Викинги - Мария Семeнова

Вот уже много ночей с юга на север вдоль берега шёл запоздавший корабль… Это был торговый корабль под синим парусом, чтобы не лезть на глаза викингам и иным отчаянным людям. А хозяин корабля звался Скьёльдом Купцом. И он возвращался домой из Вестфольда, где торговал целое лето и даже не собрался вовремя отплыть.

У него на корабле было много народу — свои работники и ещё другие люди, припозднившиеся в пути. Каждый из них заплатил Купцу звонким серебром за место на деревянной скамье. Корабль приставал к берегу, и одни путники поднимались на палубу, другие уходили на берег.

Когда Скьёльд остановился в Южном Мере, у одного населённого мыса, к нему проводили молодую девушку по имени Ингунн дочь Бранда, желавшую добраться в Северный Мёр.

— Оттуда весной будет судно в Исландию, — так объяснила Купцу сама Ингунн. — Туда перебрались все родичи, а здесь у моего воспитателя и дом и двор размыла река…

Скьёльд сказал:

— А две марки серебром у тебя найдётся? Ингунн всплеснула руками:

— Как же я проживу зиму, если отдам тебе всё, что у меня есть?..

— Уступил бы ты, Скьёльд, — проворчал кто-то из корабельщиков, но Купец виду не подал, что слышал слова. Он-то знал, что другого корабля в Северный Мёр не будет до лета, и пусть девчонка расплачивается, если хочет увидеть родню. Кончилось тем, что он принёс весы, и серебро исчезло в его кошеле. Скьёльд указал Ингунн одну из скамей:

— Будешь сидеть рядом с тем парнем в войлочной шапке.

Корабль между тем готовился отплывать, и Ингунн дочь Бранда пошла и села там, где ей было указано. Человек в шапке молча подвинулся к борту, освобождая ей место. Мельком глянул на неё и вновь опустил голову, кутаясь в плащ…

Но от этого короткого взгляда у Ингунн пробежал по спине холодок. И она оглянулась на берег, уже отодвигавшийся прочь, за полосу дымной чёрной воды. Никогда прежде ей не бывало так страшно. Если этот человек посмотрит на неё ещё раз, непременно что-то случится. Она не знала, хорошее или плохое. Но случится обязательно, и от этого было вдвое страшней.

На ночь Скьёльд остановился у безлюдного побережья. В заледенелых утёсах бродило чуткое эхо, и люди невольно понижали голос, беседуя друг с другом. Спать же легли прямо на палубе, под скамьями. А чтобы не сыпался снег, натянули сверху пёстрый шерстяной шатёр.

У каждого, в том числе и у Ингунн, было при себе тёплое одеяло или плащ, но холод донимал беспощадно. Ингунн пыталась поплотнее сжаться в клубочек, не смея перевернуться на другой бок: не потревожить бы угрюмого соседа, страшно подумать. Потом неожиданно её, полусонную, обняло мягкое тепло… Ингунн расправила затёкшие ноги, и добрый сон быстро перенес её домой.

Она открыла глаза, когда в тучах забрезжил неяркий поздний рассвет. Поверх её плаща лежал чужой плащ. Человек в войлочной шапке сидел на своём месте возле борта. Он хмурился, щупая сквозь меховую куртку свой правый бок.

Ингунн приподнялась на локте:

— Спасибо тебе… Вот твой плащ.

Он даже не повернул головы.

— Оставь у себя.

Вот так она впервые услышала его голос. А сказано это было сквозь зубы и нехотя. Ингунн попробовала возразить:

— А как же ты?..

— Я сказал, оставь у себя!

Он явно не привык, чтобы с ним спорили. Ей очень хотелось чем-нибудь его отдарить, но как это сделать, Ингунн не знала. Спросить, не болит ли бок, не надо ли помощи?.. Наверняка он ответил бы — не твоё дело. Или ещё как-нибудь вроде того.

Поэтому Ингунн промолчала…

Следующие две ночи она вновь спала под его тёплым плащом, и спалось ей хорошо. И за всё это время они не обменялись ни словом. Ингунн только и вызнала у мореходов, как его звали: Одд.

По крайней мере так он разрешал себя называть.

А потом налетел тот шторм…

— Откуда же ты всё знаешь?.. — спросил Арни, волнуясь. — Ведь это было давно!

— Я был там, сын Свана, — ответил Альвир скальд. — И я сам видел всё то, о чём сейчас говорю.

— Но откуда же ты знаешь, о чём она подумала? И почему промолчала? Ты с ней говорил?..

— Плохим был бы я скальдом, если бы не привык всматриваться в людей, — проговорил Альвир негромко. — И многое замечать, скрытое от других. И я сразу понял, что они полюбили друг друга тотчас же, как только встретились на корабле. И что суждено им было от этого великое счастье и великая беда…

Тут сзади подошёл Сван Рыжий. И остановился послушать.

— Мы видели, как подходил шторм, — сказал Альвир скальд. — Тучи опускались всё ниже, а потом по воде побежала темная полоса…

— Вели подобрать парус, Купец, — посоветовал Одд. Он редко открывал рот по пустякам, и многие нашли, что он был прав. Скьёльд же ответил:

— Не ты хозяин здесь, на корабле.

Одд промолчал, но тут шквал налетел, и кораблю едва не пришлось остаться без мачты.

Тёмное небо понеслось над самой водой, цепляя верхушки волн. Бешеный ветер нёс пригоршни снега. В снастях выла стая волков. Дочери морского Бога Ньёрда заглядывали через борта.

Но всё бы ещё ничего, если бы у рулевого весла сидел умелый и опытный кормщик. Скьёльд же, как скоро стало понятно, куда больше привык браниться на прибрежном торгу, чем в бурю править нагруженным кораблём. Да и за самим кораблём можно было бы ухаживать получше. Шторм заставлял его стонать и скрипеть, и в плохо проконопаченные швы сочилась вода.

Когда Скьёльд в третий раз подставил волне борт и у промокших людей стали появляться на одежде сосульки — Одд поднялся на ноги и пошёл к нему на корму. Сидевшие ближе других потом утверждали, будто он при этом сказал:

— Нечего всем гибнуть из-за того, что один глупец здесь хозяин.

Скьёльд и в этот раз не пожелал ему уступить. И — полетел на палубу, сбитый с высокого кормового сиденья. Он не смог отползти далеко, потому что загодя привязался верёвкой. Вот и пришлось ему сидеть здесь же у борта и слушать, как Одд приказывал его людям.

А у Одда это получалось неплохо.

Он стоял на корме как приросший, и качка не могла его поколебать. Он сразу велел спустить парус до половины и подвязать его снизу — корабль пошёл ровнее и легче, и волны перестали захлёстывать.

— Женщины пусть возьмут вёдра и вычерпывают воду!

Тогда открыли трюм и увидели, что туда уже набралось порядочно воды. Ингунн первой спустилась под палубу и принялась за работу. Руки тотчас же занемели от холода, а потом и ноги, потому что стоять приходилось прямо в воде. Вёдер оказалось мало, и в ход пошли кожаные шапки мужчин. Постепенно вода перестала прибывать, и появилась надежда.

Так продолжалось весь день и почти всю ночь. Одд никому не позволил сменить себя у руля. Правду сказать, охотников было немного. У него посинели руки, державшие правило, и кто-то отдал кормщику свои рукавицы. Одд поблагодарил кивком.