже, – содрогнувшись, ответил коренастый. – Я бы ему не поверил, даже если бы он сказал, что небо голубое!

Он снова сощурился, заглянул в мешок, потом сунул в него руку и достал то, что там лежало. Коренастый держал голову за волосы, с нее капала кровь, а он крутил ее из стороны в сторону, вглядываясь в искаженные, безвольно расслабленные черты. Ваэлина бы снова стошнило, если бы было чем. «Микель! Они убили Микеля…»

– А может, и тот, – задумчиво произнес коренастый. – После смерти-то лица меняются. Но особого семейного сходства я тут не вижу.

– Ну, Брэк-то точно узнает. Он говорил, что уже видел мальчишку раньше.

Нытик снова скрылся в тени.

– А кстати, где он? Пора бы уж ему подойти.

– Угу, – согласился коренастый, возвращая свой трофей в мешок. – Сдается мне, что он не придет.

Нытик помолчал, потом буркнул:

– Эти мне мелкие говнюки из ордена!

«Брэк… У него, значит, было имя». Ваэлин мимоходом подумал, станет ли кто-нибудь носить траурный медальон по этому Брэку, есть ли у него вдова, или мать, или брат, которые возблагодарят его за прожитую жизнь и за добро и мудрость, которые он оставил после себя. Нет, вряд ли: все же Брэк был наемным убийцей, он прятался в лесу, чтобы убивать детей. Брэка никто оплакивать не станет… и этих двоих тоже. Мальчик стиснул лук и поднял его, целясь в горло коренастому. Этого он убьет, а второго только ранит, выстрелит ему в ногу или в живот. После этого он заставит его говорить, а потом убьет и его тоже. «За Микеля!»

В лесу раздался рык. Поблизости кто-то таился, кто-то могучий и грозный.

Ваэлин стремительно развернулся, натянул лук – но было поздно. Тяжкая гора мышц снесла его, лук вылетел у него из руки. Мальчик потянулся было за ножом, инстинктивно отбиваясь ногами – но отбиваться оказалось не от кого. Вскакивая на ноги, он услышал крики, вопли боли и ужаса, и что-то влажное брызнуло ему в лицо, и глаза защипало. Мальчик пошатнулся, ощутил железный вкус крови, лихорадочно протер глаза – и растерянно уставился на стоянку, где теперь воцарилась тишина. В свете костра он увидел два желтых глаза, горящих на окровавленной морде. Глаза встретились с ним взглядом, волк моргнул – и исчез.

В голове крутились беспорядочные, разрозненные мысли. «Он шел за мной по следу… Какой ты красивый… Пошел за мной, чтобы убить этих двоих… Красивый волк… Они убили Микеля… Не вижу семейного сходства…

А ну, прекрати!!!»

Он заставил свои мысли угомониться, глубоко вздохнул и успокоился достаточно, чтобы подойти ближе к костру. Коренастый лежал навзничь, его руки тянулись к глотке, которой у него больше не было, на лице застыл ужас. Нытик успел пробежать несколько шагов, прежде чем его догнали. Голова у него была выворочена под острым углом к плечам. Судя по тому, какая вонь от него исходила, под конец ужас взял над ним верх. Волка и след простыл – только шорох в подлеске, качающемся на ветру.

Мальчик нехотя обернулся к мешку, который так и лежал у ног коренастого. «Что я могу сделать для Микеля?»

– Микель погиб, – сказал Ваэлин мастеру Соллису. С лица у него капала вода. Когда ему оставалось несколько миль, пошел дождь, и он был мокрым насквозь, когда поднялся в гору, к воротам. Он словно оцепенел от усталости и пережитого в лесу потрясения и сумел выдавить из себя всего несколько ключевых слов: – В лесу убийцы.