Самый романтичный выпускной бал. Большая книга историй о любви для девочек - Мария Северская

Раздача «слонов» всех утомила. Было довольно скучно. Каждый вызванный выпускник поднимался на сцену, директриса жала ему руку, вручала аттестат, который загадочным образом выныривал сбоку из-за кулис из чьей-то протянутой руки, и выпускник благополучно отправлялся на место под бравурные звуки туша. Девчонкам было интересно рассматривать на сцене наряды ровесниц, парней в строгих костюмах, превративших их во взрослых мужчин. А парни откровенно скучали и не скрывали зевков. А уж такому маленькому человечку, как Елисейка, раздача аттестатов и вовсе ни к чему. Папа отпустил его с колен на волю, и малыш бродил где вздумается. Да и сам папа куда-то испарился, наверное, на улицу покурить вышел.

Скоро заблудший братик выбрался на сцену из плотных кулис. Вышел, брякнулся на мягкую попу (там у него памперс), поднялся, отряхнул ладошки и давай озираться по сторонам. Гремел очередной раз туш, и директриса не услышала посторонних звуков. Не обращая внимания на многолюдный зал, малыш в голубенькой кепочке смело направился к плюшевому медведю, который для создания уюта сидел на стуле у сцены. Шел двухлетний Елисейка на крепких толстеньких ножках, весь устремленный вперед, выставив руки назад, подобно крыльям пингвина, да еще и ладошками помахивал, и выглядел прелестно, как все неуклюжие малыши. На него невозможно было смотреть без умиления. Зрители оживились, послышались смешки. Елизавета Трофимовна приняла это на свой счет. Поправила воротник блузки, пощупала на плечах газовый шарфик – не упал ли. Все было в порядке, а смех усиливался. Пока Елизавета Трофимовна охорашивалась, загадочная рука протянула из темных кулис очередной аттестат. Глазастый Елисейка как раз направлялся в эту сторону. Он и взял его, раз дают. А директриса, увидев перед собой чудное явление, чуть в обморок не упала.

Зал громко веселился! Одна Ника не смеялась, а сидела с пунцовым лицом, не зная, что предпринять.

Лицо Елизаветы Трофимовны покрылось красными пятнами. Но она – молодец, нашлась что сказать:

– Это наш будущий первоклассник? А родители у него есть?

Есть! Где папка, шут бы его побрал! Ника привстала в кресле, озираясь по сторонам в поисках отца. Не нашла, и поняла, что за братом придется выходить на сцену.

Ругая про себя папу, кусая губы, Ника стала выбираться в проход.

Опять позорится! И Аким видит!

Пунцовая, как роза, которую ей вручили вместе с грамотой, Ника протиснулась через ноги сидящих и понеслась к сцене. Торопясь, наступила на подол длинного платья, запнулась и чуть не упала. Зал хором выдохнул: «Ох!» – все следили за тоненькой девушкой и обрадовались, когда она удержалась на ногах. Ника, чуть не плача от обиды на папу, на свое платье, ринулась дальше. Но ее опередили. Аким раньше ее выскочил на сцену, сгреб Елисейку в охапку и метнулся назад.

– Аким! – посетовала Елизавета Трофимовна. – Следи за братишкой получше!

Ой, какое Акиму спасибо большое!

Ника, красная от стыда, вернулась на место. Порядок был восстановлен. И люди в зале проснулись – Елисейка всех разбудил!

Ника чувствовала себя ужасно. Именно ее братец помешал торжественной, хотя и затянувшейся процедуре. И еще – она наступила на платье. Чуть не свалилась, Ворона! Вот бы было! Черт бы побрал это платье! Зачем они его с мамой купили? Она помнила, как они его покупали. На улице дождь лил как сумасшедший. За окнами магазина был, казалось, всемирный потоп.

Платье ей сразу понравилось. Когда Ника его примеряла и смотрела в зеркало – оно в магазине во всю стену, – она откровенно любовалась собой. Впервые в жизни! В зеркале ничего так себе была девушка.

– Ты в этом платье совсем взрослая, – удовлетворенно произнесла мама. – Ты так в этом году похорошела, девочка моя.

Насчет «взрослости» Ника была согласна. Насчет «похорошела» – не поверила. Пожала плечами. Так, наверное, все мамы дочкам-выпускницам говорят. Мама купила платье и уехала по турпутевке в Дубай. Правда, она спросила у Ники разрешения. Прямо там же, у зеркала, глядя не на Нику, а на себя:

– Ты меня пустишь в Эмираты? Я понимаю – у тебя экзамены и выпускной, но путевка подворачивается дешевая, мне жаль упускать такой шанс.

– Езжай, – разрешила Ника, – ты мне на ЕГЭ все равно не поможешь.

– Конечно, – обрадовалась мама, – телефон есть – сообщишь, сколько баллов. Хоть отдохну от ненормальной семейки.

Ненормальная семейка – это Кетовы с четвертого этажа. Мать, отец, маленький колясочный ребенок и семнадцатитилетний Кед. Судя по набору, семья нормальная – полная, как принято говорить. Но по способу жизни сумасшедшая. Кетовы оживают ночью. Часиков в одиннадцать начинает орать грудничок. Муж и жена выходят прогуляться. Не с ребенком, а сами по себе. Может, они бегают успокаивать нервы, которые им портил младенец. То один, то другой. По очереди. А может, только глава семейства бегает – Ника не знала, она могла только предполагать. У Кетовых в квартире входная железная дверь. И вот они этой дверью – бац! – по ночной тишине. И многие просыпаются. В том числе и Никина мама. У нее вообще потрясающий слух. Нике кажется, мама слышит, как снег падает на землю или как жуки по травинкам ползают. А тут железо в ночи! И шаги по лестнице. Семейка почему-то не пользуется лифтом. Ну, если ночью на лифте ехать – тоже мало не покажется, мама его замечательно слышит. И бедная мама ночами не спит, засыпает вместе с этими полуночниками, часа в три утра. Конечно, не высыпается. И от этого становится раздражительной. Папуасы, живущие прямо над семейкой, тоже мучаются, да еще посильнее. С Кетовыми говорили. У них один ответ: «У нас маленький ребенок. Он ночами не спит. Что ж, нам его выкинуть?» И катают этого ребенка на коляске. Туда-сюда, туда-сюда. Соседи на третьем жалуются, что коляска ездит по их головам. Они тоже не спят. И все мечтают, чтобы этот адский младенец поскорей вырос, просто ждут не дождутся. Вот эту семейку имела в виду мама.

Ника спрашивала у Витька, что у них ночами происходит.

– Ругаются друг с другом, – Кед криво ухмылялся, – и еще мелкий не спит.

– Может, Димка потому и не спит, что родители шумят?

– А кто их знает? Может, и так.

– А как же ты спишь? – удивлялась Ника.

– Так вот и сплю, – отвечал Витек. – Привык, Дымова. И ты бы привыкла, когда скандалы – обычное дело.

…Отдохнет мама в Эмиратах, а потом все продолжится. Надо бы эту семейку в Эмираты отправить… Да не на неделю, а навсегда. Кеда только можно оставить, он не мешает. Нике его жалко. В той семейке он один нормальный. Да и то – слегка. Не верить в любовь – это нормально?

После «раздачи слонов» начался концерт. В последний раз выпускники показывали школе свои способности.

Два человека из 11-го «В» не остались на концерт. Медалиста Вадима родители увезли в ресторан отмечать его первое в жизни «золото». Вместе с родителями уехал с вечера и Виля Вельс.

11-й «В» только сегодня узнал, что через два дня Вельсы навсегда покидают Россию и переезжают в Германию. Сам Виля знал об этом давным-давно, но почему-то не считал нужным сообщать одноклассникам. Всем стала понятна отстраненность Вильгельма от всех классных дел. И тетрадь с четвероклассным диктантом Вельс оставил на столе в классе. И шарик его беспомощно тыкался в потолок.

Бедная Катя! Может, она и не была виновата в том, что Виля перестал приглашать ее в кафе. Он узнал, что покидает Россию, и мысленно нажал на Delete всего, что связано с ней. А значит, и с Катей.

Выплыли на сцену девчонки 11-го «В». Все, кроме одной. Кроме Ники. Ее тоже звали участвовать в номере, но она заартачилась: петь не умеет, да и вообще ничего не умеет.

– Никто не умеет, – уговаривала Наташа, – продемонстрируем солидарность! Давай, ты что? – и тянула подругу за руку.

– Нет. Нет и нет, – твердила Ника.

– Да не уговаривайте вы ее, – сказала Катя, скривив хорошенький ротик. – Покапризничать захотелось ребенку – не ясно, что ли?

И вот сейчас, глядя на одноклассниц, Ника чуть не расплакалась. Так ей хотелось быть тоже там, на сцене, среди своих.

Девчонки вольно расселись на стульях – кто где, как в гостях у задушевной подруги. И пели так, словно песня застала врасплох: услышали музыку и запели по зову души. Геля – руку положила на спинку стула, Лада – сложила руки на груди, Саша с Надей сидели обнявшись, Катя глядела вдаль, у Наташи в руках был плюшевый мишка, тот, который для уюта на сцене сидел.

К уху Ники склонился Толик Корабликов из одиннадцатого «Б», сидящий сзади.

– А ты почему тут? – спросил Кораблик. – Почему не поешь?

– Горло болит, – соврала Ника, горько усмехнувшись.

Да потому что она Ворона! Белая ворона. Хочет со всеми петь – и отказывается. Хочет, чтобы Зимин на нее смотрел, – а сама отводит глаза. Хочет, чтобы мама во время экзаменов была рядом, – говорит «уезжай».

На нее оглянулся Аким. Он сидел на два ряда впереди, с Елисейкой на коленях. Тоже, наверное, удивляется, почему Ника не на сцене. Вроде не безголосая. А Нике хотелось заполучить к себе Елисейку. Брат только пять минуточек посидел спокойно, потом стал дергаться, теребить Кимкины уши – почему-то Елисейка любил у всех уши трогать. Аким прилагал тонну усилий, чтобы удерживать на месте маленького непоседу. Нике было неудобно, что Зимин возится с ее братишкой. Надо Елисейку к себе забрать, но это ведь опять выбираться из середины ряда, а вдруг она снова споткнется на виду у всех… В этом платье она такая неуклюжая! Зря они купили длинное. Все девчонки пришли в коротких, все ножками хвастаются, все порхают туда-сюда. А она бродит, как привидение из девятнадцатого века.