Газета Завтра 502 (27 2003) - Газета Завтра Газета

На площади всё время празднования крестьяне не уставали любоваться "Енисеями", разговаривали с испытателями, приценивались, уточняли, присматривались и просто трогали руками комбайны. Предвкушали, как скоро займут место в кабине, как получат в свое хозяйство такую машину. Фермеры, боясь сглазить, не могли удержаться, вслух мечтали о прибыли. Чиновники прикидывали будущий рост производства, продовольственные поставки, повышение уровня жизни…

Хочется верить, что прошедшие маршем по всей России, увиденные глазами тысяч российских селян, освященные всем этим ритуалом встречи в Орле, "Енисеи", действительно вдохнут новую жизнь в тысячи российских хозяйств, принесут в наши дома теплый запах хлеба…

Поддержка в подготовке репортажа оказана пресс-службой "Агромашхолдинга".

ЭВОЛЮЦИЯ БАНДИТИЗМА

Евгений Левшин

8 июля 2003 0

28(503)

Date: 08-07-2003

Author: Евгений Левшин

ЭВОЛЮЦИЯ БАНДИТИЗМА

В СССР ПОСЛЕДНИХ ДЕСЯТИЛЕТИЙ бандитизма не было. Не надо проводить параллели с глупейшей фразой про секс. Этого как раз было — хоть отбавляй: рождаемость в два раза превышала смертность. Это в РФ секса нет, одни разговоры "про это". Под окнами родильных домов никого, зато морги стали одними из самых посещаемых учреждений. Бандитизма действительно не было, в смысле явления, влияющего на экономику и политику страны. Банды были. Даже на инкассаторов нападали. Правда, настолько редко, что потом почти по каждому случаю художественный фильм создавался про успешное раскрытие преступления. Чаще банды работали тихо, "контролируя" подпольное предпринимательство и всякое мелкое жулье. Человеку вообще, а власть имущему — в особенности — хочется видеть и слышать приятное про себя и свою любимую родину. Поэтому, была даже кабинетная установка: воздерживаться от обвинений и приговоров по бандитизму. То есть, если бандиты шлепнули кого — значит просто убийство, ограбили — грабеж и т.д. И если даже статья 77 Уголовного Кодекса РСФСР давала все формальные основания для обвинения группы злодеев в бандитизме, обвинять их именно в этом следователям не рекомендовалось. "Ну мы же не в двадцатых годах живем!"— разводили руками прокуроры,— "Ну какой сейчас бандитизм? Чего народ пугать?"

Как только кооперативы начали украденные в ближайшем магазине котлетки продавать как свои собственные, бандиты, поведя волчьими носами, почуяли: грядет их звёздный час, и мертвой хваткой вцепились в криминальное и полукриминальное предпринимательство (Некриминального предпринимательства в России не было и нет). Одновременно в руководстве правоохранительных и силовых ведомств стала проводиться негласная, но достаточно жесткая чистка: новая власть избавлялась от всех, кто был недостаточно демократичен и мог помешать растаскиванию государственной собственности. В руководство этих ведомств стали внедряться люди, от которых требовалось только одно: верность режиму. Поскольку за милицейскую зарплату верным режиму мог быть только коммунист ленинского призыва, то силовикам и правоохранникам было попросту разрешено приватизировать свои должности. С ведома, поощрения и по примеру верховной власти началось повальное коррумпирование учреждений, отвечающих за законность. Параллельно и во взаимосвязи с этим процессом, на этот же период (начало 90-х годов), приходится расцвет классического бандитизма. Это было славное время бандитских сборищ средь бела дня в людных местах городов. Принадлежность к группировкам не то что не скрывалась, а даже демонстрировалась: спортивные костюмы, крутящиеся на пальцах четки и т.д. Системный рэкет охватил все сферы новой экономики: от приватизированных заводов до бабулек, торгующих сигаретами. Бандитизм даже дублировал своей структурой административное устройство страны: были группировки поселковые, районные, областные; видимо, были и федеральные. Попытки обычных уголовников взять свою долю в большинстве случаев успеха не имели. Они выбивались из дела менее пьющими и лучше организованными спортсменами. Да и коммерсанты предпочитали платить фиксированную дань "нормальной" крыше, чем разбираться всякий раз с пьяной шпаной. К слову сказать, вспоминаю один разговор со старым рецидивистом. Он жаловался: "На зоне такой же бардак, как и в стране. Приходит новая молодежь. Прежние заслуги не ценятся, стариков не уважают, система подчиненности рушится." Появились новые русские милиционеры и прокуроры: золотые цепи, печатки, иномарки. Усилился кавказский акцент. Демонстрация материального успеха, стократно превышающего нормальные милицейские и прокурорские возможности, теперь не глупость обозначала, а напротив, имела важный практический смысл — "клиенту" давали понять: "Я свой парень. Со мной можно дела делать". По замыслу младшенького Гайдара, Россию должны были спасти богатые люди. Да где ж их взять? Предприниматели, разбогатевшие на выпуске конкурентоспособной продукции,— это и сейчас мечта идиота. Вот и получилось, что бандитизм в форме системного рэкета стал локомотивом экономической реформы как один из наиболее простых и быстрых способов накопления капитала. Тем более, что наиболее умные и образованные бандиты уже тогда понимали: такой кайф вечно продолжаться не может,— и принимали меры к легализации, создавая различные коммерческие структуры. Параллельное обогащение чиновников, "жадною толпой стоящих у трона", для власти являлось ценностью по определению. Непосредственно проценты с предпринимательства чиновники в большинстве случаев тогда не снимали. Власть шатало. Еще много было в госаппарате "бывших", затаивших злобу на высокопоставленных демократических воров. Поэтому награбленное аккумулировали организованные бандиты, а уж их безбоязненно стригли новые русские силовики и администраторы. Таким образом, сложился экономический и политический союз власти и уголовщины. Прямым, логичным и неизбежным следствием этих процессов стал расстрел Верховного Совета, показавший, что власть, по принципу: "с кем поведешься…", окончательно перешла на "понятия". Верховный Совет, в последний год своего существования, при всех своих бесспорных пороках, возможно даже не желая того, стихийно создал разделение властей и оставался единственным в стране учреждением, способным всерьез интересоваться делишками исполнительной власти. За это его и шлепнули. Нынешний российский парламент с карикатурно-архаичным названием — это что-то вроде надувной женщины для политически озабоченных. Не потому, что там какие-то неправильные депутаты, а потому, что такая роль ему отведена нынешней Конституцией. Суррогатное удовольствие от политических актов там получить можно, но власть чиновничества всё равно остается безраздельной. Так вот, кроме непосредственного воровского дохода от реформы, можно было еще под нее снять капусту с Запада. Но для этого власти надо было продемонстрировать непримиримую борьбу с русским бандитизмом, которым к этому времени уже успели весь мир запугать. Создаются РУОПы. Издаются угрожающего содержания Указы. Мнение прокуроров поворачивается на сто восемьдесят градусов: "Даешь бандитизм!" Ничто так здорово не получается у нашей милиции, как статистика. Фантастические проценты раскрываемости как признак умственной отсталости — это тема отдельного разговора. Со времен княгини Ольги не было на святой Руси столько организованных преступных группировок (ОПГ), сколько их было "ликвидировано" в РФ в первой половине 90-х годов. Двое алкашей, набивших морду третьему за пьяный долг, шли в суд с обвинением, как минимум, в вымогательстве организованной группой. При этом намозолившие глаза людям региональные группировки продолжали свою открытую деятельность, словно не читали газет и не знали, какая непримиримая война с ними ведется. Вот типичный, как старый анекдот, пример того времени, к которому я имел некоторое касательство. Работяга на "жигулях" пнул в бампер "мерседес". Сначала "хиханьки-хаханьки", "ГАИ не надо, придешь завтра ко мне в офис. 200 баксов и вопрос закрыт." На следующий день водитель "мерседеса" оценил свои материальные потери уже в 500 долларов. Еще через некоторое время в квартиру к владельцу "жигулей" вломились несколько молодцов. Никого не били, не угрожали, просто походили по квартире и ушли, назвав следующую цену с учетом процентов. Короче, мужика поставили "на счетчик". Когда всё его имущество было распродано, налогоплательщик пришел в местный РУОП. Начальник указанной организации, выслушав гражданина, тут же из кабинета, в его присутствии, позвонил в офис водителю "мерседеса" и попросил его приехать. Тот довольно быстро примчался. Оперативное совещание работников милиции и бандитов проходило в отсутствие потерпевшего, которого попросили подождать в коридоре. Затем его пригласили в кабинет, где один из стражей порядка сообщил ему примерно следующее: "Мы тут за тебя похлопотали. Короче, с тебя еще 5000 баксов, и вопрос закрыт." Озабоченный налогоплательщик пошел жаловаться в вышестоящую милицейскую структуру, где и имел беседу со мной. Продолжения истории, к сожалению, поведать не могу. Своих дел было "по горло", да я и не думал тогда, что буду пописывать статейки, порочащие собственные внутренние органы. Помню только, что в течение следующей ночи какие-то начальники по телефону раза два предупреждали, чтобы я никому ничего об услышанном не рассказывал. Печальное и смешное ходят рядом. Несколько лет назад кто-то из руководства наконец-то заметил, что название РУОП: региональное управление по организованной преступности,— звучит двусмысленно и трудящимися может быть неверно истолковано. Вставили слово "борьба". Теперь везде РУБОПы. Впрочем, их опять как-то переименовали — должен же генералитет чем-то заниматься.