Двойник мафиозо - Михаил Соколов

ГЛАВА 10

ШУТКА ИЗВРАЩЕНЦЕВ

Александр проснулся. Из-за задернутых тяжелых штор комната была залита лиловым румянцем, но предметы не растворялись, стояли каждый по себе: кресло, зеркальное трюмо, табурет с мягким сиденьем перед ним, направо шкаф с одной открытой дверцей, ещё одна приоткрытая дверь, но уже в соседнюю комнату. Звук, разбудивший его, повторился. Это был чистый, стеклянно-металлический звук ложечки о стакан и, судя по остывающему звону, посуду несли где-то в коридоре за стеной. Следом раздалось подавленное хихиканье, глухое, неопределенное запрещение, угадываемое в интонации, и наконец осторожное покашливание. С усилием, словно бы содержимое его головы подмерзло за время сна и мысли-рыбы с трудом пронзали вязкость среды, он стал думать, как много вместилось в последние дни и сколько новых людей он узнал, и как причудлив, безнадежен поиск никогда не обретавшего реальность смысла. Воспоминание о вчерашних ночных приключениях, которые он помнил смутно, но все же достаточно ярко, чтобы не сомневаться в их существовании, своей абсолютной несовместимостью с обыденностью, наполнили его душу отчаянием. Он был болен, тяжело болен, об этом знал только он, и он же сам должен поставить диагноз. Скрипнула дверь. Александр открыл, но тут же прикрыл глаза. Щурясь в полумраке, в комнату вглядывалась Мария Степановна и, так как признаков жизни обнаружено не было, голова втянулась обратно. Александр подумал, что все люди, которых он вчера встречал - не живые существа, а только ходячие манекены, на которых можно повесить табличку: шофер, милиционер, стюарт, бандит... Последнюю табличку он можно было бы повесить многим, может быть всем кому ни попадя. И вдруг мелькнуло жаркое воспоминание: поцелуй влажных губ Лены, её тяжелое круглое колено... Уже почти проснувшись, он все ещё плыл в редеющей дреме, различая новые звуки. Во-первых, сливаясь в сплошной, только изредка разбиваемый близкким рокотом гул, где-то гудели двигатели автомобилей. Иногда только, по мушиному долетал с моря звук особенно сильного мотора. Во-вторых, несмолкаемо, давно и, видимо, прочно став неслышным фоном, звенели разные птичьи голоса. В-третьих, сам дом громко жил интимной жизнью, озвучаемой то ревом пылесоса где-то в глубине, то звоном давешней посуды, то визгливым воем водопроводного крана. Вновь легко и свободно задвигались по внутренностям век, напоминавшие яркие пятнышки-блики картинки вчерашних кошмаров: стюарт, с дьявольской отметиной на щеке, уже второй день под разными видами ходит за ним, периодически кого-то отстреливая; всевозможные бандиты, то и дело стремящиеся его самого подрезать, либо подстрелить; смутные операторы, словно играя в компьютерные игры, хладнокровно наводят прицелы на затылки жертв; бармены, которые на самом деле не бармены, потому что по ковбойски выхватывают пистолеты, дабы защитить свою (или чужую) собственность; а главное, главное!.. огромный железный стакан колодца, где, словно утопленных котят в ведре, собрали отстрелянных боевиков!.. Ему захотелось курить и повернув голову, он нашел на тумбочке у постели пачку сигарет и зажигалку. Видимо, почти бессознательно, он перед сном выложил их сюда, предчувствуя такой вот миг утреннего желания курить. "Мальборо". Своей "Стюардесы" не было. Дотянувшись, он схватил мягкую уже пачку. Несколько сигарет, и одна с отломанным фильтром. Иностранный дым, шершаво щекоча горло, выдул из него постельную размытость. На улице разгар дня, и собственное лежание в чужом доме и чужой кровати сразу предстало в ином свете. Ему сделалось неуютно. И вдруг он резко сел; страшно ясно, в деталях, увидел перед собой застывшие лица мужчин, целившихся друг в друга... лица, отрешенно лежащий под ним в колодце... окровавленные лица, с вырванными лбами... лица в которых стрелял он... Он! Он, Александр, кого-то сбивал, словно фигурки в тире!.. Он в жизни никогда никого не убивал, даже тараканов брезговал... Александр чувствовал себя так, будто его избили. Нет, надо убегать отсюда, в Москву, к врачам, пусть излечат его от всех этих невозможных кошмаров. Совершенно неожиданно мысль о врачебной помощи успокоила его. Скорее всего, это на него так подействовала перемена климата, южная радиация, или что-то там ещё есть в арсенале иссушающе-неистового юга. Возможно, он все ещё лежит в больнице и все эти свои приключения видит в больном бреду, все порождено его перевозбужденным мозгом. Кроме того, если он болен, то может выздороветь, как и многие. Значит, подумал он уже спокойно, надо прежде провести задуманную ещё вчера проверку, о которой он читал в каком-то научно-популярном жкрнале, рассказывавшем, между прочим, о реальности восприятия людьми собственных сновидений, которые часто и здоровые люди некоторое время после пробуждения путают с действительностью. Нужен только калькулятор и ещё один человек... Но этим он займется потом.

Он уже не испытывал страха, нет, но холодный нервный озноб, на мгновение сотрясший тело, оставил, прежде, чем уйти, ощущение тяжести и безнадежного предчувствия грядущих бед. Не докурив, он смял сигарету в услужливой пепельнице и, встав, пошел в ванную комнату. Там, под душем, он окончательно перешел от полуужасов, полугрез в мир тесный и требовательный, в мир реальных затей, реального одиночество и реальной опасности. Он вышел в толстом махровом халате и, подойдя к кровати остановился в удивлении. Поверх наспех приглаженного одеяла лежал плоский костюм (брюки свешивались штанинами до пола, а рукава пиджака крестом накрыли поперек постель) и рубашка. На полу стояли светлые туфли. За спиной раздалось деликатное покашливание и, когда он оглянулся, внутрь вплыла Мария Степановна, подтвердившая догадку, что костюм приготовлен для него, его вчерашний (последовал неопределенный взмах бровей) ни в стирке ни в починке уже не нуждаются, его пришлосье выбросить Этот костюм прислали, пока он спал, но ей кажется, он не хуже вчерашнего. Говоря все это, она успела отдернуть шторы и впустить зрелый свет дня, а потом, открыв оконные створки - и воздух, свежестью невольно поманивший наружу. Ему оставалось только одеться, и вскоре, сверившись с отражением в зеркале трюмо, он в свободном серо-голубом костюме, туфлях и светлой рубашке (тоже с легкой голубизной) вышел в коридор. Из одной из соседних дверей немедлено выпорхнула Лена, быстро оглядела Александра, подмигнула, хихикнула и сообщила, что Станислав Сергеевич через час ждет их в столовой обедать. Это было кстати. И этот час, несмотря на веселое недоумение Лены, они провели в занятиях математикой. В какой-то момент она, было, взбунтовалась, но Александр обещал рассказать ей смысл происходящего сразу же, едва они сверять каждый свое число. Вначале, Александр заполнил целую тетрадную страницу рядами цифр и значками деления, умножения, вычитания и возведения в квадрат, словном, всем тем, чем располагают возможности обычного калькулятора. Затем, не подглядывая в калькулятор другого, каждый должен был самостоятельно решить эту задачу. А в итоге - сверить результат. Смысл всего был вот в чем. Если итоговые числа, выданные обоими калькуляторами, будут совпадать, значит он здоров. Его мозг, если и был способен увидеть что-то свое на экране собственного калькулятора, то воздействовать на сознание Лену уже было не в его силах. Он даже вспотел, когда пришло время сверять данные. Результаты совпадали. Значит, он не был болен. Последняя надежда исчезла. Выходит, все, что ни происходило с ним эти последние дни было на самом деле. Он был здоров, и всему, что произошло с ним, надо было давать рациональные объясниния. И тут же ему показалось страшно наивной недавняя надежда свалить все на душевную болезнь. Тем более, что никто в его роду, насколько он помнил, не страдал подобным. К тому же пистолет - и это сразу стало аргументом весомым, тяжелей некуда - все ещё лежал в его сумке как доказательство материальности всего. Глядя как Лена терпеливо ждала его объясниний, с лицом, заранее готовым взорваться весельем, если его действия были прологом к розыгрышу, Александр, чувствуя страшную усталость, стал ей рассказывать. Он рассказывал обо всем, что с ним произошло с момента прибытия на железнодорожный вокзал. Говорил он медленно и голос у него был немного грустный. Лена, изумленно открыв рот, выслушала его рассказ о резне в больничной кухне, потом о его блужданиях по растянувшемуся во времени и пространстве "Альбатросу". Под конец, слушала уже недоверчиво, а когда, наконец, до неё дошел общий смысл всей его истории, начиная с того, что в городе он всем оказался известен и кончая бесконечной пальбой, большей частью результативной, она расхохоталась. Визжала, дрыгала ногами, откинувшись на диване, не могла успокоиться. В общем-то, Александр был ей благодарен за это. А Лена смеялась и за обеденным столом, пересказывая воображаемые приключения Александра Станиславу Сергеевичу, тоже оттаявшему настолько, что беспрерывно усмехался, не бросая тяжких взглядов на Марию Степановну и по сторонам. Потом вдруг как-то сразу Воронов вновь стал медлительно серьезен. Кое-что, конечно, не лишено смысла, молодой человек. Я теперь, в общем и целом, начинаю понимать в чем смысл нападения на вас. Я имею в виду вокзальное нападение, завершившееся ранинием лба. Кстати, после обеда вас ждет врач, который сделает вам перевязку. Так вот, меня тоже вначале происшествие с вами паставило в тупик, но теперь все стало понятно. Вы, оказывается, очень скрытный молодой человек. Впрочем, качество похвальное. Но что стоило вам поделиться с нами своими проблемами!.. И вы бы не тревожились, не портили себе нервы столь долгое время. Могло бы случиться так, - церемонно и мерно говорил он, - что эти волнения, действительно, могли способствовать шизофрении, не дай Бог, конечно. - Но я не вижу в этом смысла, - сказал Александр. - Все очень просто. Над вами просто посмеялись. Представьте себе, какая-то банда молодых бездельников, обдумав спектакль, выбирает одинокую жертву - вас, в данном случае, нападает, ничего не грабит, но делает отметку на лбу. - Но зачем? - Я же говорю, для смеха, для тупого развлечения недоразвитой молодежи. - Я не понимаю, - развел руками Александрекандр. - Санек! Не перебивай! - улыбнулась ему Лена и, повернувшись к Станиславу Сергеевичу, нетерпеливо сказала, - Ну дядя, дальше. Я тоже хочу знать. - Так вот, эта банда, скорее всего предупредила своих знакомых по всему городу. И те устроили спектакль везде, где только встречали вас. Вы и без повязки приметны, а с этой раной вас уже спутать нельзя ни с кем. - Но многие знали мое имя и фамилию!.. - Вы что, сами не можете догадаться? Все проще простого. Вы же сами сказали, что пропал один паспорт. По паспорту они узнали ваше имя, фамилию и передали своим дружкам. Станислав Сергеевич покачал головой. - Да, таким розыгрышем можно кого угодно свести с ума... - Ну ладно, возможно, - махнул рукой Александр, - с этим я пожалуй могу согласиться. Но как объяснить все эти убийства, эти трупы?.. Станислав Сергеевич, помрачнев, всем телом повернулся к Лене и строго сказал: - Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не увлекалась наркотой! Теперь видишь, до чего ты довела молодого человека! Он и так был встревожен, а твоя травка видишь куда все направила. Что ты давала Александру? Лена немедленно заскучала, увидела что-то на скатерте , потом за окном... - Я с тобой говорю! - хмуро сказал Станислав Сергеевич. - Ну дядя! - капризно, тоном маленькой девочки сказала Лена. - Обычный набор. Мы же веселиться приехали, не водку же хлестать, чтобы потом головы как котел были. Немного травки, кокаинчику занюхали... Так, по мелочам. - По мелочам! - ворчал, уже отходя, Станислав Сергеевич. - Когда-нибудь ты у меня дождешься... - Ну дядичка!.. - А те двое в больнице? - вспомнил Александр. - Как я мог узнать об этом? И даже видеть? Нет, здесь что-то не то. - Как раз то, - не согласился Станислав Сергеевич. - Ты говорил, что нашел в тумбочке водку и коньяк. И сигареты, кажется? - Да, у меня и курить с собой не оказалось. В тумбочке и "Мальборо" было. - Ну, ясное дело. Опять наркоманы. Это уже повсеместное бедствие. Секретари тоже, наверное, знакомые тех вокзальных шутников. Надо ещё выяснить, работают ли там твои санитары. Тебя перетащили в пустое крыло, подкинули спиртного с наркотой, чтобы сразу начать обработку. А тут внизу начались разборки. Во сне вы, возможно, все слышали, может в наркотическом опьянении даже наблюдали что-то. А ваше подсознание сделало вас участником событий. А ещё проще, вы сквозь сон слышали, как больные обсуждали между собой эти убийства, и вот результат. Все логично объясняется. На "Альбатросе" произошла аналогичная ситуация. Лена вам дала слишком большую дозу... Вы ведь наркотики раньше не употребляли? - спросил он Александра. - Нет, конечно, - почему-то возмутился он, смутился тут же и быстро взглянул на Лену. - Вот то-то и оно. Александр, задумавшись, невольно коснулся рукой повязки на голове. Станислав Сергеевич и Лена смотрели на него. У него было выражение обиды и растерянности на лице. Станислав Сергеевич сказал, что шутки у некоторых людей иногда заходят слишком далеко, люди последнее время потеряли себя и особенно молодежь - превратились в животных. Стресс плюс искусственно вызванные галюцинации. - Я в жизни не видел никаких галюцинаций. - Но ты и наркотиков не пробовал, не так ли? Александр кивнул. Станислав Сергеевич видел, что он нуждается в одном, - чтобы его успокоили. Они сидели за столом уже больше часа. Станислав Сергеевич посмотрел на часы, висящие на стене. Ему пора было ехать по делам. - Вот что, вы должны обещать, Александр, что не будете больше пробовать никакой дряни. Лена, ты слышишь? - повернулся он к ней. - Чтобы больше я об этом не слышал. Она кивнула. Всё, могила. Станислав Сергеевич повернулся к Александру. Тот все так же задумчиво смотрел перед собой, оценивая, видимо, с новых позиций приключившееся с ним. Но выражение недоверия и потаенного старха ещё не исчезала с его лица. Он явно старался успокоиться, забыть все мерещившееся ему ужасы. Наверное, только в таком молодом возрасте и можно справиться с подобными неприятностями более-менее без последствий. Станислав Сергеевич, все ещё наблюдая Александра, решительно сказал: - Вот что, молодой человек. Сейчас вас врач осмотрит, сделает перевязку, а потом можете ехать на "Альбатрос", все сами осмотрите на трезвую голову, убедитесь, что все происходящее - плод наркотического опьянения и закроем эту тему. Хорошо? Александр, чувствуя смущавшую его самого горячую благодарность к этому суровому, тяжелому, но как видно доброму человеку, кивнул, соглашаясь. Он сказал, что будет рад съездить, хотя уже уверен, что все можно объяснить и так.