К морю Хвалисскому (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев"

***

Меж тем лес тревожно зашевелился. В небо взмыли две отчаянно стрекочущие сороки. Из-под ног серым комочком шарахнулся заяц. Надрывно затрещали ломающиеся кусты, и со стороны болота на пустошь выкатился Белен, а с ним человек пять новгородцев из младшей гридьбы, обычно возле боярского чада отиравшиеся. Все были в кольчугах, с копьями, и все порядком изгвазданы в болотной грязи, особенно Белен – не иначе умудрился в трясину провалиться, а товарищам вытаскивать его пришлось.

Белен глядел хмуро, как смотрит охотник, дичь упустивший, и увиденное на пустоши особой радости ему не прибавило. Привычка к хвастовству в который раз сыграла с ним злую шутку. Обещал добыть Черного Вдовца, а как его добудешь, когда он простерся на земле неподвижно-бесформенной моховой кочкой. Глаза Белена налились бешеной кровью. Кто посмел, кто отнял у него вожделенную добычу?!

Пятнистый зверь и его хозяин, занятые медведем, казалось, не обращали никакого внимания на поднятый Беленом шум. Только чуткий звериный хвост напряженно подрагивал, да под кожей воина перекатывались упругие мышцы.

– Ты почто зверя извел, тать! – заорал на чужака Белен. – Моя это добыча!

Золотоволосый равнодушно посмотрел на боярского племянника и пожал плечами:

– Медведь не говорил мне, что другому обещан, – спокойно ответил он.

Беленовы товарищи заулыбались было, но вовремя опамятовали, что не к месту нынче их улыбки.

– Я медведя поднял! – упрямо топнул ногой Белен.

– Ты поднял, да не ты на меч взял! – возразил ему русс, продолжая свежевать медвежью тушу. – Долго, молодец, собираешься. Упустил зверя – так ищи другую добычу. Впрочем, – добавил он, – если попросишь, я и поделиться могу. Медведь большой – на всех хватит.

– Вот еще! – огрызнулся новгородец. – Да кто ты такой, чтоб просить у тебя? Я, коли мне что надо, и сам возьму! Ату его, ребята! Проучите наглеца, чтоб впредь знал, как на чужое добро зариться!

Ох, давно уже понял Тороп, что не подумали добрые боги, когда Белена творили. Силы и злости дали ему сверх меры, а на ум поскупились. Но нынче оказалось, что не одного Белена боги умом обделили. И что бы его товарищам не указать вожаку, мол, нелепие творишь, боярский сын. Где же это видано, чтобы дичь, добытую в ничейном лесу, отсуживать! Но ведь разглядеть нелепие может лишь тот, кто ведает лепие, а Белен с такими не водился.

За обиду показалось Беленовой чади, что без толку пришлось полдня мокнуть в болоте, рвать платье цветное о кусты и сучья. Они схватились за мечи и медленно, как их учили старшие, стали наступать на спокойно ожидавшего их русса.

Диковинный зверь вздыбил на загривке пеструю шерсть. Тороп тоже решил, что в стороне оставаться не стоит. Выбрав стрелу покрепче, он наложил ее на тетиву лука. Конечно, Правда не позволяет в своих целиться, но разве Правда велит вшестером на одного нападать? К тому же, что ни говори, а русс ему жизнь спас.

– Опусти лук, отроче, – почти ласково сказал воин. – Еще пристрелишь кого ненароком!

Он не спеша поднялся на ноги и вытащил меч, поджидая, пока новгородцы подойдут ближе. И когда священная сталь прочертила в воздухе круг, за которым пряталась смерть, Тороп понял – его помощь здесь не понадобится.

Живя в Новгороде на боярских хлебах, Тороп частенько видал, как опытные бойцы обучают молодшую чадь с оружием обращаться. Иные брали себе в супротивники двоих или троих и умучивали их до последней степени. Однажды Торопу посчастливилось наблюдать, как сам боярин сразу четверых наставлял. Ладно выходило! Но тогда клинки были обмотаны тряпицами, испачканными углем, и получить отметину на грудь не считалось зазорным – в бою расторопнее будут. Нынче клинки были заострены и готовились принести жертву Перуну. И хотя новгородцы были в кольчугах, а золотоволосого воина защищала только великолепная броня мускулов – плохо пришлось новгородцам.

Русс двигался с непостижимой плавностью летнего ветра и стремительностью водного потока или солнечного луча. Куда бы ни направляли оружие новгородцы, их везде встречало смертоносное жало лезвия.

Самым первым полетел сапогами кверху в рудничную яму Белен, причем золотоволосый даже мечом не воспользовался, обошелся кулаком. Корелинка Воавр сразу же поспешила на помощь хозяйскому племяннику. Но тот кое-как выбрался сам. Грубо оттолкнув девушку, он с удвоенным рвением ринулся в бой, впрочем, вновь совершенно безуспешно. Не успел Белен как следует мечом замахнуться, как был вновь отправлен хлебать болотную жижу. Тороп так и не смог понять – почему двое рослых парней, одновременно налетевших на русса, постыдно столкнулись лбами, едва не зарубив друг друга. Каким образом лихой умелец, пытавшийся зайти с левой руки, оказался распростертым на земле, перед этим обежав кругом едва не всю пустошь.

Золотоволосый воин только скалил зубы, раззадоривая своих противников:

– Да тут, оказывается, и храбрецов нет, кроме девок и отрока! То-то я гляжу, ни зверя затравить не умеете, ни честным поединком спор решить!

Верно, недолго мучился бы жаждой добрый клинок, не насытившийся медвежьей кровью, кабы на вытоптанную человеческими ногами и звериными лапами пустошь не подоспел Вышата Сытенич. С боярином были дядька Нежиловец, Талец, Путша, Твердята и еще примерно с десяток гридней.

Новгородцы, запыхавшиеся от быстрого бега, в недоумении остановились на краю пустоши.

– А мы думали тут на Белена хазары напали, – ошарашено протянул Путша. – Грохот-то какой стоял!

– Или мужики мерянские побить решили, – подхватил Твердята, – за то, что всю их дичь распугал.

Увидев боярина и его людей, русс к немалой радости своих изнемогающих соперников опустил меч.

– Ты почто моих людей обижаешь? – сердито обратился к нему Вышата Сытенич.

Воин откинул со лба налипшие волосы и без тени смущения или страха поглядел ему в лицо.

– А почто ты своим людям дозволяешь в драку лезть, коли сражаться как следует не научил?

– Ну, ты и наглец! – заметил боярин. – Отколе такой взялся, чтобы лучших мужей поучать?

– Отколе взялся – там уже нет, – отозвался русс. – А не перед тобой мне в том ответ держать.

Лицо Вышаты Сытенича помрачнело. Уж кто-кто, а он не привык выслушивать дерзости, да еще и в присутствии своих людей.

– Батюшка! – подала вдруг голос молчавшая до сей поры Мурава. – Дозволь слово молвить! Этот хоробр, – девушка указала на русса, – меня и служанку мою неразумную от лютой гибели избавил! Медведя убил. А Белен его обидел, добычу отнять хотел!

Русс посмотрел на девушку долгим взглядом и ничего не сказал. Зато Белен завопил за двоих, что, дескать, сестрица на него наговаривает. Но его никто не поддержал, и пришлось Белену сознаться, что сам драку затеял. Ох, и досталось же ему за дерзость и невежество. Давненько стрый Вышата на племянника так сильно не гневался. Разобравшись с Беленом, Вышата Сытенич обратился к золотоволосому воину. Спросил, как его зовут и чем можно его отблагодарить.

– Зовут меня Лютобором, – сказал воин. – Я недавно вернулся из Царьграда и теперь иду в Итиль, ищу вождя достойного, чтобы ему служили. Коли ты, боярин, идешь той же дорогой, возьми меня на свою ладью. А то как бы с такими вояками, – добавил он, указав на пристыженного Белена и его помятую рать, – не случилось тебе беды в землях мадьяров и печенегов.

Боярин прищурил синие глаза, пряча в усах улыбку. Судя по всему, предложение русса пришлось ему по душе. Однако плох тот вождь, который не вступится за свою дружину, когда ее срамят.

– Людей своих я сам учил давать отпор врагу и пока на их сноровку не жаловался! – сказал Вышата Сытенич. – Если ты в самом деле ищешь достойного вождя, буду рад принять тебя в свою дружину. Только вот место на моей ладье всего одно свободно, – добавил он, чуть погодя. – Коли не побрезгуешь сидеть рядом с купленным холопом – милости прошу.

На лицах Белена и его товарищей появились довольные глумливые улыбки, но русс не обратил на них никакого внимания. Он спокойно выдержал пристальный взгляд боярина и кивнул головой.