И унесет тебя ветер - Жан-Марк Сувира

Мистраль любил эти словечки начальника. На публике тот показывал себя всегда изысканно вежливым, а среди своих разговаривал сочным образным языком, ставящим в тупик молодых комиссаров, видящих Бальма в первый раз.

— Если честно, я к этому готов. Или сегодня, или никогда. Или, может быть, когда-нибудь потом, но мы уже знаем, как это начинается…

Совещание с Дальматом и его командой длилось больше часа. Потом молодые ушли, а Дальмата Кальдрон попросил остаться.

— Тебе удалось разобраться с листочком, который мы нашли на теле Норман?

— Пытался, но связь между смертью женщины и словами «И восходит солнце» мне обнаружить не удалось.

— Может быть, ее и нет, — вздохнул Мистраль. — Не фанат я всяких загадок и штучек для дурачков. А потом окажется, он мог бы написать вообще что угодно.

— Экклезиаст — не штучка для дурачков, — возразил Дальмат.

— Да не заводитесь вы с полоборота. Я не касаюсь религии, я говорю о том, как ведет себя убийца. Постарайтесь понять разницу! — разозлился Мистраль.

Кальдрон неприметным кивком дал знать Дальмату, чтобы тот вышел из кабинета.

— Вы на него не сердитесь, — обратился он к Мистралю. — Я уверен: Дальмат сам пожалел, что проболтался про семинариста. Теперь ждет, что над ним будут издеваться. Я уж скажу ребятам, чтобы не возникали.

— Конечно, Венсан, вы правы. Как только представится случай, я сам поговорю с ним с глазу на глаз.

Примерно в час дня Кальдрон пригласил Мистраля обедать — тот отказался. Есть он не хотел, испытывал только страшную потребность поспать. Он и заснул очень скоро, положив ноги на стол. Вентилятор, поставленный на максимальную скорость, гонял толчками горячий воздух. Но уже минут через сорок Мистраля пробудил от глубокого сна телефонный звонок. Понадобилось несколько секунд, чтобы вернуться к реальности и снять трубку.

— Я звоню спросить, как ты себя чувствуешь. Может, помешала?

Людовик узнал голос жены, расслышал в нем тревогу и решил ответить с юмором, используя тактику уклонения.

— Ты меня разбудила, а так все в порядке. У меня день с ночью поменялись местами: на работе я сплю, а ночью в отличной форме, — попытался он пошутить.

— Я же знаю, что ты ночь не спал. Вечером как раз хотела с тобой об этом поговорить. Я очень беспокоюсь. Что не так?

— Все так, не волнуйся. Только и сам не понимаю, отчего у меня эти бессонницы.

— Людо, я же тебя знаю. Могу представить, почему ты не спишь. И уверена, ты не желаешь об этом говорить. Разве нет? Не держи свои проблемы в себе! Я с тобой!

У Мистраля зазвонил мобильник.

«Гонг спас его от нокаута», — подумал он.

— Клара, мне звонят по мобильному, вечером обязательно поговорим.

— Об этом не беспокойся, я не забуду, — ласково, но твердо пообещала она.

Прежде чем ответить на вызов, Мистраль машинально взглянул на экран и заметил, что высветившийся номер ему смутно знаком. С первых же слов он узнал голос капитана пожарных. Тот изложил дело без предисловий:

— Звоню прямо вам для скорости. Я на улице Сены, Шестой округ. То же, что на улице Мадам: обнаружена убитая женщина, лицо накрыто тряпкой, в теле осколки зеркала. Мы совершенно ничего не трогали. В квартиру заходили только вдвоем, остальные ребята стояли на площадке. Мы вас ждем?

— Где это конкретно?

— На углу улицы Изящных Искусств. С нее, собственно, и вход, дом номер два. Вы мимо не проедете, наша машина сразу видна.

— Имя убитой знаете?

— Когда делали вызов, называли имя Шанталь Коломар.

Задавая капитану следующий вопрос, Мистраль уже знал ответ:

— По вашим сведениям, это тот же голос и тот же текст, что мы слышали по вызову на улицу Мадам?

— Да. Все идентично. Что, тяжелый случай?

— По всей видимости. Добро, сейчас еду. И посылаю машину окружной полиции регулировать движение по улице Сены.

Мистраль торопливо вышел из кабинета, велел Кальдрону взять отряд Дальмата и еще людей, потом пошел поставить в известность Бальма.

— Тебе стоит стянуть шкоты, — вздохнул Бальм. — Надвигается сильный шторм. Да не держи поперек волны — нахлебаешься. Когда что-нибудь еще выяснишь, позвони мне.

Несмотря на серьезность момента, образное, но совершенно точное, вполне хладнокровно высказанное выражение Бальма заставило Мистраля улыбнуться. Он пошел в штаб просить, чтобы вызвали специалистов по досмотру места преступления и сообщить о происшествии дежурному прокурору. Потом поспешил по лестницам дома № 36 к своей машине. Еще несколько минут — и автомобили криминальной полиции с мигалками и сиренами пробивались через пробку на улице Сены, от которой до набережной Орфевр всего километр с малым. Как и говорил пожарный капитан, красная пожарная машина стояла передними колесами на узком тротуаре улицы.

Мистраль, Кальдрон и Дальмат встретились с пожарными, которые поджидали их возле квартиры на четвертом этаже. Чем выше поднимались полицейские, тем сильнее опять чувствовался запах разлагающегося тела. Все трое машинально проверили, при них ли носовые платки. Пожарные стоически не отходили от открытой двери.

— Та же компания за той же работой!

Слова капитана пожарных и его улыбка выражали, можно сказать, ту меру фатализма, которая всегда бывает у экстренных служб.

— Когда вы сменяетесь с дежурства? — спросил капитан.

— Начальник службы всегда на дежурстве, — засмеялся в ответ Мистраль. — А тот отряд, что взял эти два дела, — до воскресенья. И я могу спорить, в воскресенье они еще понадобятся.

— Прекратите, с вами беды не оберешься! Моя команда тоже идет на отдых в воскресенье.

— Так вы зашли в квартиру только вдвоем?

— Точно так. Дверь была просто захлопнута, ее легко открыли фомкой. Как только я увидел, в чем дело, мы тут же вышли обратно и ни к чему не прикасались.

Полицейские уже натянули перчатки и бахилы. Мистраль вошел первым, наговаривая в диктофон описание места происшествия. Увидев тело молодой женщины, изуродованное начинающимся разложением, он остановился. Она лежала в гостиной на спине, руки связаны сзади, тело обнажено. Белая тряпка, затвердевшая от засохшей крови, накрывала лицо, она была натянута на острия осколков зеркала. Помещение, в котором находилось тело, Мистраль осматривал медленно, словно ведя панорамой камеру слева направо.

За входной дверью — большая светлая прихожая с целой коллекцией карнавальных масок, аккуратно развешанных на стене, за ней была видна кухня, а прямо напротив двери находилась большая комната (столовая и гостиная), также увешанная масками. Слева короткий коридорчик вел в две спальни и ванную. Мистраль обошел тело и внимательно осмотрел комнату. Стены обиты красным велюром. Кроме масок, на них висели с десяток цветных и черно-белых фотографий манекенщиц на подиуме. Из мебели в гостиной стояли два больших белых кожаных дивана, низенький стеклянный столик с фотоальбомами мод, большой телевизор, музыкальный центр и этажерка с несколькими десятками CD и DVD. На паркетном полу лежал ковер.

Не прекращая говорить в диктофон, Мистраль зашел в другие комнаты. В спальне Шанталь Коломар было все перевернуто, словно там ураган прошел. Софа поднята и прислонена к стене, шкаф настежь раскрыт, пол завален одеждой.

Затем полицейские молча, не двигаясь, почти не дыша, стали осматривать тело женщины. Они сохраняли его положение, зная, что, перейдя к заключениям по поводу тела, сразу так или иначе разрушат схему, задуманную убийцей. Затаив дыхание, все трое неотрывно смотрели на листок бумаги, лежащий на животе убитой, на котором тонким почерком было написано: «И возненавидел я жизнь, потому что противны мне стали дела, которые делаются под солнцем, ибо все — суета и ловля ветра!» Мистраль и Кальдрон посмотрели на Дальмата — тот молча кивнул. Этот простой жест означал: «Да, эта цитата действительно взята из Экклезиаста».

Стараясь не обращать внимания на тысячи мух, летающих по комнате тяжелыми зигзагами, Мистраль наклонился к накрытому тряпкой лицу Шанталь Коломар. Он знал, что лицо изуродовано, распухло, вот-вот лопнет. Комиссар пытался угадать, что могло происходить в этой комнате, какие последние впечатления унесла молодая женщина из этого мира.

Полицейские так сосредоточились на деле, что долго ничего не слышали. Но вдруг в комнату ворвался уличный гул, звуки автомобильного движения, смех туристов, прохаживающихся по набережной и фотографирующихся на мостике Искусств. Тогда до сознания полицейских дошла и неслыханная жара, плотной, осязаемой массой наполнившая гостиную. Окончательно же вывели их из столбняка мухи. Кальдрон снимал место преступления, Дальмат писал в блокноте. Мистраль думал.

На лестнице послышались тяжелые шаги и голоса.

— Фу, как воняет — значит, уже пришли!