Русские народные говоры - Иванов Валерий Васильевич

Однако это не значит, что в говорах вообще нет специфически диалектных слов, отличающих их от литературного языка и друг от друга и входящих в состав основного словарного фонда говоров. Такие слова существуют и пока что устойчиво держатся в системе местных диалектов. В упоминавшихся уже подмосковных Волоколамских говорах 2—3 года назад были отмечены слова: авше́нник — чулан для хранения продуктов (теплый авшенник) и сарай для овец (холодный авшенник), крашо́нка — корзинка, бу́шма — брюква, ве́кша — белка, стопи́нка — тропинка, мост — пол в сенях, ле́тось — прошлый год, вёдро — хорошая погода, пого́да — плохая погода, — которые повседневно можно слышать не только от стариков, но и от молодежи. Это такие диалектные слова, которые находятся пока что на равном положении со словами общего основного словарного фонда. Они и должны быть поэтому отнесены тоже к основному словарному фонду местных диалектов. В Свердловских говорах отмечены такие слова, как баско́й — красивый, лито́вка — коса, па́рный — одинаковый, обихо́д — чистота и некоторые другие, которые могут быть отнесены к основному словарному фонду этих говоров.

К основному словарному фонду говоров можно отнести и широко развитые лексические диалектные явления в глаголах. Это такие глаголы, как ла́дить — делать, приста́ть — устать, восста́ть — заступиться, цокоти́ть — говорить, хи́нькать — плакать (в Свердловских говорах); хо́мкать — кашлять, га́лить — извергать рвоту (в Кировских говорах); шиба́ть — бросать, има́ть — ловить, гра́ять — смеяться, сости́чь — догнать (в Беломорских говорах) и многие другие. То же самое относится к наречиям, которые в говорах часто сохраняют древнерусское образование (вдругоря́дь, выноря́дь, начасу́ — тотчас, ладо́м — хорошо, ди́вно и ши́бко — очень, хо́дко — быстро и т. п.), к местоимениям (ов в Беломорских говорах — тот), и к предлогам (оба́полы — возле).

Но все эти слова, конечно, составляют ничтожный процент всего лексического состава, которым владеют носители говоров. Поэтому-то и возможно говорить, что основной словарный фонд современных местных диалектов — это в целом основной словарный фонд всего русского языка, хотя вместе с тем он включает в себя и такие элементы, которые являются специфически диалектными особенностями. Однако эти особенности в современных говорах не представляются уже существенными: с каждым годом они все больше утрачиваются, и местные диалекты все больше растворяются в едином литературном языке.

2

Что касается второй проблемы лексики диалектов — вопроса о противопоставленности современных русских говоров друг другу по лексическим особенностям, то здесь надо отметить следующее.

Как в фонетике и морфологии, так и в лексике в русских говорах есть такие явления, которые противопоставляют между собой два основных наречия русского языка. Очень нетрудно наметить ряд соотносительных элементов в лексике говоров, по которым возможно провести такое противопоставление северновеликорусских и южновеликорусских диалектов. Эти соотносительные элементы охватывают различные группы слов. Например, их можно установить среди слов, обозначающих животных:

северновеликорусские южновеликорусские конь ло́шадь пету́х ко́чет ве́кша бе́лка волк бирю́к

Или среди слов — названий предметов домашнего обихода:

северновеликорусские южновеликорусские квашня́ дежа́ ковш коре́ц ухва́т рога́ч кри́нка махо́тка сковоро́дник ча́пельник

Или среди слов, обозначающих различные действия:

северновеликорусские южновеликорусские ора́ть паха́ть боронова́ть скоро́дить бре́зговать гре́бовать гута́рить ба́ять

Можно назвать еще и некоторые иные пары слов:

северновеликорусские южновеликорусские тропи́нка, стопи́нка стёжка во́лосы виски́ баско́й краси́вый по́пел зола́

Однако противопоставленность северновеликорусского и южновеликорусского наречий по лексике несколько иная, чем по фонетическим и морфологическим особенностям. Иной характер этой противопоставленности заключается в том, что по лексическим признакам границы двух основных наречий выявляются довольно нечетко. Нечеткость же границ лексической противопоставленности объясняется прежде всего довольно быстрым движением различной по происхождению лексики из одной области распространения в другую. В более давний исторический период в этом передвижении лексики сыграли роль средневеликорусские говоры, которые в словарном отношении, как и в отношении других сторон языковой структуры, представляют собой совмещение северновеликорусских и южновеликорусских черт. В наши же дни в передвижении лексики большую роль играет литературный язык, по своему характеру также представляющий сплав южновеликорусских и северновеликорусских диалектных особенностей. Воздействие литературного языка на местные говоры, между прочим, выявляется и в том, что, находясь в составе одного этого языка, северновеликорусские и южновеликорусские элементы распространяются соответственно на юг и на север. Так, под влиянием литературного языка на юге начинает укрепляться северновеликорусское слово петух, вытесняя оттуда южновеликорусское кочет; на севере же вместо исконного орать появляется литературное и южновеликорусское по происхождению — пахать[38].

Но, кроме того, надо всегда иметь в виду, что лексическая противопоставленность разных говоров может быть иногда только кажущейся. Противопоставленность говоров по лексике тогда лишь действительно соотносительна, когда разными словами обозначается точно один и тот же предмет. Если взять такие пары слов, как, например, петух — кочет или конь — лошадь, то их противопоставленность действительно соотносительна, ибо в эти пары входят такие слова, которые обозначают совершенно один и тот же предмет. Но так бывает не всегда. Например, с южновеликорусским словом соха как будто бы соотносительно северновеликорусское слово косуля; однако эти два слова обозначали в ранний исторический период предметы, которые были несколько разными по своему устройству. Или, скажем, в Архангельских говорах предмет, которым косят траву назывался горбуша, потому что это была коса с короткой ручкой и косивший должен был ходить согнувшись. Следовательно, соотносительность горбуша — коса (южновеликорусское) не такая, как петух — кочет. Когда же в этих областях появилась коса с длинной ручкой, она стала называться стойкой, так как косить ею можно было стоя прямо. И только тогда возникла действительная соотносительность пары слов стойка — коса.

Возможно вместе с тем, что из-за недостаточной изученности лексики современных говоров, а тем более — истории ее развития в диалектологии еще мало данных для действительно правильных выводов. Возможно, что некоторые слова, которые ныне нам представляются типично северновеликорусскими или типично южновеликорусскими, в далеком прошлом были характерны для многих иных говоров русского языка и имели, можно сказать, общедиалектный характер.