Итальянцы - Джон Хупер

Но это значит, что в Италии то, что вы понимаете, редко совпадает с тем, что вы видите или слышите. Однажды я пил кофе с коллегой-журналистом, и разговор зашел об инциденте, о котором писали все новостные издания на той неделе. Шли выборы, и Сильвио Берлускони завершал свою кампанию в Риме. Опросы общественного мнения показали, что столица критично настроена относительно итога голосования, но Рим никогда не был особенно легкой площадкой для Берлускони, который родился в Милане. Поэтому несложно было понять, как его соратники по кампании отреагировали, когда капитан «Ромы» Франческо Тотти сказал, что будет голосовать против Берлускони на выборах в мэры, которые проходили в то же время. Болельщики «Ромы» относились к обаятельному Тотти, как к полубогу. В городе, где для многих футбол – это скорее вера, чем спорт, его заявление могло изменить ход голосования. Предыдущим вечером на своем заключительном съезде Берлускони еще больше осложнил свое положение, сказав, что Тотти «не в своем уме».

Но к утру он резко сменил тон. В интервью на радио он назвал капитана «Ромы» «отличным парнем и великим футболистом». А затем продолжил: «Он всегда мне нравился. И как бы то ни было, его жена работает на моем телевизионном канале».

Возвращаясь в редакцию газеты, где мы оба работали, я, должно быть, сказал что-то вроде: «Значит, Берлускони зарыл топор войны», – потому что мой итальянский коллега встал как вкопанный прямо посреди улицы и посмотрел на меня с крайним изумлением.

– Ты что – правда не понял? – спросил он.

– Что именно?

– Он не зарыл топор. Он сделал предупреждение. Он сказал: «Смотри, Тотти. Помни, что твоя жена работает на мою компанию. Еще одно замечание вроде этого накануне выборов – и ей придется искать новую работу». Любой итальянец понял бы это так.

Использование символов и метафор, бесконечная игра иллюзии и реальности, невозможность докопаться до общепринятой правды – все это одновременно разочаровывает и бесконечно интригует не в последнюю очередь потому, что заставляет задаться вопросом: почему народ, который столько времени тратит на то, чтобы вглядываться в скрытое под масками и фасадами, тем не менее так озабочен внешностью, тем, что на поверхности?

6. Внешность имеет значение

L'unico metodo infallibile per conoscere il prossimo è giudicarlo dalle apparenze.

«Единственный безотказный способ узнать ближнего – судить по его внешности».

Главный герой романа Сандро Веронези «Сила прошлого» (La forza del passato) никогда не ладил с отцом. Прежде всего его покойный отец был – или по крайней мере казался – упертым правым. Однажды герой-рассказчик Веронези вспоминает вечер в 1970-х, когда они смотрели пресс-конференцию Джорджио Альмиранте, который был тогда лидером неофашистского Итальянского социального движения (MSI). Мать пекла торт на кухне.

«Мы оказались с ним вдвоем, лицом к лицу, и казалось, стычка неминуема. Альмиранте говорил, я молчал: пусть отец сделает ход первым, а я уж подумаю, как лучше самому перейти в атаку, однако, как ни странно, вместо того чтобы выдать для начала одну из своих обычных провокаций (например, „так оно и есть, он, конечно, прав“), в тот раз он тоже отмалчивался. Альмиранте уже ответил на четвертый вопрос журналистов, а мы с отцом еще и рта не раскрыли. „Людям, которые надевают под пиджак рубашку с короткими рукавами, доверять нельзя“, – вдруг объявил отец».

Ошеломленный, рассказчик посмотрел на Альмиранте внимательнее. Загорелый лидер MSI выглядел одетым с иголочки, «разве что из-под рукавов его безупречного синего пиджака торчали голые руки, и стоило обратить на это внимание, как весь его лоск куда-то пропадал».

Многие – особенно американцы – любят, чтобы их политики выглядели хорошо. Но итальянцы не просто хотят, чтобы их политики одевались безупречно; итальянцы и итальянские СМИ пристально изучают то, что они называют – используя английское слово – look политиков, то есть то, как они одеты, в поисках ключа к разгадке их настоящей личности. Я помню сравнение, которое заняло целую страницу одной из национальных ежедневных газет, между il look, который предпочитал Сильвио Берлускони, и тем, который продемонстрировал тогда его соперник по борьбе за пост премьер-министра Романо Проди. Сравнение начиналось с галстуков (Берлускони строго придерживался белого узора «птичий глаз» на темно-синем фоне, тогда как Проди предпочитал диагональные полоски разных цветов) и постепенно доходило до нижнего белья. Проди предположительно носил свободные «боксеры», в то время как Берлускони предпочитал тесные трусы-плавки. Источник информации об их нижнем белье остался неизвестным.

Как только избирается новый президент, он также подвергается тщательному осмотру с ног до головы. Джорджо Наполитано, первый глава государства – бывший коммунист, представлял определенную проблему, так как его представления о стиле были именно такими, каких можно ожидать от мужчины, разменявшего девятый десяток. Но это не удержало аналитиков от того, чтобы препарировать его look «южанина из культурного среднего класса», начиная со шляпы и заканчивая ботинками. Читателям торжественно сообщили, что недавно избранный президент «предпочитает ботинки черного или коричневого цвета и всегда из натуральной кожи».

Тот же исключительно портновский пристальный взгляд применяют и к зарубежным политикам. Когда американка итальянского происхождения Нэнси Пелоси была избрана спикером палаты представителей, газеты ее «исконной родины» не могли не написать об этом событии с гордостью. Но главная тема, возможно, не вполне соответствовала ее ожиданиям. «Нэнси Д'Алесандро Пелоси, 66 лет, – гласила подпись к большой фотографии леди, только что ставшей самой высокопоставленной женщиной в политике за всю историю США. – Родилась в Балтиморе. Переехала в Калифорнию. Предпочитает одеваться от Armani».

Несколько лет спустя, когда в Великобритании проходило голосование, я сидел за рабочим столом в римской редакции Corriere della Sera, когда зазвонил телефон. В трубке я услышал голос коллеги из отдела политики Guardian.

– Джон, я только что получила чрезвычайно странный звонок от кого-то, кто назвался сотрудником Corriere, – начала она.

– Нет, она действительно наш сотрудник, – сказал я. – Я дал ей твой номер.

– О, какое облегчение, – сказала моя коллега. – Понимаешь, все, что она хотела узнать о кандидатах, – как одеваются их жены. Это было очень странно.

Я пишу это, а передо мной лежит статья, получившаяся в итоге. «Сравнение стилей», – гласит заголовок. На фотографиях шириной в страницу изображены лидеры каждой из партий вместе с супругами. Приводится общее описание их вкусов и стилей. Но, кроме того, маленькими кружочками обведены и увеличены важные детали: Сара Браун, жена лидера Лейбористской партии – «красные туфли на танкетке с плотными синими колготками (€63)»; испанка Мириам Гонсалес Дюрантес, супруга Ника Клегга, кандидата от либеральных демократов – «сумка ручной работы из Бразилии, сделанная из 1000 открывашек от алюминиевых банок (€52)»; Саманта Кэмерон, жена кандидата от Консервативной партии – «кожаный ремень (€33)».

Читателям газеты сообщили, что Кэмерон выбрала недорогие аксессуары, «чтобы выглядеть элегантной, но не привилегированной», и что хотя Браун раскритиковали за плохо сочетающиеся вещи, «некоторые думают, что она выбирает такие сочетания нарочно, чтобы противопоставить себя слишком идеальной Саманте».

Невозможно представить, чтобы какая-нибудь британская газета стала анализировать в таких подробностях чувство стиля кандидатов на итальянских выборах, не говоря уже о стиле их жен. Но, с другой стороны, в Италии то, что можно увидеть снаружи, постоянно изучают, чтобы понять, что же скрывается внутри. Это отчасти объясняет парадокс, о котором я говорил в конце прошлой главы: одна из причин, почему итальянцы придают такое значению внешнему, заключается в том, что они считают его отражением скрытого. И такого вполне можно ожидать от общества, где столь многое сообщается с помощью знаков и жестов.

Ни один народ на планете не выражает себя так же зрелищно, как итальянцы. Жесты – действительно – существуют в любой части мира, некоторые из них интернациональны: мы все понимаем, что имеют в виду, когда соединяют указательный палец с большим. Но только итальянцы могут использовать такое огромное количество разных знаков, каждый из которых имеет строго определенное значение. Иногда, если не слышно разговора, можно понять общий смысл, просто наблюдая за ним.

Есть жесты, обозначающие голод, согласие, несогласие, брак, furbizia, настаивание на своем, отрицание, сладострастие и соучастие. Есть разные жесты, чтобы показать, пьете вы воду или вино. Знаки можно использовать вместо целых предложений, таких как «Увидимся позже» или «Давай ближе к делу». Однажды я взялся составлять список жестов и без труда дошел до номера 97.