Бородино (сборник) - Михаил Лермонтов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Договор
Пускай толпа клеймит презреньемНаш неразгаданный союз,Пускай людским предубежденьемТы лишена семейных уз.
Но перед идолами светаНе гну колени я мои;Как ты, не знаю в нем предметаНи сильной злобы, ни любви.
Как ты, кружусь в веселье шумном,Не отличая никого:Делюся с умным и безумным,Живу для сердца своего.
Земного счастья мы не ценим,Людей привыкли мы ценить:Себе мы оба не изменим,А нам не могут изменить.
В толпе друг друга мы узнали,Сошлись и разойдемся вновь.Была без радостей любовь,Разлука будет без печали.
Утес
Ночевала тучка золотаяНа груди утеса-великана;Утром в путь она умчалась рано,По лазури весело играя;
Но остался влажный след в морщинеСтарого утеса. ОдинокоОн стоит, задумался глубоко,И тихонько плачет он в пустыне.
Спор
Как-то раз перед толпою Соплеменных горУ Казбека с Шат-горою[3] Был великий спор.«Берегись! – сказал Казбеку Седовласый Шат, –Покорился человеку Ты недаром, брат!Он настроит дымных келий По уступам гор;В глубине твоих ущелий Загремит топор;И железная лопата В каменную грудь,Добывая медь и злато, Врежет страшный путь.Уж проходят караваны Через те скалы,Где носились лишь туманы Да цари-орлы.Люди хитры! Хоть и труден Первый был скачок,Берегися! многолюден И могуч Восток!»«Не боюся я Востока! – Отвечал Казбек, –Род людской там спит глубоко Уж девятый век.Посмотри: в тени чинары Пену сладких винНа узорные шальвары Сонный льет грузин;И склонясь в дыму кальяна На цветной диван,У жемчужного фонтана Дремлет Тегеран.Вот у ног Ерусалима, Богом сожжена,Безглагольна, недвижима Мертвая страна;Дальше, вечно чуждый тени, Моет желтый НилРаскаленные ступени Царственных могил.Бедуин забыл наезды Для цветных шатровИ поет, считая звезды, Про дела отцов.Всё, что здесь доступно оку, Спит, покой ценя…Нет, не дряхлому Востоку Покорить меня!»
«Не хвались еще заране! – Молвил старый Шат, –Вот на Севере в тумане Что-то видно, брат!»
Тайно был Казбек огромный Вестью той смущен;И, смутясь, на север темный Взоры кинул он;И туда в недоуменье Смотрит, полный дум:Видит странное движенье, Слышит звон и шум.От Урала до Дуная, До большой реки,Колыхаясь и сверкая, Движутся полки;Веют белые султаны, Как степной ковыль;Мчатся пестрые уланы, Подымая пыль;Боевые батальоны Тесно в ряд идут;Впереди несут знамены, В барабаны бьют;Батареи медным строем Скачут и гремят,И, дымясь, как перед боем, Фитили горят.И, испытанный трудами Бури боевой,Их ведет, грозя очами, Генерал седой.Идут все полки могучи, Шумны, как поток,Страшно-медленны, как тучи, Прямо на восток.
И, томим зловещей думой, Полный черных снов,Стал считать Казбек угрюмый И не счел врагов.Грустным взором он окинул Племя гор своих,Шапку[4] на́ брови надвинул – И навек затих.
Сон
В полдневный жар в долине ДагестанаС свинцом в груди лежал недвижим я;Глубокая еще дымилась рана,По капле кровь точилася моя.
Лежал один я на песке долины;Уступы скал теснилися кругом,И солнце жгло их желтые вершиныИ жгло меня – но спал я мертвым сном.
И снился мне сияющий огнямиВечерний пир в родимой стороне.Меж юных жен, увенчанных цветами,Шел разговор веселый обо мне.
Но в разговор веселый не вступая,Сидела там задумчиво одна,И в грустный сон душа ее младаяБог знает чем была погружена;
И снилась ей долина Дагестана;Знакомый труп лежал в долине той;В его груди, дымясь, чернела рана,И кровь лилась хладеющей струей.
Тамара
В глубокой теснине Дарьяла,Где роется Терек во мгле,Старинная башня стояла,Чернея на черной скале.
В той башне высокой и теснойЦарица Тамара жила:Прекрасна, как ангел небесный,Как демон, коварна и зла.
И там сквозь туман полуночиБлистал огонек золотой,Кидался он путнику в очи,Манил он на отдых ночной.
И слышался голос Тамары:Он весь был желанье и страсть,В нем были всесильные чары,Была непонятная власть.
На голос невидимой периШел воин, купец и пастух:Пред ним отворялися двери,Встречал его мрачный евну́х.
На мягкой пуховой постели,В парчу и жемчу́г убрана,Ждала она гостя. ШипелиПред нею два кубка вина.
Сплетались горячие руки,Уста прилипали к устам,И странные, дикие звукиВсю ночь раздавалися там.
Как будто в ту башню пустуюСто юношей пылких и женСошлися на свадьбу ночную,На тризну больших похорон.
Но только что утра сияньеКидало свой луч по горам,Мгновенно и мрак и молчаньеОпять воцарялися там.
Лишь Терек в теснине Дарьяла,Гремя, нарушал тишину;Волна на волну набегала,Волна погоняла волну;
И с плачем безгласное телоСпешили они унести;В окне тогда что-то белело,Звучало оттуда: прости.
И было так нежно прощанье,Так сладко тот голос звучал,Как будто восторги свиданьяИ ласки любви обещал.
Листок
Дубовый листок оторвался от ветки родимойИ в степь укатился, жестокою бурей гонимый;Засох и увял он от холода, зноя и горяИ вот наконец докатился до Черного моря.
У Черного моря чинара стоит молодая;С ней шепчется ветер, зеленые ветви лаская;На ветвях зеленых качаются райские птицы;Поют они песни про славу морской царь-девицы.
И странник прижался у корня чинары высокой;Приюта на время он молит с тоскою глубокой,И так говорит он: «Я бедный листочек дубовый,До срока созрел я и вырос в отчизне суровой.
Один и без цели по свету ношуся давно я,Засох я без тени, увял я без сна и покоя.Прими же пришельца меж листьев своих изумрудных,Немало я знаю рассказов мудреных и чудных».
«На что мне тебя? – отвечает младая чинара, –Ты пылен и желт, – и сынам моим свежим не пара.Ты много видал – да к чему мне твои небылицы?Мой слух утомили давно уж и райские птицы,
Иди себе дальше; о странник! тебя я не знаю!Я солнцем любима, цвету для него и блистаю;По небу я ветви раскинула здесь на просторе,И корни мои умывает холодное море».
«Выхожу один я на дорогу…»
1Выхожу один я на дорогу;Сквозь туман кремнистый путь блестит;Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,И звезда с звездою говорит.
2В небесах торжественно и чудно!Спит земля в сиянье голубом…Что же мне так больно и так трудно?Жду ль чего? жалею ли о чем?
3Уж не жду от жизни ничего я,И не жаль мне прошлого ничуть;Я ищу свободы и покоя!Я б хотел забыться и заснуть!
4Но не тем холодным сном могилы…Я б желал навеки так заснуть,Чтоб в груди дремали жизни силы,Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь;
5Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,Про любовь мне сладкий голос пел,Надо мной чтоб вечно зеленеяТемный дуб склонялся и шумел.
«Нет, не тебя так пылко я люблю…»
1Нет, не тебя так пылко я люблю,Не для меня красы твоей блистанье:Люблю в тебе я прошлое страданьеИ молодость погибшую мою.
2Когда порой я на тебя смотрю,В твои глаза вникая долгим взором:Таинственным я занят разговором,Но не с тобой я сердцем говорю.
3Я говорю с подругой юных дней;В твоих чертах ищу черты другие;В устах живых уста давно немые,В глазах огонь угаснувших очей.
Пророк
С тех пор как вечный судияМне дал всеведенье пророка,В очах людей читаю яСтраницы злобы и порока.
Провозглашать я стал любвиИ правды чистые ученья:В меня все ближние моиБросали бешено каменья.
Посыпал пеплом я главу,Из городов бежал я нищий,И вот в пустыне я живу,Как птицы, даром Божьей пищи;
Завет Предвечного храня,Мне тварь покорна там земная;И звезды слушают меня,Лучами радостно играя.
Когда же через шумный градЯ пробираюсь торопливо,То старцы детям говорятС улыбкою самолюбивой:
«Смотрите: вот пример для вас!Он горд был, не ужился с нами:Глупец, хотел уверить нас,Что Бог гласит его устами!
Смотрите ж, дети, на него:Как он угрюм и худ и бледен!Смотрите, как он наг и беден,Как презирают все его!»
Поэмы
