Unknown - Muelka

Ехать мне недалеко, выхожу на третьей станции и топаю к эскалатору. И тут понимаю, что Иисус любит меня - потому что на эскалаторе никого, и только десятью ступеньками выше - они. НОГИ.

А потом до меня доходит, что смотреть нужно не только на них, нет, главное действо разворачивается как раз на соседнем эскалаторе. С теми, кто едет вниз. Боже, какие лица! Это неописуемо, это прекрасно, это истинное наслаждение, это круче, чем созерцать обладательницу НОГ. Я сразу понимаю, почему говорят, что в публичных домах возможность подглядывать за тем, кто уже подглядывает, продают по двойной цене.

У людей стекленеют глаза. Выпячиваются челюсти. Поджимаются губы. Сворачиваются шеи.

А тут еще эскалатор заканчивается, и НОГИ делают шаг вперед. И еще, и еще, покачиваясь на каблуках. Бахрома на сумке  взлетает в такт шагам, волосы развеваются, девушка идет к выходу со станции, оставляя за собой шлейф тонкого, но насыщенного аромата. Черт, как же он называется?

Дяденька, торгующий батарейками на лотке у стеклянных дверей, и заспанного вида милиционер неподвижно замирают в неудобных позах, мент багровеет. Навстречу девушке идет бабулька, останавливается на миг, отворачивает голову в сторону и, как в паршивой книжке,  смачно плюет - "Тьфу!"

Я смеюсь чуть ли не в голос, иду следом и молюсь, чтобы этот спектакль не заканчивался. И он длится еще какое-то время - встречные женщины отводят взгляды, мужики наоборот - но ценнее всего самый первый момент, когда люди замечают это чудо - у них на мгновение делаются абсолютно пустые лица, на которых ничего не написано, словно они не могут решить, как им реагировать - выругаться или восхититься.

Потом девушка сворачивает к встроенному в стену магазинчику с косметикой, а  я прохожу дальше, напоследок мазнув взглядом по ее плечам под жилеткой - плечи тоже хороши, но ноги круче.

В следующий момент я обнаруживаю себя перед табачным киоском и понимаю, что мне хочется закурить. Смешно, я уже не помню себя с сигаретой, это было даже не в прошлой, а в позапрошлой жизни, но вот поди ж ты… До сих пор нравится, когда пальцы пахнут табаком, до сих пор иногда стреляю сигаретку, катаю в ладонях, разламываю и вдыхаю запах сырого табака. Правоверные курильщики казнили бы меня за такое расточительство.

Надо двигаться дальше.

В древние времена в ад спускались, а я поднимаюсь по ступенькам и попадаю прямо в пекло. Это как удар под дых, в метро было душно и влажно, а здесь великая сушь и марево над асфальтом, если не поберечься, то можно испариться, истаять, взлететь в безоблачное небо...

Я в темпе устремляюсь к парковке - моя машинка наверняка тоже превратилась в филиал ада, но кондиционер может сделать из него хотя бы чистилище. Щелчок дверцы, нагревшаяся обивка сиденья обжигает даже через брюки, и этот запах, запах - дышать совершенно невозможно, я смотрю прямо перед собой и боковым зрением вижу, как дрожат мои руки на руле, главное - не повернуть голову, нельзя, не смотри туда... поздно! - острые колени, сумка с бахромой, джинсовая жилетка на голое тело, мне нечем дышать, мне больше не нужно дышать, ты запускаешь руку в волосы и стаскиваешь этот кудлатый парик вместе с идиотской шляпой, на какое-то мгновение задерживаешь его в воздухе и забрасываешь на заднее сиденье, черт, никогда не любила блондинок, ну надо же было так вляпаться... На мое лицо наползает кривая, совершенно похабная усмешка, двое идиотов в тонкой жестянке посреди плывущего сквозь лето города, и твоя ладонь на моем бедре обжигает сильнее солнца.

- Как называются твои духи, снова забыла? - каркаю я.

- Какая разница? Третий год запомнить не можешь, - ты запрокидываешь голову, влажный проблеск зубов, ямочка на щеке… - Ну вот что мне с тобой делать?

- Я уж и не знаю.

- Зато я  знаю. Поехали!

Много позже, уже ночью, ты просыпаешься и сонным голосом бормочешь:

- А почему у нас в коридоре свет горит?

- Это я на тебя смотрю. Это чтобы лучше видеть тебя, девочка.

- Хорошо… - в полумраке твоего лица не видно, но я слышу, что ты улыбаешься. - Да, в следующий раз твоя очередь меня удивлять, - ты стучишь меня пальцем по спине. - И я хочу видеть тебя в юбке.

- Чегооо?! - взвиваюсь я, матрас начинает колыхаться. - Какая еще юбка? Смилуйся, государыня рыбка, у меня и юбки-то нет ни одной! Ты  же знаешь, я их вообще не ношу!

- Ты до меня много чего не делала - это раз. И я, если ты заметила, тоже не любитель шастать по городу в совершенно непотребном виде.

- О да, заметила, - смеюсь я. - Своим прекрасно-непотребным видом ты всего навсего парализовала  работу общественного транспорта, ну и пару десятков человек пришлось водой отливать. И черт меня дернул тогда брякнуть, что чем дольше мы друг друга знаем, тем сложнее друг друга удивить!

Ты приподнимаешься на локте.

- С тобой - вообще ничего сложного. Давай, теперь ты меня удиви. Хочу юбку. Понятно?

- Как пожелаешь, государыня рыбка. Будет тебе новое корыт… юбка, то есть.

Я слышу твой смех, я смеюсь в ответ и судорожно припоминаю, нет ли у меня знакомой монашки-схимницы, чтобы одолжить соответствующий наряд, включая дерюжную юбку в пол, растоптанные башмаки и клобук с черепушками. Заодно можно и пожертвований насобирать. Но это будет уже в сентябре, потому как на нынешней жаре в таком прикиде можно только в обморок грохнуться.  Так что пока придется удивлять друг друга подручными средствами.

А потом я притягиваю тебя к себе и жадно целую, мой язык проникает к тебе в рот, и я не просто горю - я плавлюсь. Найдена точка плавления для моего тела. Для этого всего лишь надо было провести сорок минут на несусветной жаре и полюбоваться своей девочкой вместе со случайными прохожими. Если бы я была металлом, то, очевидно, не самым дорогим и не особо популярным, потому что он плавился бы только при наличии тебя, а ты уж точно была бы платиной. Тут мои губы начинают расплываться в улыбке. “Что?..” - не отрываясь от меня, шепчешь ты. Я не отвечаю и лишь еще более жадно впиваюсь в твои уста. Я представляю, как надеваю одну из твоих юбок и непременно - высокие каблуки, как плыву сквозь знойное марево и стараюсь вилять бедрами, как ты смотришь на меня и движешься следом. И мы идем в нескольких метрах друг от друга, но все равно вместе, ибо идем к одному и тому же - слиться, сплавиться воедино и улететь. И плевать, если весь город смотрит. У меня с ним разные точки плавления, а с тобой - одна.

Maleficent

*****

Телефон свистнул, оповещая о новом сообщении, и сердце на секунду замерло, пропуская удар. Она… Я, не торопясь, растягивая ожидание, беру телефон в руки, нажимаю на желтый конвертик. Ну же… ну… «Беспрецедентная акция, скидка 70 % на всю зимнюю коллекцию»

Не Она. Хочется запустить телефон в полет, но из груди вырывается вздох облегчения. Она не напишет и не позвонит, я сама ее просила об этом. И даже если она напишет, я ей не отвечу, потому что не хочу, чтоб все начиналось сначала. Чужие слезы, чужая жена, чужая жизнь, и я, словно вор, ненавижу себя, но беру чужое. Прошло уже восемь месяцев с нашей последней встречи, а я все еще вздрагиваю от каждого смс. Это уже не любовь, но еще вспоминается, хоть и хочется забыть.

Распахивается дверь, и в кабинет заглядывает копна черных волос и пара лукавых глаз. Это Аська, она присаживается на край моего стола и улыбается:

- Ку, любимая подруга. Обедать пойдешь?

- Нет. Аппетита нет, да и проект надо добить. Сроки горят, сама ж знаешь.

- Знаю, – Аська сосредоточенно крутит в руках свою непослушную кудряшку. Я знаю этот жест, он не предвещает для меня ничего хорошего. – Дело есть на миллион баксов.

Мы с Аськой дружим уже лет пятнадцать, и все пятнадцать лет я не могу ей отказать, а она этим пользуется. Последний раз ее дело на миллион баксов закончилось для нас в отделении милиции.

- Ась…

- Ты помнишь Маринэ, сестру мою троюродную?

- Это которая Сержика жена? – у Аськи большая армянская семья, всех родственников не помнит никто, даже сама Аська.

- Нет, это которая питерская студентка, – Аська делает рукой неопределенный жест. – Можно, она поживет у тебя?

- Нет. Пусть квартиру снимет или гостиницу.

- Саш, ты мне друг или кто? Это ж сестра, а не кто-то там с улицы. У меня совсем нельзя, к нам дядя Гагик приехал с семьей, их десять человек, они спят даже в ванной. Пожалуйста, выручи, она, честно, тебя не потревожит. Она тихая, скромная девочка. Учитель танцев, между прочим. Воспитанная, три языка знает. Не курит, не пьет…

Аська смотрит на меня умоляющим взглядом, и я опять сдаюсь:

- Ладно.

Я не успеваю договорить, Аська чмокает меня в нос, сует в руки записку и убегает со словами: «Встреть ее завтра на вокзале».

Я тихо ненавижу Аську, себя и весь мир. Питерский поезд с тихой, скромной девочкой Маринэ прибывает в 3 часа утра. Курю уже пятую сигарету, спать хочется нечеловечески, хорошо хоть сегодня суббота. Устрою свою новую соседку и спать. Спать и спать…