Против всех - Виктор Суворов

У товарища Сталина были радикальные решения для любых проблем. И с этой напастью тоже удалось справиться. Страну от инвалидов быстро очистили: под предлогом заботы об их здоровье инвалидов войны со всей страны свозили в «дома инвалидов» и оставляли там умирать без достойного обеспечения и ухода (известно, например, что один из таких домов-интернатов с 1952 года функционировал на острове Валаам).

Итак, эту проблему тоже решили. Но не все проблемы решались так гладко, как борьба с беззащитными инвалидами. Некоторые проблемы удалось решить лишь частично.

Во время войны в германский плен попали миллионы советских солдат и офицеров. Многие погибли на чужбине. Но те, кто выжил, не спешили возвращаться на свою любимую Родину. Кроме того, немцы вывезли около пяти миллионов граждан Советского Союза для работы на германских предприятиях. Война завершилась, но и эти граждане вовсе не горели желанием ехать домой. Их пришлось возвращать обманом и силой. Вернули не всех. Самые проворные уклонились от возвращения на Родину, освободившую Европу от коричневой чумы. Да и у тех, кого принудительно вернули, патриотизма не прибавилось.

В те времена шутили, что Сталин на войне сделал только две ошибки.

Первая: показал Ивану Европу.

Вторая: показал Ивана Европе.

Миллионы советских солдат побывали в Германии и Австрии, в Польше и Чехословакии, в Болгарии и Югославии, в Финляндии, Венгрии и Румынии, даже в Норвегии и Дании. И везде, во всех этих странах люди жили иначе, чем у нас. В самых бедных деревнях разоренной войной Европы все же было лучше, чем в советских колхозах.

Советские солдаты и офицеры, возвращаясь с войны, надеялись, что вот сейчас что-то начнет меняться. Всеобщей была уверенность в том, что теперь распустят колхозы.

Но их не распускали, поэтому лучше не становилось. Главная проблема оставалась прежней: страну было нечем кормить.

В 1970-е годы в советской печати замелькало признание Чёрчилля[6] о том, что во время встреч на высшем уровне якобы и он сам, и все остальные присутствующие вставали, когда входил Сталин, и якобы держали руки по швам. Ваш покорный слуга тоже стал жертвой советской пропаганды. Эту глупость я тоже повторил в своих книгах. Но проверил источники и убедился — Чёрчилль такого не говорил и не писал. Беру свои слова обратно. За допущенную глупость прошу прощения.

Советская пропаганда состряпала и запустила в оборот еще один штамп, звучавший похвалой Сталину: он-де принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой.[7]

Вот на эту мякину я не клюнул, эту глупость не повторил, потому как жизнь советских колхозов наблюдал с весьма короткой дистанции. Потому как дед мой, кузнец Василий Андреевич Резунов, всю жизнь пропахал в колхозе имени Шевченко Солонянского района Днепропетровской области. Хутор Садовый, куда я иногда приезжал к своему деду и бабушке, помнил и людоедство после коллективизации, и людоедство послевоенное. Рассказы мужиков были удивительно однообразны. А пожилые женщины не рассказывали ничего — они только плакали, когда заходил разговор о временах «великого перелома», то есть коллективизации, и временах «великой победы над фашизмом».

Горестные рассказы слегка подвыпивших на закате дня мужиков о коллективизации и ее результатах к делу не пришьешь. Потому обратимся к источникам официальным.

С хлебом в 1947 году после голода 1946 года было очень плохо.

Это признал первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Молдавии товарищ Сердюк 3. Т. (Стенограмма июньского пленума ЦК КПСС. ЦХСД. Фонд 2. Опись 1. Дело 257. Вечернее заседание 26 июня 1957 года).

Не развалился бы Советский Союз, и стенограмма навсегда осталась бы секретной. Читать ее в те времена разрешалось только партийным вождям в ранге не ниже секретаря обкома, то есть губернатора области, если современными понятиями пользоваться. Но и этим деятелям разрешали читать не то, что обсуждалась на пленумах, — для них создавался другой вариант истории, причесанный и припудренный. Та же фраза для деятелей рангом пониже выглядела иначе:

С хлебом в 1947 году после неурожая 1946 года было тяжеловато [выделено мной. — B.C.].

Но всю нашу историю не перепишешь, потому в ней иногда по недосмотру проскакивали кусочки правды:

На Украине в 1946 году был страшный голод, имелись случаи людоедства.

Это слова Первого секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза товарища Хрущёва Никиты Сергеевича (Стенограмма июньского пленума ЦК КПСС. ЦХСД. Фонд 2. Опись 1. Дело 257. Вечернее заседание 28 июня 1957 года). В 1946 году Хрущёв был хозяином Украины. Ему ли не знать, что происходило в этой республике. Но если кому интересно, то документальных свидетельств по этому вопросу можно найти в достатке и без особого труда.

Народ то же самое выражал короче и проще:

Серп и молот — смерть и голод.

Почему же случился голод? Да потому, что ради так называемой «индустриализации» в начале 1930-х годов была ограблена деревня, самых трудолюбивых и деятельных крестьян объявили кулаками и уничтожили как класс. Остальных террором и голодом загнали в колхозы для того, чтобы хлеб, картошку и сало отбирать не у каждого по отдельности, а у безликих безответственных коллективов. У толпы.

Труд крестьянина — это не бездумная механическая работа, а подлинное творчество: здесь нужно чувствовать природу и ежедневно самостоятельно принимать множество важных решений. Но в колхозах люди не имели никаких стимулов работать творчески. Если государство выгребет всё из колхозных амбаров, то зачем вкалывать?

В колхозах денег не платили. А зачем платить? Ведь это общее коллективное хозяйство. Ведь муж в семье не платит денег жене за то, что она полы вымыла. Жена не платит мужу денег за то, что он дров нарубил. Так было устроено и в колхозе — без денег. В колхозе засчитывали, сколько дней ты отработал. Единицей учета индивидуального вклада каждого колхозника в общее дело был трудодень. День отбыл — и тебе бригадир в ведомости палочку нарисует: день засчитан. Кто работает ударно, тому за один день бригадир мог и две палочки в ведомость вписать, своему другу-собутыльнику — три, своей ненаглядной — хоть пять палочек.

Потом, в конце сезона, происходил расчет. После выполнения поставок государству в колхозе осталось столько-то картошки, столько-то капусты, столько-то свеклы. Что-то откладывали на семена, остальное делили. В колхозе столько-то людей. Всего за сезон на всех засчитано столько-то трудодней. Делим остатки на общее количество засчитанных палочек. Получаем, что одному трудодню соответствует некоторое количество картошки, капусты или свеклы. После того раздаем каждому соответственно его заслугам.

Однако колхозы для того и создавались, чтобы государство выгребало из колхозных амбаров столько, сколько ему требуется. И оно выгребало в соответствии со своими потребностями и планами. Потому к концу сезона заработанные палочки могли вообще ничего не означать.

Народ наш не дурной. Он давно знал простую мудрость: кто хорошо везет, на того и грузят. Так зачем мужикам радеть о результатах своего труда? Зачем вкалывать, если за это тебе увеличат план поставок государству?

Смысла работать не было. Никакого. И тем более не было никакого смысла работать хорошо. Стимулов не было. Потому деревня гнала самогон и спивалась. Веками формировавшаяся крестьянская трудовая мораль стремительно разрушалась и размывалась. Народ колхозную систему оценил точно и сразу:

Вот и молот, вот и серп,Это наш советский герб.Хочешь — жни, а хочешь — куй,Все равно получишь хрен.

Сам Хрущёв был вынужден признать, что дело обстояло именно так В 1945 году он навестил свою родную Калиновку — село, в котором родился. Вот его рассказ. Очевидно, он не предназначался для печати и был адресован узкому кругу соратников, собравшихся на июньский (1957 года) пленум ЦК КПСС.

Товарищи, мало сказать, что они [колхозники. — Прим. автора] плохо жили. Лошадей нет, повозок нет, хлеба нет.

Я попросил тогда товарища Гречко помочь лошадьми (тогда в армии было много трофейных лошадей). Он дал лошадей, повозки, хомуты. Привели лошадей, а колхоз их не принимает, ведь за ними надо ухаживать! А колхозники в колхозе работать не хотят. Они за свою работу только палочки получали. Они хотели бы, чтобы солдаты за этими лошадьми ухаживали… Кормить лошадей колхозники не хотят, они в этом не были заинтересованы. Вот такое лежачее положение было не только в Калиновке, а вообще в нашем сельском хозяйстве.

Я видел., что они сеют те культуры, которые не дают урожая. Но что я мог им посоветовать? Сеять надо, все предусмотрено планом. А план-то какой! Сидят гении в Москве и расписывают, сколько посеять яровой пшеницы, сколько озимой, сколько ячменя, сколько вики,[8] сколько свеклы. И так расписывают сверху донизу. Кто мог отступить от этого так называемого плана? Никто. Тот, кто изменит структуру посевных площадей, тот нарушит директиву (Стенограмма июньского (1957 г.) пленума ЦК КПСС. ЦХСД. Фонд 2. Опись 1. Дело 257. Вечернее заседание 28 июня 1957 года).