Новый лик любви - Татьяна Савина

— Ну что, козлы, — процедила она сквозь зубы, — попляшете у меня! Все, кто нос воротил, попляшете. Кому старой показалась… Вот он — юный ангел! Вернулся. Не ожидали?

Ей тут же вспомнилась ее ночная знакомая — Ангелина, которую медсестры уже готовили к выписке. С девочкой они больше не встречались, Изольда не горела желанием, да и та, видно, тоже. Хотя такой тайны не утаишь, ведь придется вернуться к своим идиоткам-продавщицам… Ничего, она найдет способ всем разом заткнуть рты, чтобы не судачили у нее за спиной.

А вот с этой Гелей… Может, наоборот, следовало бы сблизиться, на случай, если придется держать оборону от всего мира. Изольда всегда была реалисткой и понимала, что не только восторги вызовет ее вновь обретенная красота. И чье-то плечо рядом никогда не помешает, но… Она просто не знала, как можно дружить с женщинами вообще, а с юными и красивыми в особенности. А ведь наверняка Геля именно такой и стала. Зачем держать ее рядом? Как ни молодо сейчас выглядит Изольда, но ведь эта девочка на самом деле моложе… Нет, хватит экспериментов. Пластическую операцию и так уже можно считать перевыполнением плана.

С ее лицом, конечно, пришлось повозиться… Грыжи удалили из-под верхних век, кожу подрезали, чтоб не обвисла, мешки под глазами убрали, овал сделали, подняв кожу щек. Чтобы разгладить хмурые носогубные линии, ввели ее собственную ткань. Однако еще перед операцией предупредили, что до конца они никогда не разглаживаются, но Изольда и этим осталась довольна.

А ее доктор, Николай Петрович Базуков, разве что руки не потирал от удовольствия, рассматривая лицо пациентки, которую слегка побаивался.

«У нее взгляд настоящей мегеры, — предупреждал он медсестер. — Держите с ней ухо востро! На скандал не нарывайтесь». Но сейчас, когда Николай Петрович проводил контрольный осмотр, его все сильнее погружало в состояние эйфории.

— Превосходно! Просто превосходно! Никаких следов подтяжки, видите: мочки ушей выглядят абсолютно естественно. Их положение обычно и выдает, что было хирургическое вмешательство… И заживление как быстро идет! Ваш организм отлично справляется.

Она подарила ему лучшую из своего арсенала улыбку:

— Мой организм отлично справляется с чем угодно.

Его коротенькие бесцветные реснички вопросительно затрепетали:

— Что такое? Это хорошо… Но, что вы…

Узкая рука Изольды скользнула по его пухлой, странно короткопалой руке для хирурга.

— Доктор, вы же меня понимаете…

Он от неожиданности вспотел, раскраснелся, растерянно отводя глаза:

— К чему вы это? Я отказываюсь вас понимать…

— Отказываетесь?

— То есть… Что вы, собственно, имеете в виду?

Голос Изольды забархатился:

— Я всего лишь хочу понять, как вы сами оцениваете свою работу.

— Но я ведь уже… Превосходно, я же сказал!

— Это говорит доктор. А что мне хочет сказать мужчина? Если ненадолго запереть дверь в палату, вы скажете мне на ушко?

— Да что же это такое? — беспомощно воскликнул Николай Петрович и тяжело опустился на стул.

Уже который раз он пожалел, что родился не таким, как Медведев, — уверенным в себе, чуточку грубоватым, когда требуется, способным на поступок. Может, поэтому и результаты у него получше, как ни больно это признавать. В такой момент Толя Медведев просто ухмыльнулся бы, отодвинул эту беспардонную дамочку и вышел, помня только о том, что репутация дороже мгновенного восторга. Почему же он, Николай Базуков, не может даже шевельнуться и следит за ней как завороженный?

Не дожидаясь от него более откровенных слов, Изольда скользнула к двери и повернула рукоятку замка. Потом одним движением закрыла жалюзи, другой рукой уже расстегнула халатик. Зачем она это делала? Зачем ей понадобился этот пожилой толстячок, бесспорно талантливый, но не способный заставить ее сердце биться быстрее? Себе Изольда объяснила, что перед выпуском новой модели в свет всегда проводят испытания на стенде. Хирургу Базукову и предстояло исполнить роль такого стенда… Если ради обладания ею этот правильный доктор решится на должностное преступление (ведь они оба понимали, каким скандалом это может грозить!), значит, новая Изольда действительно этого стоит. Ей важно было выйти в мир с уверенностью в этом. И доктор повел себя именно так, как она и рассчитывала…

Когда Николай Петрович неловко, бочком выскользнул из ее палаты, никем, к счастью, не замеченный, Изольда беззвучно рассмеялась. Весь этот малозначительный эпизод был полон комизма, но больше всего ее развеселило то, как хирург бормотал, наспех умываясь в ее душевой и думая, что Изольда не слышит:

— Чудовищно! Просто чудовищно! Я своими руками сделал дьяволице лицо ангела…

«Оно было дано мне от природы, кретин! Ты только восстановил справедливость. Я не должна была стареть, я толком и не жила еще», — она едва удержалась, чтобы не выкрикнуть это ему во весь голос.

Приоткрыв окно («Надо же выветрить этот козлиный запах!»), Изольда до пояса высунулась наружу и неожиданно увидела красивого мужчину, выглянувшего из окна соседней палаты. Точнее, его профиль, неправдоподобно чеканный, словно сработанный резцом Микеланджело.

«А ведь и вправду тут явно чей-то скальпель поработал… А как же может быть иначе, если он здесь торчит? Классную морду слепили! Каким уродом он, интересно, был неделю назад?» — Все это подумалось за какие-то мгновения, пока сосед не повернулся к ней лицом, выдохнув сигаретный дым.

— Приветствую! — произнес он несколько настороженно, как показалась Изольде.

— Рада наконец увидеть приятное лицо, — запела она, сияя улыбкой. — Мой доктор, признаться, такой отвратный тип! Метр с кепкой в прыжке, а туда же! Старый сластолюбец… А общаться приходиться только с ним да с туповатыми сестричками.

Незнакомец опять продемонстрировал свой профиль, что слегка задело ее: мог бы и не отворачиваться, когда с ним разговаривает такая женщина. Затянувшись, он неторопливо отозвался:

— Судя по всему, у нас с вами разные доктора.

— Значит, вы у Медведева… Интересный мужчина. А я натерпелась от своего, как Космодемьянская… Не зайдете кофейку попить? Обсудим пережитое. Я уже озверела тут без общества.

— Сочувствую, — равнодушно проронил он. — Но у меня остались всего сутки, чтобы насладиться одиночеством. Я — человек публичной профессии, так что несколько дней уединения мне совсем не в тягость.

Едва сдерживаясь, чтобы не поежиться от его холодка, Изольда сделала ответный выпад:

— Видимо, вы не особенно известны за пределами своего круга. Что-то я не припомню вашего лица.