Ян Собеский - Юзеф Крашевский

Со стороны неприятельского фронта были вырыты новые окопы, тянувшиеся от местечка до болот на расстоянии четверти мили от вытекающего из него ручейка, русло которого тянулось параллельно нашим укреплениям.

Не успели мы возвратиться, как король в сопровождении двух французов, Дюпона, Любомирского, меня и еще нескольких человек поехал осмотреть лагерь. Оживленно разговаривая с французами, король отвел места для редутов, к устройству которых немедленно приступили, так как каждая минута была дорога. Вместо одного окопа, на котором были расставлены орудия, были построены две фортификационные линии, на которых должна была быть размещена артиллерия таким образом, что если бы турки захватили одну линию, вторая могла бы сопротивляться, осыпая их градом ядер.

Не теряя ни минуты, мы приступили к возведению укреплений, хотя турки, следуя за нами по пятам, подошли так близко, что могли видеть нашу работу.

По словам короля он предполагал, что неприятель постарается помешать нам окопаться. Он был так в этом уверен, что полки стояли готовые к отпору.

Между тем сераскир, думая более о своих удобствах, чем о победе, спокойно начал располагаться лагерем.

Узнав об этом на следующий день, Собеский стал его высмеивать, и я слышал, как он сказал Дюпону:

— Его слишком расхвалили; он не особенно искусный вождь, если дает нам укрепиться, вместо того чтобы помешать. Ему придется заплатить за это дорогой ценой.

Воспользовавшись оплошностью сераскира, Собеский велел насыпать еще несколько редутов между болотами и лесом, что нам впоследствии очень пригодилось.

Видя в первый раз этот край, я не мог налюбоваться его красотой, хотя и у нас на Волыни много красивых мест. Леса, холмы, реки, как все это было красиво, несмотря на нечистоты, которыми поганые изуродовали эту местность. Повсюду, куда только глаз достигал, видны были турецкие и татарские шатры.

Турецкий лагерь был отделен от нас рекой Свечею, о которой я уже упомянул. Начиная от нее, он тянулся дальше за болотами, окруженными татарами. Вначале я не отличал одних от других, но скоро научился этому. Постоянно приносили разные известия, и король пользовался услугами своих татар, проникавших в лагерь неприятеля.

Султан Нурадин находился на возвышенности по ту сторону реки со значительным отрядом войска.

Когда я оглядывался кругом, становилось страшно, до того плотным кольцом мы были окружены; ни к нам не мог никто прийти на помощь, ни мы сами не могли прорваться.

Я глядел на короля, но на лице его ничего не выражалось, кроме воодушевления и бодрости, он ни минуты не проводил праздно; его конь стоял постоянно наготове, и, возвратившись с одного конца лагеря, король, подкрепившись куском черствого хлеба, спешно вызванный в другое место, отправлялся туда. Судя по всему, видно было, что Собеский более высокого мнения о сераскире, чем последний заслуживал.

Мы заметили, что и он, несмотря на свои многочисленные силы, не чувствуя себя в безопасности, сам начал окапываться, давая нам, таким образом, лишнее время для укрепления.

Французские инженеры улыбались, а Собеский говорил:

— Слава Богу! Не так страшен черт, как его малюют.

Я впервые был на войне и, интересуясь всеми военными происшествиями, я на досуге пробирался вместе с Моравцем к другим окопам, чтобы поглядеть на турецкий лагерь.

Навели мосты через реку Свечу, отделявшую нас от неприятеля, построив возле них редуты, на которых расставили орудия.

Столкновений пока не было, хотя мы ежеминутно ожидали нападения и были постоянно настороже.

Взятые в плен татары рассказывали, что сераскир, окружив нас со всех сторон, умышленно не торопился, надеясь взять нас измором и заставить сдаться без кровопролития.

Около недели мы провели, ничего не делая, следя за всеми их действиями.

Лишь на шестой или на седьмой день они приблизились к реке Свече, захватив с собою громадный запас леса, жердей, хвороста в надежде устроить плотину для переправы.

Бездействие так всем надоело, что Любомирский попросил разрешения тоже приблизиться к реке, чтобы показать им, что в мы приготовились к битве. Мы предполагали, что они воспользуются заготовленным материалом и попробуют переправиться на наш берег.

Но день прошел, и турки вечером возвратились обратно в свой лагерь, не предприняв против, нас никаких действий.

Все это было похоже на какую-то игру. Чуть они приблизятся к реке, немедленно выступают наши полки и располагаются друг против друга; так проходит несколько часов в выжидании, затем турки возвращаются обратно, а спустя некоторое время и мы.

Старые солдаты, не терявшие своего юмора даже во время мучительных пыток, отпускали шутки на счет сераскира, но были и другие, говорившие:

— Смотрите! Он хитрый! К нему нельзя пренебрежительно относиться.

Двадцать девятого сентября обе стороны снова выдвинули свои войска, и сераскир, расположив часть их по правую сторону болота, переправился через реку и подступил к нашим передним редутам.

Король, узнав об этом, поехал лично обозреть поле действий, отправив драгунский полк, чтобы отогнать неприятеля.

Это был первый кровопролитный бой, в котором наши войска, жаждавшие встретиться лицом к лицу с неприятелем, сражались с большим воодушевлением; но и турки с ожесточением боролись, так что перевес был то на одной, то на другой стороне; но у нас на случай неудачи были спрятаны резервные войска. К вечеру турки должны были отступить и уйти обратно на ту сторону Свечи, и, таким образом, драгуны остались победителями в этой первой битве, продолжавшейся три часа.

Мы предполагали, что на следующий день турки возобновят свою попытку, но они остались в лагере, выслав небольшие отряды к реке, которые, не предприняв ничего, возвратились скоро обратно.

Мы, со своей стороны, при каждом их выступлении готовились дать им отпор, но от конца сентября до 8 октября не произошло никаких столкновений. Нашим войскам надоело такое выжидание, но король приказал запастись терпением.

Восьмого октября они двинулись со значительными силами, и за первыми отрядами шли янычары; король сразу отгадал их намерение прорваться между нашими редутами, оставляя позади себя янычар, которые должны были овладеть нашей первой фортификационной линией, отрезанной от остального войска. Но до этого их не допустило наше правое крыло, ударив с такой стремительностью, что турки были смяты и вынуждены удалиться.

Сераскир, командовавший ими, увидев отступающих, послал им немедленно на помощь татар, двинувшихся со свойственным им шумом.

Собеский тоже не ограничился прежними полками и подкрепил их такими силами, что возле первых фортов и произошла ожесточенная упорная схватка, от исхода которой мог зависеть результат всей битвы, если бы, Боже упаси, они смяли нашу кавалерию, заставив ее покинуть свои позиции.

Король не сходил с коня. Вначале бой происходил на правом фронте, но сераскир, стянув с левого фронта значительные отряды и переправившись с ними через Днестр и Свечу, напал с другой стороны, с целью отвлечь наши силы, рассчитывая на их малочисленность. Со страхом глядел я на угрожавшую опасность, а король порывался броситься то направо, то налево, но его удерживали.

На правом фронте бой становился все ожесточеннее, и пришлось несколько раз послать подкрепления; татары, перебравшись через болото, пытались зайти в тыл нашим войскам, но были приостановлены артиллерийским огнем. Войска, расположенные в центре, бездействовали.

Бой, начавшийся в полдень, окончился лишь к вечеру полной победой нашей артиллерии, сломившей силы неприятеля, помешав их дальнейшему наступлению.

Под прикрытием артиллерии мы перешли в наступление, преследуя неприятельские силы, и значительная часть их правого и левого крыла погибла в болотах. К вечеру берег Свечи был усеян трупами, а оставшиеся в живых старались через мосты или вплавь добраться до своего лагеря.

Этот день останется в моей памяти на всю жизнь, я от самого начала до конца не сводил глаз с поля битвы.

Забыв о голоде, оглохший, оцепеневший, я стоял как истукан и только вечером, по окончании всего, когда Моравец начал меня теребить, я, увидев его, вернулся к действительности, до того я весь был поглощен происшедшим боем.

С нашей стороны потери были небольшие: около двух десятков убитых и неизвестное количество тяжелораненых; число убитых и потонувших турок, вместе с татарами, насчитывалось до трех тысяч.

Всю ночь напролет перевязывали раненых, поили и кормили голодных и измученных и возносили Богу благодарственные молитвы за дарованную победу.

На следующий день, как и следовало ожидать, турки не трогались с места, и мы получили известие, что у них недостаток фуража для лошадей, так как кругом на расстоянии нескольких десятков миль все было разорено и уничтожено, и ничего нельзя было найти, кроме засохших кустарников.