Харун Ар-Рашид - Кло Андре

Еще Омейяды, а до них персидские Сасаниды окружали себя одаренными людьми. Саффах, первый в династии Аббасидов, часто призывал их к себе, но между ними всегда оставалась завеса. Мансур поступал точно так же. Махди первым начал общаться с ними лицом к лицу, запретив, однако, своим сыновьям Хади и Харуну видеться с ними под страхом порки. Став халифом, Хади сделал их своими собутыльниками. Харун узаконил данным институт, решив привлечь к нему людей, считавшихся выдающимися в литературе, искусстве, науке и богословии. Он присвоил им особый статус и назначил жалованье. Единственной обязанностью надимов, приравненных к высшим чиновникам, было развлекать и занимать его. Помимо достаточно высокого жалованья Харун дарил им серебро, если им удавалось особенно отличиться: так, певец Ибрагим ал-Мавсили получил 4000 дирхемов за одно из своих произведений.

Надимы должны были развлекать без вульгарности, наставлять без педантизма, проявлять как серьезность, так и остроумие, уметь поддержать разговор на любую тему, включая кушанья, а при случае даже их готовить[31]. Кроме того, от них требовалось умение охотиться, стрелять по мишени, прекрасно играть в мяч, а главное, в шахматы[32]. Согласно Масуди, Харун первым из халифов начал играть в шахматы: «Невозможно жить без развлечения, и для властелина не существует ничего лучше, чем шахматы». Вместе со своими надимами Харун играл еще и в триктрак, и нам рассказывают, что однажды он поставил на кон свою одежду, проиграл и был вынужден полностью разоблачиться.

Надимы собирались несколько раз в неделю по вечерам, зимой во дворце, в остальное время — в садах. Они носили особую одежду: дураа поверх рубахи и тюрбан из шелковой ткани, затканной или вышитой золотом. Сев перед халифом, по четыре или пять человек с каждой стороны, они отвечали на его вопросы, рассказывали истории, декламировали стихи и пили вино: «Когда товарищи ночных бдений и рассказчики царя приходят к нему, никто не должен разжимать губ первым или перебивать, чтобы возразить ему, даже если речь идет о вещах редких, о которых интересно рассказать. Только одно стремление должно быть у каждого — старательно слушать речи царя и уделять им все свое внимание… Говоря с царем, должно тщательно выбирать слова, не торопясь, не жестикулируя руками и не тряся головой, не съезжая со своего сиденья, не меняя положения тела и не направляя взгляда ни на кого другого, кроме царя»[33].

Из всех своих надимов Харун ар-Рашид более всего ценил Исхака, сына Ибрагима ал-Мавсили, также входившего в число его надим и прославленного музыканта. Помимо артистического таланта Исхак славился познаниями в истории, грамматике и поэзии. Однажды Харун сказал ему: «Если бы ты не был певцом, я бы сделал тебя судьей». Исхак неоднократно фигурирует в «Тысяче и одной ночи»: «У халифа Харуна ар-Рашида, наместника Господа трех миров и Эмира правоверных, среди его близких друзей и стольников был товарищ, с которым они вместе поднимали кубок, и любимый друг, чьи пальцы владели гармонией, руки были любимы лютней и чьему голосу завидовали соловьи. Это был музыкант, царь музыкантов и музыкальное диво своего времени, чудесный певец Исхак ал-Надим из Мосула. А халиф, любивший его великой любовью, отдал ему для жизни прекраснейший и превосходнейший из своих дворцов» (Ночь 926-я).

Не меньше радовали Харуна остроумные реплики поэта Абу-л-Атахии. Многие другие надимы, известные своими талантами, надолго или всего на несколько месяцев становились товарищами халифа в его ночных бдениях. Среди них был прославленный Абу Нувас, один из величайших арабских поэтов, Аббас ал-Ахнаф, Салм ал-Кашир, Мерван ибн Хафсан и другие поэты и музыканты.

Ибрагим, сводный брат Харуна[34], занимал особое место в окружении повелителя. Этого надима действительно ждала необычная судьба, поскольку впоследствии он и сам ненадолго занял халифский трон.

Ибрагим и Улайя, получившие очень глубокое образование, стали певцами и музыкантами, «такими, каких не бывало ни до, ни после проповеди ислама». Харун, который был значительно старше обоих, питал к ним самые нежные чувства. Назначив Ибрагима наместником Дамаска, он так тосковал в разлуке с ним, что отозвал его обратно в Багдад и ввел в круг своих ближайших друзей. Ему никогда не надоедало его слушать, но только наедине, поскольку было не принято, чтобы принц крови выступал перед кем-то кроме собственного семейства. Багдадская аристократия, как и все остальные слои общества, чрезвычайно увлекалась лирической поэзией[35]. Общественное мнение вставало на сторону того или иного поэта, подобно тому, как это происходило в Вене или малых столицах Италии в XIX в. Великие музыканты, вроде Исхака, стояли на одном уровне с самыми влиятельными лицами. Сам Харун, являвшийся подлинным меломаном, питал страсть к поэмам Абу Нуваса или Абу-л-Атахии в исполнении своего сводного брата, которому аккомпанировали певицы, гобоисты и лютнисты. Однажды, когда Ибрагим пришел к халифу, тот разрешил ему спеть поэму Ахваза перед небольшой группой своих ближайших друзей, которые его никогда не слышали. После выступления переполненный восхищением Харун приказал немедленно отсыпать Ибрагиму миллион дирхемов, и этот высокорослый и смуглый человек, своенравный и расточительный, наверное, промотал их в тот же самый день.

В транжирстве Ибрагим настолько превосходил Харуна ар-Рашида, который и сам не пользовался репутацией скупца, что однажды халиф даже разгневался. Ибрагим пригласил халифа и подал ему рыбу, нарезанную небольшими кусками. «Что это за рыба?» — спросил Харун. — «То, что ты принял за куски, это на самом деле только рыбьи языки». — «И сколько же их у тебя?» Хозяин дома ответил, что их более 150. «И во сколько же тебе все это обошлось?» — «По меньшей мере в 1000 дирхемов». Харун отказался от угощения и потребовал, чтобы Ибрагим отдал ему такую же сумму. Ибрагим подчинился. «Это серебро будет потрачено на милостыню, — сказал халиф и потребовал, чтобы Ибрагим дал еще 1000 дирхемов: — Это чтобы искупить твою расточительность, и не только эти суммы будут отданы бедным, но еще и тарелка, на которой была подана эта рыба»[36]. А она стоила более 300 дирхемов.

Завидуя таланту и успехам других артистов, Ибрагим, отличавшийся непомерным тщеславием, изгонял из своего ближайшего окружения певцов и музыкантов, которых слишком хвалили. В числе прочих настоящую ненависть у него вызывали Исхак и его отец. Став халифом, он, однако, не воспользовался своим кратковременным могуществом, чтобы расквитаться со своими соперниками на артистическом поприще. Не замарав рук пролитой кровью, этот яркий персонаж снова занял свое место во дворце, войдя в число надимов при сыне ар-Рашида Мамуне, который простил его за короткую узурпацию.