Неистовый (СИ) - Манохин Павел

- Ежели бог даст, я Батыгу и с того света выну... Оглядись, Семен. Мы с тобой потеряли все. Давно ли я сыновьям былины про Добрыню Никитича сказывал?.. И мне ведомо, кто все отнял. И ты это знаешь...- Он отпустил Михайлова и покачал головой:- Неволить не буду. Из этого похода возврата нет. И тебя не держу. Да ведь от дружины твоей только память осталась.

- Евпатий, я жил перекати-полем,- сказал Семен после краткого размышления.- Мне черти наворожили голову за чужое добро сложить. Ты нынче все потерял, а у меня кроме коня и меча ничего не было. Так мне и терять нечего. Иду я с тобой за Батыгой! Срубим голову супостату! Рязань мне родной только сейчас стала, когда орда от нее камня на камне не оставила... Но сначала мы народ соберем! Идем, Евпатий. Не может быть, чтобы татары всех вырезали.

Они выбрались из развалин воеводского дома. Семен кликнул нескольких ратников, и они небольшим отрядом добрались до руин храма Успенья Богородицы.

- Ищите вечевой колокол,- приказал ратникам Михайлов.- Татарам он был ни к чему.

Вскоре колокол нашелся. Он лежал в куче остывших углей и головней. Ратники закатили его на паперть, усыпанную битым стеклом и кирпичом. Перекинули через сохранившийся свод арочного входа волосяную веревку и подняли вечник.

- Собирай народ, Евпатий,- Михайлов посмотрел на Коловрата.- Поднимай Рязань!

Евпатий подошел к вечнику и взялся за шнурок языка. Черниговские ратники смотрели на двух рязанцев: Коловрата и Михайлова широко открытыми глазами. Такое они еще в жизни своей не видели.

Евпатий сделал глубокий вдох, закрыл глаза и ударил в колокол.

Над развалинами поплыл тягучий голос вечника, собиравшего перед папертью храма Успенья Богородицы многотысячные толпы рязанского народа.

Черниговцы принялись креститься. Если бы в этот момент из руин поднялись призраки убитых в бойне рязанцев, они бы восприняли это как должное. И вдруг стукнуло где-то, послышался невнятный человеческий возглас. И среди руин показался один человек, другой, третий...

- Жива Рязань,- прошептал Михайлов, глядя как с разных концов города стекаются на голос вечника выжившие рязанцы и ратники из черниговской дружины.

Выжившие были исхудавшими, скудно одетыми, с запекшимися ранами и почерневшими ожогами. Но глаза у всех них были похожие - опрокинутые в себя, словно они до сих пор видели последний день Рязани. Но увидев под колоколом Евпатия, люди начинали улыбаться, и начинали узнавать друг друга.

- Здравствуй, сват!.. Здравствуй...

- Какое лихо пережили,- плакали навзрыд женщины.

Евпатий передал шнурок одному из черниговцев, посмотрел на народ и поклонился как в былые времена на три стороны.

- Здравствуй, народ рязанский!- Сказал он во весь голос, заглушая вечевой колокол.- Прости меня, Рязань-матушка, не успел на помощь тебе прийти! Други мои, Батыга Рязань развалил и пошел с ордой дальше Русь кроить! Князья наши неразумные, каждый ждет татар за крепостными валами да воротами дубовыми. И каждый думает Батыгу умаслить да в союзники ему набиться, дабы поживиться на беде соседей своих. Но Батыга Русь проглотит и не подавится! Табунщики хлеб не сеют и не жнут. На наших нивах они скот пасти будут!.. А детки наши... Кого татарва не изрубит да в огонь не бросит, будут ярмо носить!.. Рязанцы, мы не успели на эту брань страшную! Но мы пойдем вслед орде и будем резать табунщиков, будем их род поганый под корень изводить! А коли догоним Батыгу-хана и его зарежем!!! Нас триста удальцов! Кто может в руках меч с топором держать, становись в наши ряды! За Батыгой!!!

- За Батыгой!!!- Откликнулись рязанцы и черниговцы.- Побьем злого князя татарского!!!

Евпатий посмотрел на Михайлова:

- Вот и все, Семен! Осталось только у бога прощение просить... А мечей да копий нынче в Рязани больше, чем живых осталось. Ищите хлеб да овес. Ночь отдохнем, а с рассветом за Батыгой пойдем!

32. Князь ростовский Василий Константинович через Козельск и Москву добрался до города Владимира, в котором сидел на столе князь Владимиро-Суздальского княжества Георгий Всеволодович.

По дороге ростовский князь узнал от беженцев растекшихся по рязанской и суздальской земле о гибели Рязани и приближении орды. По дороге он обгонял бесконечные вереницы сбегов, которых лихо гнало в глухие леса за Москву и Переяславль.

- От Рязани камня на камне татарин не оставил,- рассказывали ему беженцы.- Сами то мы из Коломны и окрестных погостов. Но видели тех, кто из-под татарского меча ушел...

- Сколько народу из Рязани спаслось?- С тревогой спрашивал их Василий Константинович.

- Всех татары зарезали,- отвечали ему.- Кто накануне из города ушел - жив остался. А остальных татарин пожег или зарубил, или под лед на Оке спустил.

- А о семье воеводы что-нибудь слышали?

- Слышали мы, что Кофа целовались да поклялись костьми за Рязань лечь. Никто из них из города не ушел. Всех татарин побил и молодых и старых и мужиков и баб...

- Господи,- перекрестился Василий Константинович.- Не обмануло тебя сердце, Евпатий...

Добравшись до Владимира, он успел застать в городе князя Георгия Всеволодовича. Встретился с ним с глазу на глаз.

- Князь киевский нам не помощник,- сказал он, как только лишние вышли из княжеской гридницы.

- Плохо,- покачал головой Георгий Всеволодович.- Скоро орда и наши погосты жечь начнет. Табунщики на месте не стоят.

- Дядя, почему ты не послушал послов рязанских?! Нужно было встретить орду единой ратью!

- Все в руках божьих,- уклончиво ответил Георгий Всеволодович.- Отправляйся нынче же в Ростов. Готовься к битве с татарами...

- О чем ты говоришь, Георгий Всеволодович?- Василий Константинович с недоумением посмотрел на него.- Неужто татарин мимо Владимира и Суздаля пройдет?! Мы возле стен владимирских костьми ляжем!..

- Костьми лечь дело нехитрое!- Оборвал его князь.- Я дружины за Ярославль увожу!

- Что? Бросаешь города на растерзание ворогу?- Лицо Василия Константиновича окаменело.

- Василий, города построить можно...

- А людей как вернешь?- Теперь уже ростовский князь оборвал его.- Как ты мертвых из могил поднимешь? Как колодки с рабов снимешь, когда их за тридевять земель уведут?!

- Не перечь мне,- Георгий Всеволодович тяжело посмотрел на племянника.- Дело решенное... Старший мой - Всеволод к Коломне навстречу орде ушел, младший - ушел в Москву. А Владимир я на воеводу оставляю...

- Ты княжество погубишь и сгинешь сам!- Снова оборвал его Василий Константинович.

- Довольно!- Выкрикнул Георгий Всеволодович.- Всех планов я тебе не открою! Твое дело - Ростов!..

- Да,- кивнул Василий Константинович.- Мое дело - Ростов! Я у тебя в гостях не задержусь. Но я тебя понял, дядя... Ты Русь под себя подмять решил. Ты войско решил собрать и схоронить его в лесах до поры до времени, а после...

- Остановись, Василий!- Георгий Всеволодович с гневом посмотрел на племянника.- Как бы с тобой чего не вышло... Остановись, пока не поздно!..

Василий Константинович поднялся из-за стола и поклонился князю в пояс.

- Прощай, Георгий Всеволодович, не поминай лихом! Вряд ли еще свидимся!..

- Постой, Василий!- Владимирский князь тоже вышел из-за стола.- Негоже так русским людям прощаться...

И они троекратно расцеловались на прощание.

Василий Константинович вышел из гридницы, а Георгий Всеволодович подошел к окну и прошептал, глядя на кресты и маковки церквей и печной дым, стлавшийся над городскими улицами:

- Русь святая, я тебя отстою...

33. Над дорогой разносилась заунывная песня степняка. Монгол с тоской смотрел на чащобу по обе ее стороны. Дорога вилась среди сумрачного густого ельника. Изредка она становилась прямой как стрела, и тогда монгол оборачивался и видел позади себя узкий просвет. И он словно видел, как эта дорога перекрещивается с тысячью таких же дорог и троп и уходит прочь из урусутских буреломов, прочь из неприветливого края в вольные степи. А впереди он видел хвост монгольского обоза, в котором наложницы степняков везли награбленное добро.