Жизнь собачья - Н. Магуто

Как представил, сколько мне ее ждать, совсем плохо стало. Что же делать? Умру я до нее…

Ага! Она! Нужно встретить. Пес я или не пес? – Ох, больно – Привет, мамусик! Дождался, слава богу. Дождался!

– Привет, зайчик. Соскучился? Иди сюда, мой хороший – Плохо мне, мусик – Папа, что с ним? Он какой-то вялый.

Поняла! Слава богу! Поняла! Спасай меня, – слышишь, мамка!? Спасай!

Телефон – Зачем тебе телефон? – Меня в больницу везти нужно. Цезаря там спасли, вдруг и меня спасут. А – Лариса – Она то, что может сделать?

– Лариса, не знаю, может быть, я паникую, но с Ричардом что-то не то.

Расскажи, расскажи ей про Чарлика. Это у нас заразное. Сначала он, теперь я – Вот-вот правильно, пусть знает. Какая отрава? Нос – Болит немного от насморка. Да, дотронуться больно.

– Да, прыгает на диван и скулит. Отец говорит, лежал весь день, даже гулять не хотел идти.

Поняла, ждем. Только поскорее, пожалуйста. Плохо ему очень.

Сейчас залезу к ней на руки, прижмусь, и пусть думает, что хочет. Ох…

Звонок – Кто это? – Дядька какой-то. Только мне уже все равно, голова болит, нос аж прокалывает, как будто там иголка завелась.

О чем это они? Отрава? – Какая отрава? Крысиный яд – Вот в чем дело. То-то мне запах сразу не понравился, в нос шибал, мозги дурил. Хорошо, что я один раз вздохнул, а Чарлик – бедный – Иди сюда, мой хороший, сейчас тебя лечить будем.

– Иду, мамка, иду. Спасите меня, пожалуйста, совсем помирать не хочется. И плохо тебе без меня будет, – останешься ты одна одинешенька. С кем на коньках кататься будешь? С кем? – Никто больше такого позора не выдержит, – один только я ради тебя на все готов.

– Потерпи, Зайчик, потерпи, сейчас тебе Павел укол сделает.

– Ох, – больно – Лучше держите… Не дай бог, вырвется. Куснуть может.

Взрослый дядька, а такой глупый – Зачем мне кусаться? – Я что не понимаю? Ты же меня лечишь – Больно! – Ой! – Как больно! Куда эту иголку пихаешь? Прекрати! Слышишь, прекрати! И так все болит. Не лечите, а калечите! Пустите меня! Немедленно пустите, сейчас я этому Павлу покажу, где раки зимуют!

Изо всех сил я принялся вырываться, отпихивать лапами, бодать головой. Но то ли силы были не те, то ли меня слишком крепко держали, все мои попытки ни к чему не привели.

Искололи меня бедного всего, как подушечку для иголок. Минут через двадцать положили едва живого на диван, а сами пошли на кухню чай пить. Хотел я возмутиться, какой чай в два часа ночи? Но промолчал, сил совсем не осталось. Думаю, делайте, что хотите, дайте только поспать.

Просыпаюсь утром, пытаюсь вспомнить, что же вчера было? – Не помню, – хоть убейте, не помню, как ножом отрезало.

– Ричи, как себя чувствуешь?

Мамка. – Волнуется, переживает – Хорошо, – что она у меня есть.

– Получше, – честно, получше – Лапы уже не болят, и голова больше не кружится. Пойдем, погуляем, потом покормишь меня чем-нибудь вкусненьким, как-никак я больной, и будет полный порядок.

Зря она с Павлом на вечер договорилась, теперь я сам оклемаюсь. А то приедет, опять исколет всего. Второй раз я такого кошмара не выдержу.

Вот и все – Чуть не помер, хорошо, что организм у меня молодой, здоровый, а так бы не выкарабкался. А мамка все-таки молодец, успела.

Чувствовал я, что связала нас жизнь одной веревочкой, ее и меня…

Встреча

Поправлялся я быстро. День, два и стал, как новенький. Павел оказался хорошим врачом.

Работал он в этой, – как ее, – ветер-инар-ной академии. Когда Лариса ему позвонила и рассказала про нашу беду, он сразу схватил машину и к нам. Вытащил он меня, можно сказать, с того света. Мамка, да и Павел, правда, сначала боялись, что будут последствия, но, как оказалось, вдохнул я совсем немного этой гадости. Все обошлось.

Танюшка, как со мной беда приключилась, про Чарлика сразу забыла. Ходила за мной, словно за дитем малым. Приятно было – Я ей до сих пор благодарен. По натуре она добрая, только любит, чтобы все по ее было. А тут она меня сразу зауважала. Теперь, когда лежу в ее койке, она только посмотрит, и рядом укладывается. Раньше бы раскричалась на весь дом, а сейчас только вежливо так попросит:

– Подвинься, пожалуйста, – и рядом устроится.

Мамка два дня своего института прогуляла. Боялась меня одного оставить.

Павел еще два раза приезжал. Первый раз опять исколол всего. Зачем? – Непонятно, – я уже оклемался, лишнее это было, вся попа теперь болит. Сидеть не могу. Ну да ладно, главное все обошлось.

На улицу когда вышел, вздохнул полной грудью, на солнышко посмотрел, – так хорошо стало.

Хорошо-то, хорошо, только из-за угла вдруг этот противный, со слюнявой мордой вылез.

Помните, я про него рассказывал. Такой на тощих лапках, из соседнего подъезда. Набычился весь, с поводка рвется, зверя из себя изображает. Все, думаю, сейчас подеремся, а драться ужас, как не хочется. Слабоват я еще. Но, слава богу, оттащили поганца. Рычал, рычал, аж исплевался весь – До чего противный…

Дни почему-то становились все короче, ночи длиннее. По утрам вставать не хотелось совсем, но что делать, нужно. Если с мамкой не погуляешь перед работой, она потом весь день грустная будет. Вот и приходилось чуть ли не ночью, с закрытыми глазами на улицу выбегать.

Холодно, ветрено, бррр – Подошел Новый год. Справили, повеселились. Друзья мамкины приезжали. Смеху было. Кто Дедом Морозом нарядился, кто Снегурочкой, а Танюшка тигром. Бегала, рычала на всех в подряд. Ребенок еще. Год Тигра, оказывается, встречали. Почему тигра, а не собаки? Тигры, они далеко, а мы тут, рядом – Ну да ладно, встретили и забыли.

Выхожу я как-то раз после праздника на улицу, и что же вижу – Слюнявый поганец в узел завязывается перед какой-то девочкой. Его-то я сразу приметил. Он и так, и этак извернется, то боком пройдет, то, чуть ли, не на задние лапы встанет, все к ней под хвост норовит залезть. А она на него порыкивает, к себе не подпускает.

Вслушался я в голос, – знакомый такой, – близкий, – чуть ли не родной. И вдруг, как кольнет меня в сердце: Дези! – Моя – Дези! – Чуть с ума не сошел. Бросился к ним. Об опасности позабыл совсем, подлетел и говорю:

– Здравствуй – А она голову подняла, смотрит на меня, как будто не узнает. Все в душе оборвалось – Ричард я, – говорю.

– Здравствуй, Ричард, – отвечает, а сама смотрит, словно вспомнить пытается.

– Помнишь, весной ты с Ники и с хозяйкой гуляла, а я с Чарли и девчонками был – Она глазами хлопает, но явно вспомнить не может.

– Еще твой хозяин на меня с пистолетом бросился – И тут она, как закричит:

– Ричард! – И ко мне – А этот, полосатый, как будто только этого и ждал, тут же на меня бросился. Я растерялся, не знаю что делать, то ли Дези целовать, то ли от слюнявого отбиваться. А он, когда ко мне подлетал, неожиданно, раз и толкнул мою девочку. Она кубарем. Этого я стерпеть уже не смог. Встряхнулся весь и на него. Видели бы вы, что с ним было через минуту. Разозлил он меня, вот и досталось ему, как следует. Тем более, я его уже перерос, по сравнению со мной он малявка. Только заскулил и был таков. А я к ней подошел, прижался, стою, ни жив, ни мертв. Думаю, есть бог на небе, раз свидеться довелось – А тут, откуда не возьмись, дед.