Убийственная красота - Фридрих Незнанский

— Вы к кому? — поинтересовался на входе охранник.

— К Анатолию Ивановичу Нестерову. Моя фамилия Турецкий.

— Одну минуту.

Охранник набрал телефон внутренней связи, сообщил о визитере.

— Подождите минуту, за вами придут.

Через несколько минут по широкой лестнице, постукивая каблучками, спустилась симпатичная молодая женщина.

— Александр Борисович? — полуутвердительно спросила она. — Пойдемте, Анатолий Иванович вас ждет.

Кабинет руководителя центра находился на втором этаже здания.

— Как у вас здесь строго! Всех посетителей сопровождают столь очаровательные создания? — Саша включил свое обаяние на полную катушку.

— Да, всех. — «Сопровождающее лицо» к чарам Турецкого осталось равнодушным. Он не удостоился и беглого взгляда. Но некоторой «вводной» все же был удостоен: — У нас все в одном корпусе, как видите. И научно-производственная лаборатория, куда посторонним вход строго воспрещен, и клинический отдел. Туда, сами понимаете, тоже с улицы не пускают. Требования как в хирургическом отделении. Поэтому Анатолий Иванович распорядился встречать каждого, кто к нам приходит.

— Строгий он у вас?

Женщина наконец взглянула на Александра и произнесла с некоторым вызовом:

— Он у нас замечательный. Он гениальный ученый, прекрасный доктор и очень хороший человек.

— Ого! Какая блестящая характеристика! Хотелось бы мне, чтобы мои подчиненные отзывались обо мне в таком же духе. Но их зарплата такова, что рассчитывать на комплименты особо не приходится, — поддразнил ее Турецкий.

— Дело не в зарплате, — сухо оборвала его женщина. — Мы последние месяцы вообще почти без зарплаты сидим. Его не за деньги любят.

— И опять-таки завидую вашему начальнику. Приятно сознавать, что любим бескорыстно. Да еще красивой женщиной.

— Его все любят! — оборвала его женщина и, смерив Турецкого весьма недружелюбным взглядом, открыла дверь приемной.

«Что это меня женщины последнее время так не любят? То жена Литвинова волком смотрит, то вот эта милая дамочка прямо-таки презирает. Клавдия холодна и равнодушна. Ирина дуется. Этак можно остаться генералом без войска!» — подумал Александр, входя в комнату, где за столом, возле компьютера сидела пухленькая дама приятной наружности. Секретарь, ясное дело.

— Изабелла Юрьевна, вот Александр Борисович. Перепоручаю его вам.

— Хорошо, Наталия Алексеевна. — Дама взмахнула подкрашенными ресницами и улыбнулась Турецкому: — Анатолий Иванович говорит по телефону. Подождите, пожалуйста. — Она кивнула на горящую кнопку телефонного аппарата.

— Конечно, — улыбнулся в ответ Турецкий.

— Вы присаживайтесь. Хотите кофе?

— Изабелла Юрьевна, хочу предупредить: Александр Борисович будет отвешивать вам дешевые комплименты, так вы не обольщайтесь. Это он так разведку проводит, — выдала на прощание Наталия Алексеевна. — Я буду у себя.

И исчезла. «Не слабо! — оценил про себя Александр. — Кто эта молодая нахалка?» — подумал он и спросил:

— Кто эта любезная дама?

— Семенова Наталия Алексеевна. Правая рука Анатолия Ивановича. Доктор медицинских наук. Очень талантливый экспериментатор.

«У вас тут кто не гений, тот талант. И все экспериментаторы», — молча начал раздражаться Турецкий. А злился он оттого, что не любил ждать. Ждать и догонять — хуже нет. Присказка Грязнова, но и Саша любил ее повторять.

Так пригласил бы доктора к себе, в свое ведомство. Он бы тебя ждал. Хочется увидеть своими глазами как можно больше? Вот не раздражайся и терпи!

Пока Турецкий проводил сам с собой сеанс психотерапии, лампочка на аппарате погасла, раздался мужской голос:

— Изабелла Юрьевна, следователь пришел?

— Да, Александр Борисович в приемной.

— Пригласите.

— Заходите, пожалуйста, Александр Борисович. Профессор вас ждет. — Секретарь была сама любезность.

Турецкий прошел в просторный кабинет. Середину его занимал длинный стол, к концу которого короткой палочкой буквы «т» был приставлен другой, письменный. В углу — столик с компьютером. В другом — низкий, журнальный с двумя креслами. Книжные шкафы, забитые книгами. Мебель светлых тонов, простая, но стильная. Из-за письменного стола поднялся невысокий мужчина-крепыш лет пятидесяти пяти. Круглый лысый череп, умные, внимательные глаза-буравчики, быстрые и лаконичные движения.

— Здравствуйте, Александр Борисович! Прошу садиться. Вот сюда, пожалуйста.

Он указал на один из стульев вдоль длинного стола и сел не на свое, начальничье место, а напротив Александра.

— Чем могу служить?

— Анатолий Иванович, я, собственно, пришел познакомиться и поговорить, что называется, без протокола. Генеральная прокуратура расследует дело по факту гибели председателя Лицензионной палаты Климовича. Он погиб от взрыва, если вы знаете.

— И что же я могу сообщить вам по этому делу? Климовича я знал, очень жаль, что человек погиб насильственной смертью. Вот, собственно, все, что могу сказать.

— Лаконично. Видите ли, я этим делом занимаюсь вторые сутки и в течение всего этого времени слышу вашу фамилию. Так что вы, пожалуйста, настройтесь на длинный и обстоятельный разговор.

— Попробую. От кого же вы слышали мою фамилию? Поскольку Климович отпадает, пусть земля ему будет пухом, предполагаю, что от господина Литвинова?

Нестеров выглядел этаким задиристым бычком. Говорил быстро, громко, и казалось, что он покрикивает на собеседника. Ну да ничего, мы и не таких обламывали.

— Да, в том числе от Литвинова. На него ведь тоже было покушение.

— Я знаю. Меня по этому поводу допрашивали. Литвинов считает, что это я хотел его взорвать, так? Я похож на террориста? Или на сумасшедшего? Или Литвинов полагает, что близкое знакомство с прокурорскими чинами дает ему право сочинять любую ересь?

«А вот навязывать нам свой стиль не получится», — думал Турецкий, стараясь не поддаваться на предложенный темпераментный уровень общения. И сухо спросил:

— У вас были личные разногласия?

— С кем? С Литвиновым или с Климовичем?

— И с тем, и с другим.

— У меня личных, — Нестеров сделал нажим на последнем слове, — разногласий нет. Ни с кем. У меня на это просто нет времени. Что касается разногласий рабочего порядка, то да, были. И с тем, и с другим. Вернее, с Литвиновым. Потому что с подачи Литвинова Лицензионная палата отозвала лицензию. И мы не можем работать. Ну и что дальше?

— Что значит — с подачи Литвинова? Он может указывать, работать вам или нет?

— Институт, в котором служит Марат Игоревич, контролирует препарат, который мы используем. В этом году Марат Игоревич придумал такую схему контроля, что через нее мышь живой не проскользнет. Собрал мнение двух-трех послушных научных деятелей, преподнес это мнение в министерство, где некоторые влиятельные чиновники тоже послушны ему как дети. И вот итог: новый приказ министерства, сочиненный специально под нас. Усилить контроль. Ввести новый тест.

— А отчего же ему все так послушны?

— Отчего? А вы знаете, что такое Контрольный институт в нашей области? Через него проходят все и вся. Любая разработка, предназначенная для лечения или профилактики болезней, должна получить разрешение у Литвинова. За большие деньги, между прочим. Мы теперь должны платить за контроль наших препаратов. Эта схема сама по себе ущербна, ибо противоречит принципу независимой экспертизы. Независимая экспертиза не должна зависеть ни от чего, в том числе и от денег. Так было в советские времена. Сертификация любого препарата проводилась бесплатно для учреждения-разработчика этого препарата. И это было правильно! Теперь, когда у контролеров есть деньги, они могут навязывать свое решение вышестоящим инстанциям. Например, чиновникам министерства, которые тоже хотят вкусно кушать. Контрольный институт управляет и теми, кто сверху, и теми, кто снизу, то есть разработчиками препаратов. Никто не хочет связываться с Сивцевым Вражком. Потому что каждому исследователю хочется дожить до тех времен, когда его препарат будет внедрен в практику и принесет пользу людям.

— И деньги экспериментатору.

— Да! И деньги! Заработанные деньги получать не стыдно! Вы молодой еще человек и, надеюсь, свободны от этого совдеповского ханжества, когда считается, что получать достойную зарплату неудобно, а брать деньги в карман, исподтишка — удобно. За рубежом ученый создал вакцинный штамм для профилактики полиомиелита или сконструировал искусственный инсулин для лечения диабетиков — он автор изобретения, он уважаемый всеми человек! И состоятельный — да! Потому что дороже человеческих мозгов, труда и таланта ничего нет! У нас любой экспериментатор — это заложник Контрольного института. Не дай бог не включить в соавторы того или иного чиновника из этого славного ведомства! Считай свое дело похороненным!