Всё, что нужно для счастья (СИ) - Стасина Евгения

- Жарко, - облизываю пересохшие губы и, схватив с приборной доски какой-то буклет, принимаюсь обмахивать им раскрасневшееся лицо. - Может, окно откроем?

- А Сонька? - Максим кивает на спящую малышку, на чьи колени уложил морду заскучавший пёс, и пожимает плечами, мол, крепись, Вась, а то ребёнка просквозит.

Отлично, теперь я должна плавиться на солнце, пока моя неизвестно чем занимающаяся сестра пренебрегает своими материнскими обязанностями. Ещё и терпеть присутствие бывшего мужа, тем для разговоров с которым у нас, кажется, осталось не так уж и много. Только и знаем, что обсуждать девчонку, да моего терьера, минут двадцать назад оцарапавшего кожу на спинке пассажирского сиденья. Интересно, к концу нашего путешествия мне предъявят счёт?

- Это невыносимо. Ещё час и я умру от перегрева.

- Чая горячего выпей, - а вот водитель словно и не замечает, что температура в салоне с каждой минутой всё больше приближается к запредельной отметке. Ещё и термос суёт мне в руку, всерьёз веря, что я захочу давиться кипятком.

- Пей, в жару горячий самое-то. И мы почти добрались до места, так что потерпи ещё полчаса. Но если совсем невмоготу, раздевайся, я совершенно не против, - он потешается, а я закатываю глаза.

- Это самый нелепый развод Некрасов. Ты теряешь хватку.

- Я просто не старался. Да и чего я там не видел?

Многого... К примеру, татуировки на левом боку больше нет. Я её не пощадила - Максим изменил мне, а я убрала с тела клеймо, четыре года красующееся где-то под сердцем. И бельё... Я же на время прекратила поиски своего суженного, так что привычных для бывшего мужа кружев давно не ношу. Так давно, что любимые им белые комплекты наверняка пожелтели, заброшенные вглубь бельевого комода. Господи, да я и впрямь близка к званию старой девы! Кошка, собака и хлопок, обтянувший бледную задницу...

- Можно вопрос? - я мрачнею от всплывшего в мозгу откровения, а когда-то любимый мной мужчина, взирает на меня из-под солнечных очков, съехавших с макушки на переносицу. Чего это он так загадочно на меня таращится?

- Валяй, всё равно ведь не отстанешь, - тем более что тишина мне порядком поднадоела. Выпрямляюсь на кресле, готовая к любой пошлости, которую может родить воспалённый Некрасовский мозг, а он объезжает выбоину на асфальте и заставляет меня задохнуться:

- Ты уже нашла мне замену?

Вот оно! Не прошло и недели, как он вдруг сообразил, что я, вообще-то, женщина в самом расцвете сил!

- А тебе-то что?

- Ну, как... Мы ведь не чужие. Я переживаю, свяжешься не пойми с кем...

- Ну, да, это я могу. С одним даже пять лет прожила, - бросаю ехидно, теперь всерьёз жалея, что превратила себя в затворницу, и старательно ухожу от ответа. - Не твоё дело, ясно? Я же в твою постель не лезу.

-А зря, для тебя в ней всегда найдётся место. Почётное, Вась...

- Как мило, - улыбаюсь и словно ребёнка тискаю его за щёку. - Но я, пожалуй, откажусь. Не хочу наступать на одни и те же грабли дважды.

У меня и так шишка размером с куриное яйцо. Что же, ждать когда я ими голову размозжу? Нет уж, увольте.

- Хочешь, Некрасова, - Макс перехватывает мою ладошку и, словно имеет на это право, переплетает мои пальцы со своими. Поглаживает, развалившись на водительском кресле, и ослепляет меня белозубой улыбкой. - Иначе не села бы в машину.

Мои пальцы огнём горят, а лицо пылает праведным гневом:

- Немного ты на себя берёшь? - руку одёргиваю и грубо возвращаю ему термос, до сих пор лежащий на моих коленях. - Если бы не Соня, я бы к тебе не пришла. Да я о тебе уже думать забыла, ясно?

- Ясно, - кивает серьёзно, но через мгновение вновь растягивает губы в улыбке. - И пса назвала в мою честь, чтобы гонять его по квартире.

Ну вот! Не дурак же!

- Только и тут вышла накладка: сколько пар твоей обуви он уже сгрыз?

- Три...

- Видишь? А ты всё равно с него пылинки сдуваешь.

- Господи, ещё скажи, что причина моей к нему любви в его кличке.

- Отчасти, - кивает, а я глаза пучу: ну не дурак ли? Взрослый мужик, а несёт такой бред!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Отворачиваюсь к окну, не желая продолжать этот странный диалог, и безо всякого интереса слежу за мелькающими за стеклом домами. Похоже, мы въехали в город.

- Ты меня любишь, Вася, - сказал, как отрезал, и даже мой возмущённый вздох его не смущает. - И хотя бы себе не ври, свидетельство о разводе ничего не меняет.

Ну и самомнение... Все эти его модельки виноваты - заглядывают ему в рот и сбрасывают платья по первому зову! Только вот незадача, я не они.

Расправляю плечи, стягиваю кроссовки и забираюсь с ногами на сиденье, прекрасно зная, что он этого жуть как не любит. Ни фантиков от шоколадных батончиков, ни песка, который непременно нужно стряхнуть прежде, чем залезть в салон его внедорожника. Чёртова неженка.

- Нет, не люблю. Но если тебе нравится думать, что весь этот год я только и делала, что рыдала в подушку — удачи. Тяжело же, наверно, осознавать что тебя забыли.

По себе знаю, он ведь наверняка недолго страдал. И то, если и переживал, то об этой тачке, на которой я оставила корявенькую прощальную записку. Её подрихтовали и всё: будто не было Василисы Некрасовой в его жизни.

Вновь устремляюсь глазами к ржавым вывескам над магазинами, и мысленно пополняю список обзывательств, который за этот год заметно подрос. Отныне он ещё и напыщенный индюк. Самовлюблённый павлин, чей хвост не мешало бы немного пообщипать. Может, мне этим заняться, пока он не решил, что всю эту историю я выдумала специально, чтобы вернуть себе когда-то брошенного мужа? Соньку у сестры одолжила и спиртовым маркером нарисовала на её плече незатейливое родимое пятнышко?

- А знаешь, - спустя пять минут тишины, во время которой я боролось с желанием съездить по этой наглой морде Сонькиным рюкзаком, Некрасов тормозит у какого-то здания. - Я даже рад, что твоя сестра исчезла.

- Это ещё почему? - оглядываю улицу и спускаю ноги, с трудом попадая ими в кроссовки.

- Ну, как... Так пришлось бы повод искать, чтоб увидеться, а тут целая неделя в твоём обществе.

Он что, решил меня добить? Сначала заявляет, что я по нему сохну, теперь вот зачем-то и сам прикидывается влюблённым... Вон как смотрит, словно хочет до самой души добраться!

- Ого, - наигранно хватаюсь за сердце, но стоит мужчине проследить за моей рукой взглядом, поспешно тянусь за олимпийкой. - Похоже, это ты влюблён по уши, раз искал встречи!

- Может, и влюблён, - выдаёт серьёзно, а у меня смех в горле застревает. Кто же так шутит? - И в отличие от тебя я не стесняюсь в этом признаваться. Сонька!

Макс поворачивается назад и аккуратно дёргает девочку за рукав футболки, а я всё никак не могу отдышаться: что за игру он затеял? Вжимаюсь в спинку, опасаясь, что ненароком задену его плечо и, пользуясь остановкой, спешно открываю окно. Лучше пропахший бензином и шавермой воздух, чем аромат его геля для душа. Как девочка, ей-богу! Подумаешь, ляпнул... Чего теперь бледнеть?

- Зачем мы здесь остановились? - когда он вместе с дочерью и моим псом ступает на тротуар, я всё же беру себя в руки. Не сидеть же одной, пока они неизвестно где шатаются!

- Привал. Пообедаем, потом снимем номер.

- Номер? - или сидеть? Ведь эта странная ухмылка на мужских губах меня пугает до чёртиков...

- Ну да. Я в машине ночевать не хочу, - мужчина открывает багажник, и достаёт наши сумки. А я за его спиной топчусь, растерянно следя за его действиями. Какого чёрта?

- Ты рехнулся? Мы ехали от силы часа три! Такими темпами мы и к сентябрю до Москвы не доедем!

Уж он так точно! Потому что я рано или поздно сорвусь и прибью его и за эти шуточки, и за природное обаяние, сопротивляться которому уж слишком энергозатратно!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Паром в шесть утра, Вась, так что всё равно придётся переночевать. Но если хочешь, оставайся в машине, - он бросает мне ключи и как ни в чём не бывало идёт за руку с моей племянницей к дверям дешёвой гостиницы...